Он произносит это так серьезно, что я смеюсь, а он даже не улыбается. Он смотрит на меня так, словно ожидает, чтобы я снова сказала, что его желание для меня закон. Я глажу его небритый подбородок.

— Что ты собираешься делать со мной сегодня ночью?

Он дышит мне в ухо, нежно меня покусывая:

— Целовать тебя. Гладить и ласкать тебя. Лизать тебя. Трахать и любить тебя. Сделать так, чтобы ты заснула со мной внутри, — он шевелит своими огромными, сильными, покрытыми рубцами пальцами на моем животе. —  Ты не забыла, кто в тебя это поместил?

— О, я помню. Меня бросает в жар от воспоминаний.

— И это заставляет меня желать поместить в тебя это еще тысячу раз. Но почему ты не выглядишь беременной? Ты хорошо питаешься?

— Да! А что? — я выпрямляюсь, когда он вынимает руку из-под моего платья. — Ты хочешь, чтобы я взорвалась? Ты хочешь, чтобы все знали, что я беременна?

Он откидывается локтями на спинку сидения, это движение подчеркивает каждый мускул под его футболкой, сладко улыбается и кивает.

— Чтобы все знали, что я занята и твоя? — настаиваю я.

Он кивает с очаровательной улыбкой, которая достигает его глаз.

— Мой задница уже и так огромная, и “девочки” подросли. Смысл в том, что живот следует за ними.

— Мне нравится, как “девочки” выглядят в этом платье. И твоя задница чертовски аппетитная.

— Так почему же ты не ценишь, как тебе повезло? На некоторое время у меня будут большая грудь, здоровая задница и плоский живот.

Его веки немного опускаются, пока он оценивающе рассматривает “девочек”, затем улыбается и тянет меня к себе:

— Иди ко мне.

— У тебя дьявольский блеск в глазах.

Его улыбка сменяется смехом:

— Иди сюда. Я соскучился.

— Что вы задумали, мистер?

Он хлопает себя по коленям:

— Я дам тебе выбрать.

— Между?

— Музыка.

— Так, пока мне нравится, как это звучит.

— Поцелуями.

— Ты усложняешь выбор.

— Петтингом.

— Теперь ты ведешь себя злобно.

— Или всем вышеперечисленным.

Без предупреждения, я запрыгиваю на него, и он смеется, мгновенно крепко сжимая меня:

— Теперь ты моя!

— Я стала твоей, когда ты посмотрел на меня, — тихо улыбаясь, признаюсь я, как будто его огромному эго действительно нужен еще один большущий пинок от меня. — К тому времени, как ты подмигнул, я сдалась, Мистер Ремингтон Тейт... сексуальный парень, убийственный боец и отец малыша в моем животике. Теперь я действительно твоя.

Реми уже на грани, и ему не нравилось то, что я разговаривала с Питом и Райли по дороге к отелю. Ему не нравилось, когда я оставляла его, чтобы сходить пописать в нашем номере, и он расхаживал в спальне в ожидании, как нетерпеливый жених, прижимаясь губами к моим в ту же секунду, когда я возвращалась и целовал меня около получаса, пока за нами не приехали, чтобы забрать на бой. Он не хотел отпускать меня, направляясь в раздевалку, и чем ближе мы были к Андеграунду, тем больше усиливалась его хватка на моих бедрах.

Я сказала ему, что не могла дождаться, чтобы увидеть его бой, и что я буду смотреть. Он сжал челюсть и посмотрел чертовски собственническим и жаждущим взглядом на мои губы. Затем кивнул и шлепнул меня по попе, отдавая Питу строгие инструкции не отступать ни на шаг от меня во время боя.

Теперь Пит приклеен ко мне, как сиамский близнец.

Он — "Человек в черном", и сейчас носит с собой электрошокер и перцовый аэрозоль. Что бы из средств защиты ни пришло вам на ум - у Пита это было. Сегодня у него даже угрожающий хмурый взгляд, будто предупреждающий, что все должны держаться подальше.

— Мне кажется, ты переигрываешь, — шучу я.

— Этот человек получает то, что хочет, — с усмешкой говорит он.

Рой бабочек пробуждаются в моем животе, когда мы направляемся к нашим местам в первом ряду справа от ринга. И кажется, будто прошла вечность с тех пор, когда я смотрела бой. Возбуждение смешивается с нервозностью и, к сожалению, изжога, которая, похоже, осталась после моей тошноты в первом триместре, обещает вернуться с удвоенной силой.

— Ремингтон купил места в целом квадрате, так что тебе не придется наталкиваться на людей, — объясняет Пит, когда мы занимаем свои места и я замечаю, что два сидения по бокам и позади нас пусты.

Пит кивает кому-то через ринг напротив, и, проследив его взгляд, я вижу стоящую там старушку Жозефину, следящую за нам.

— Откуда приехала, Джо? — спрашиваю, счастливо улыбаясь ей, радуясь, когда она натянуто улыбается мне в ответ. Она стоит, как солдат и ей удается действовать вежливо и благоразумно, выглядя одновременно при этом невероятно пугающе.

— Ей надо было кое что уладить, так что она воспользовалась коммерческим рейсом чтобы застать нас. Она поселится с Дианой и будет приглядывать за тобой, всякий раз, когда Ремингтона не будет поблизости.

Я бы, наверное, возразила, если бы она мне так сильно не нравилась, и если бы не слышала, как рада она была получить работу, на которую обычно нанимают мужчин. Так что продолжаю улыбаться ей, пока мы с Питом усаживаемся и смотрим первые бои.

— Где Реми?

— Выпускайте Реми!

Толпа орет, когда ринг освобождается в четвертый раз, и, к тому времени, когда начинается скандирование, по всей арене слышно только одно имя: "Рем-инг-тон, Рем-инг-тон, Рем-инг-тон!"

— Организаторы обожают заставлять публику звать его, — посмеиваясь, говорит Пит.

И наконец, динамики вспыхивают:

— Верно, дамы и господа! Сучки и кобели! Девчонки и чертовы мальчишки! Вы хотите его? Так получайте! Поприветствуйте сегодня, вааааааш один и ееееединственный, Ремингтон Тэйт, РРРРААААЗРЫВНОЙ!!

"Мой Разрывной!" возбужденно кричит мой мозг. Мой Разрывной. Мой, мой, мой. Мой сегодня, мой навсегда.

По всему помещению люди окружают ринг со всех сторон. Одни орут, приложив руки ко рту, в то время, как другие прыгают и размахивают плакатами с его именем.

— Реми, я бы умерла за тебя, Реми!! — орет голос позади меня.

Радость закипает в моих жилах, когда он выбегает трусцой.

Его идеальная сильная осанка и расслабленные плечи, накидка с надписью “РАЗРЫВНОЙ” покрывает самые твердые мышцы в мире, заставляя мои соски твердеть, а тело пульсировать от жажды. Когда свет от прожекторов фокусируется на нем, я с жадностью поглощаю его лицо с ямочками, но мой взгляд зацепляется за красные следы помады на его щеке. И на его губах.

Я моргаю в замешательстве.

Он хватает веревки и перелазит внутрь, приземляясь легко, как кот, который уже владеет квадратным пространством этого заветного ринга, затем накидка спадает и Ремингтон восстает во всей красе. Я вижу его, но все еще озадачена тем, что вижу на его мальчишеском лице; эти следы, красные, покрывающие весь его прекрасный загар, и понимание всплывает, всплывает внутри моего сознания, и каждый из этих поцелуев кажется мне чуть ли не ударом хлыста.

Тысяча и одна неуверенности, о существовании которых я даже не знала, мгновенно проявились внутри меня.

Я представляю наманикюренные руки, касающиеся его кожи... губы на его губах… его рычание для кого-то другого... его мозоли, царапающие чью-то чужую кожу...

У меня начинают гореть глаза, когда Пит говорит мне:

— Брук, это жизнь. Ему не нужны все эти фанатки, он просто хочет драться. В этом нет ничего страшного.

— Если бы я могла заставить остальную часть своего тела, помимо мозга, понять это, — несчастно говорю я, и такое чувство, будто черное облако боли окутывает меня, подобно плащу, закрывая весь мой свет.

Через пару мест, справа от меня, женщина тянет себя за волосы и кричит:

— Разрыыыыыыывной! Я хочу затащить тебя в свою комнату и трахаться с тобой до тех пор, пока я не смогу ходить!

Господи, как же сильно мне хочется ударить эту суку.

А вот и он, красивый и великолепный Ремингтон “Разрывной” Тэйт.