А мы от себя скажем: так чистый сердцем человек, восставивший в себе образ и подобие Божие, подлинно на аспида и василиска наступит и поперет льва и змия (Псал. 90, 13) потому, что он всегда с Богом, и Бог с ним; да не только поперет льва и змия, но не убоится и более страшного зла. Аще и пойду посреде сени смертные, не убоюся зла, яко Ты со мною еси, говорит Давид. Потщимся, братие, святою жизнью стяжать чистое сердце и ею же восстановить в себе и утраченный нами образ Божий. Тогда, конечно, между прочим, возвратим и потерянное нами владычество и над рыбами морскими, и над зверями, и над птицами небесными, и над всяким скотом, и над всею землею (Быт. 1, 28). Аминь.

(Из слов св. Иоанна Златоуста о глаголющих, яко невозможно спастися в мире)

Хорошо там, где нас нет, — говорит одна из народных пословиц в обличение недовольных своим положением. К прискорбию, ничто так не распространено между нами, как это недовольство. Нам кажется, что, перемени мы место, мы сделались бы несравненно счастливее; изменись наше житье-бытье, как бы хотелось нам, мы бы стали не в пример лучше, богобоязненнее, святее. Но так ли на самом деле? Подлинно ли бы мы изменились к лучшему, если бы сбылись наши мечты? Подлинно ли стали бы, богобоязненнее, святее. Едва ли. Но впрочем, пусть скажет нам об этом св. Златоуст.

"Не спасет, — говорит он, — место нас, если не творим волю Божию. Нет пользы ни от честного сана, ни от святого места тому, кто не исполняет заповедей Божиих. Какой сан может быть выше того, каким был почтен Адам до своего грехопадения? И какое место лучше рая, из которого он изгнан был? Что, наоборот, укоризненнее гноища, на котором сидел Иов? И, однако, и на оном он соблюл заповеди Божии и с оного переселился в рай. Саул жил в великолепии царском и погиб, а Лот — с беззаконными содомлянами, и получил венец. И если кто говорит, что невозможно спастись в ларе с женою и детьми, тот льстит своему самомнению. Бог везде принимает нас, если исполняем заповеди Его, а место никого не спасет, ни осудит: одни дела осуждают или спасают".

Слышите ли, братья? Одни дела осуждают нас или спасают! А кто же нам поручится, что на новом месте мы худые дела бросим, а за добрые примемся? Вы конечно согласитесь, что ведь и на новое место злая воля наша пойдет за нами, страсти также, и дьявол тоже не отстанет. Как же теперь утверждать, что на новом месте мы непременно сделаемся лучше? Скажете: мы постараемся переломить себя, отбросить все худое. Но ведь это сделать никто вам не мешает и сейчас. Скажете: здесь люди нехороши, люди мешают. Что же, а на новом месте, вы думаете, Ангелы что ли с вами будут? Ах, братья, братья, в сотый раз мне приходится напоминать вам, что люди — везде люди, не Ангелы! Так и опять заключу слово, как и начал, вашей же пословицею: ищите счастья и спасения не в сели, а в самих себе. Аминь.

(Из слова о затворнице, емуже откры Бог о приемлющих дары)

Довольно, братья, есть между нами людей праздных, привыкших жить на чужой счет. Найдет человек какого-нибудь добряка, подделается к нему и начинает пользоваться его благодеяниями, нисколько не думая ни о своей обязанности в отношении к своему благодетелю, ни о том, что при силах и здоровье жить в праздности и за чужой счет весьма грешно. Но о последнем мы погодим судить; а спросим упомянутых празднолюбцев вот о чем: за житье на средства ближних должны ли они нести какую-нибудь обязанность в отношении к ним или нет? Должны помнить о какой-либо ответственности пред Богом или тоже нет? Так как удовлетворительного ответа на приведенные вопросы от упомянутых людей ждать трудно, то мы сами постараемся решить вопросы и дать урок празднолюбцам и тунеядцам на время будущее.

В одном монастыре жил затворник, служивший в духовной жизни образцом для других, и между прочим поставивший себе за правило никогда ничего не принимать от кого бы то ни было. Но вот однажды явился в монастырь старейшина города с милостынею и, раздав каждому монаху по сребренику, стал умолять и упомянутого затворника, чтобы он принял от него златницу. Старец побоялся оскорбить высокого гостя и подаяние взял. Старейшина затем ушел, а затворник, пропев каноны и прочитав положенные молитвы, лег по обычаю на рогоже, чтобы немного уснуть. Что же? Вот он почувствовал себя как бы в восторге и увидел себя стоящим на поле, которое все было покрыто дурною травою. Тут явились и монахи монастыря, в котором он жил, а вместе с ними и грозный юноша, который стал приказывать им, чтобы они все жали терние. Потом приступил и к нему самому и сказал: "опояшься и жни худую траву". Затворник стал отговариваться. Тогда юноша продолжал: "не имеешь права уклоняться, ибо нанялся с твоими монахами, взявши деньги у бывшего у вас вчера старейшины. Итак, приступи и жни". В это время затворник проснулся и тотчас понял смысл видения. Он пригласил к себе давшего ему милостыню и стал умолять, чтобы он взял назад свое подаяние. Когда же тот отговаривался, старец сказал: "не хочу чужие грехи принимать, ибо и своих у меня множество!" И с этими словами выбросил подаяние и затворил окно своей келии.

Сурово поступил затворник, не приняв милостыни от старейшины городского. И это, потому что боялся ответственности за его грехи, хотя не видно, чтобы он не молился за него. Что же сказать о вас, просящие милостыню, или живущие на чужой счет, но забывающие, что вы далеко не свободны от ответственности и пред Богом, и пред своими благодетелями? Думаете ли, по крайней мере, о какой-нибудь благодарности к своим благодетелям? Молились ли за них? Воздавали ли хоть чем-нибудь за их благодеяния? Если не думали, и не молились, и не воздавали ничем, то и подумайте, и помолитесь, и воздайте. Иначе не забывайте, что рано или поздно, но непременно вам придется отвечать пред Богом и горе будет, если в будущей жизни придется вам жать терние по суду Его. Аминь.

(Слово св. Иоанна Златоуста о гордости. Прол. Мар. 8)

Так как гордость ослепляет человека, так как она лишает его спокойствия, так как она ненасытна и так как, наконец, она противна Богу; то, без сомнения, она есть зло. А если есть зло, то понятно, что мы всячески должны избегать ее и навыкать смирению. Как достигнуть сего? Нам кажется, лучше всего чрез размышление вот именно о зле гордости. Такое размышление, несомненно, должно принести спасительные плоды, ибо оно покажет нам гибельные последствия гордости и все беды, от нее исходящие. Что же это за зло? И какие гибельные последствия могут происходить от гордости?

Святый Златоуст говорит: "как сад, неочищенный от хвороста, не может расти; так и человек гордый не может спастись; если смирением и покаянием гордости не победит. Душа гордого стремится на высоту, но вместо нее в глубину адскую падает. И как плод гнилой неприятен вертоградарю: так и молитва гордого неприятна Богу. Душа гордого не имеет части с Богом, но радостно для бесов бывает. За гордость и ангелы были свергнуты с неба и бесами сделались. Смиренномудрие на небо возводит и с ангелами общение творит, а гордость с бесами соединяет. Молитва смиренного восходит к Богу, а молитва гордого прогневляет Его. И как тяжесть плодов сокрушает ветви, так и гордость губит душу, даже и добродетельную. И как дерево, не имеющее корня, скоро падает, так и гордый скоро сходить в адскую пропасть. И ради чего ты возносишься, человек, когда ты земля и пепел? И зачем, неразумный, упиваешься гордостью? Если ты почтен высоким саном, то имей смирение и никого не унижай. Не испытывай чужих грехов и в судный день славным будешь. Не оставляй скорбного плачущим и не будут презрены твои мольбы. Убогий человек! скажи мне, кто тебя создал? Господь ли? Почему же ты не имеешь страха к Нему и гордишься и величанием душу свою губишь? Зачем надмеваешься, тогда как ты земля, в которую и опять скоро возвратишься? Зачем гордишься, когда скоро пищею червей будешь? О, человек! Познавай свою немощь и не гордись; и так как ты Божие создание, то и не отметайся от Создавшего тебя" Итак, видите ли, сколько зла в гордости? Она, как сейчас слышали, удаляет человека от спасения, ввергает его в глубину адскую, делает молитву его неприятною Богу, лишает его части с Богом, радостью для бесов его делает, с ними соединяет его и губит душу даже и добродетельную. А если так, то понятно, что размышление о зле гордости должно, так или иначе, отвлечь нас от нее и возбудить, пожалуй, даже к ней и отвращение. И, о, если бы так произошло с нами и на самом деле! Сколько бы тогда мира и спокойствия водворилось в душе нашей, сколько бы радостей чистых, духовных дало нам заступившее место гордости — смирение! Сколько бы было спасительно для нас подражание смирившему Себя даже до смерти, смерти же крестные, Господу! Да, все это было бы для нас сокровищем не крадомым, чистым и святым. Будем просить Господа, чтобы Он Своею всесильною благодарю и навсегда удалил нас от гибельного порока гордости, утвердил нас в смирении и чрез оное вознес бы нас в свое время (1 Пет. 5, 6), в день оный великий и просвещенный. Аминь.