В классе воцарилась необыкновенная и вынужденная тишина. Одноклассники избегали смотреть на Нину.

И вот среди этой тишины Юля негромко сказала:

— А нам сейчас стыдно за тебя!

…Жукова возвращалась со школы вдвоем с Виктором Перегудой. Виктор чувствовал себя придавленным и молчал. Юля понимала, что делается сейчас в душе друга. Ей было жалко его, но все же она не удержалась, чтобы не заметить:

— У тебя такой вид, будто кто-то вылил на тебя ведро холодной воды.

— Наверное, еще хуже, — сказал Виктор. — Я же слышал весь разговор с Коробейник… Мне кажется, что я наелся полыни. Бр!..

— А почему же так? — насмешливо спросила Жукова. — Законный рудимент! Индивидуальная черта характера!

Нине Коробейник предложили отчитываться на комсомольском комитете о вожатской работе в отряде.

Она с готовностью шла на это заседание. Работа с пионерами по-настоящему увлекала ее. Нине казалось, что у нее есть выдающиеся успехи, и, очень возможно, комитет отметит ее как лучшую вожатую.

История с Сухопарой взволновала Нину, но все кончилось хорошо — школьник извинился перед учительницей при всем классе. Коробейник усматривала в этом свою собственную заслугу.

Накануне она детально обдумала все, что скажет на комитете. «Мало того, что хорошо работаешь, — думала Нина, — надо еще уметь преподнести свою работу, как следует расписать ее».

И в самом деле, она много рассказывала на заседании, какие у нее были трудности (значительно их преувеличив), как искала пути к пионерскому сердцу, рассказала об экскурсиях, собрании, о борьбе пионеров за высокую успеваемость. Из отчета можно было сделать вывод, что если бы не она, Нина Коробейник, то не велось бы никакой воспитательной работы среди школьников, и классный руководитель наверное убежал бы от своих пятиклассников.

— У кого есть вопрос к Коробейник? — обратилась Жукова к присутствующим, что-то впопыхах записывая стенографическими знаками в тетрадь.

— У меня, — сказала старшая вожатая Зоя Назаровна. — Что это за учет успеваемости, который внедрен в отряде?

— Можно отвечать? Обычный учет. В специальной тетради записываем оценки пионеров. У нас самое главное — борьба за успеваемость.

Дальше вопросы посыпались густо, Нина едва успевала отвечать. Она почувствовала беспокойство — неужели ее работа не такая успешная, как казалось?

— Скажи, пожалуйста, — спросила Жукова, — кто «подготовил» Кочеткова к выступлению на школьном диспуте «Моя любимая книжка»?

— То есть как это «подготовил»? — изумленно подняла брови Нина. — Конечно, его надо было подготовить. В этом, думаю, нет ничего такого…

— А вот сейчас увидим. Как ты его подготовила?

— Ну, как же? Написала ему все, что он должен был сказать. Разве он плохо выступал?

— Одним словом — снабдила шпаргалкой? Это, конечно, было легче сделать, чем поработать с парнем. А на диспуте он читал, как попугай, чужие слова!

В обсуждении отчета первой снова выступила Зоя Назаровна. Коробейник насторожилась. По собственному опыту знала, как часто первое выступление «задает тон» всему дальнейшему обсуждению.

— У тебя, — обратилась она к Нине, — довольно гордо прозвучало то, что пионерский отряд активно борется за успеваемость. Можно было бы и в самом деле гордиться, если бы он по-настоящему боролся за это.

Нина изумленно подняла брови.

— Я же привела факты!

— Боролись вы, — говорила дальше Зоя Назаровна, — не по-пионерски, а по-бухгалтерски. Вот, скажем, в пятом классе много двоек по арифметике. Как же ты, вожатая, и пионерский отряд помогли учительнице улучшить положение? Здесь было немало возможностей — интересных, настоящих пионерских мероприятий. Можно было, например, провести сбор, посвященный профессиям, в которых не обойтись без математики, организовать вечер интересных задач-головоломок. А вместе этого в отряде ведется обыкновенный бухгалтерский учет оценок, да еще и назначили пионера, который отвечает за успеваемость!

«Правда, правда», — мелькнула у Нины мысль, но здесь же девушка начала искать оправдания.

— И уже совсем плохо, — сказала Зоя Назаровна, — что Коробейник в последнее время не считает нужным совещаться со мной. «Мне некогда!» — заявляет она. Или: «Я сама знаю!» А мне кажется, что Коробейник надо совещаться и с учителями, и со мной. И очень жаль, что она зазналась.

«Итак, наверное, меня не отметят как лучшую вожатую, — подумала Нина. — Надо доказать этой Зое Назаровне, доказать…» Но что-то возразить старшей вожатой было трудно, она говорила правду.

Еще острее говорила Марийка Полищук:

— Мне было неловко слушать Коробейник, когда она только что отчитывалась перед комитетом. Это же был не отчет, а самовосхваление! Ни одного самокритичного замечания, ни одного намека на скромность! Нина, ты же откровенно нам замыливала глаза. Собраний было немало, темы разнообразные, это — правда. Но многие собрания проведены так скучно, что жалко был пионеров! Сначала ты работала неплохо, а потом решила, что ты уже приобрела большой опыт в работе, успокоилась, перестала искать и в самом деле зазналась! Зазналась ты, Нина, а того не заметила, что попала под влияние — смешно сказать! — пионера Кочеткова!

— Товарищи! — Коробейник встала с места. — Что она говорит? Влияние Кочеткова? Какая ерунда!

Жукова постучала карандашом:

— Сядь и слушай!

— Кочетков — присмотрись к нему — маленький бюрократ, — говорила Марийка. — Это же по его предложению ты завела в отряде эту канцелярщину. Учет успеваемости! Да разве это дело пионерского отряда? Ты так упивалась своими воображаемыми успехами, что даже не поинтересовалась, как работают другие отряды. А в них работа и интереснее, и содержательнее!

«Она права», — с тревогой подумала Нина. Вспомнилось, что и сама когда-то назвала Кочеткова «чиновничком», но никогда с ним не говорила об отрицательных чертах его характера, даже не старалась его перевоспитывать. И совсем незаметно для себя самой начала заводить в отряде канцелярщину, живые и интересные пионерские дела отодвинулись на задний план, а главным стал учет, погоня за количеством собраний, и все это в самом деле было лишь для проформы, очковтирательством.

Но чувство тревоги появилось совсем не от того, что плохо работала, что потеряно много ценного времени. Нет, сейчас Коробейник больше волновало то, что она бессильна дать Марийке отпор, ничем не может опровергнуть ее правдивые слова.

«Хорошо, — пульсировала мысль, — все справедливо, но зачем так остро подвергать критике на комитете? Разве нельзя было сказать обо всем этом тихо, без свидетелей, указать просто, по-дружески на ошибки?»

Нина подняла голову, дерзко сказала:

— Твоя правда, Мария. Признаю. Ты довольна?

«Это мне месть, — снова мелькнула тайная мысль. — За то, что выступила против ее кандидатуры».

— Нет, не довольна, — словно не своим голосом ответила Марийка. — Хочу, чтобы ты не только признала. Ты сумей исправить недостатки в работе!

Марийку поразил тон, каким Нина бросила это «ты довольна?» Стало обидно и больно.

— Тебя бесит наша критика? — остро спросила Жукова. — Напрасно, Нина! Мы же указываем тебе по-дружески, по-комсомольски. Все, что здесь говорим, это же помощь тебе! На ошибках иногда учатся, и незачем тебе злиться или падать духом. Не все у тебя плохо. Есть и хорошее. Там, где ты искала, создавала, там было интересно и заглушалась казенность. Как бурьян заглушается высокими всходами. Жаль, что раньше не поставили твой отчет. Наша вина! В творческой работе ты самая росла. А как только самоуспокоилась, зазналась, так и начала отставать от жизни.

— Факты! — воскликнула Нина.

— А, пожалуйста, вот тебе факт, — продолжала Жукова. — Помнишь, тебя как-то спросил пионер Лукаш Коровайный — правда ли, что в учебнике неправильно написано, будто земной шар когда-то был огненным? Что ты ответила? Не забыла? Ты прицыкнула, чтобы Лукаш «не молол ерунды» и ничего не слушал, так как в учебнике все правильно. Мальчик слышал где-то разговор о новой теории образования Земли. Разве так должна была ответить пятикласснику вожатая, десятиклассница? Но иначе ты ответить не смогла. Не смогла же? Так как не читала о новой теории, отстала! Мелкий факт, говоришь?