– Симулировать смерть, на мой взгляд, не самое простое дело, – заметил ван Хаттен.

Дэш улыбнулся.

– Ну, у нас это здорово получается, – ответил он. – Наша лучшая уловка.

Все замолчали. Группа давала ван Хаттену время переварить все сказанное. Джим Коннелли воспользовался возможностью и, вежливо извинившись, вновь вышел.

Кира подумала, что немолодой физик держится на удивление хорошо. Несколько раз они провожали его в ванную комнату, несколько раз отлучались сами, но в остальном марафон продолжался без задержек.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Кира у порозовевшего ученого. – Если хотите, можем сделать перерыв минут на двадцать. Мы слишком много на вас вывалили. Все равно что напиться из пожарного шланга.

Ван Хаттен добродушно рассмеялся.

– Я в полном порядке, – заверил он. – Такое откровение случается один раз в жизни, так что я вполне способен поработать головой еще несколько часов. Вы заняты поистине замечательными делами. И работаете, как хорошо смазанная машина. Располагая такими комплексами, фондами и доступом к гениальности, раскрываемой вашей терапией, можно превратить утопию из несбыточной мечты в реальность.

Кира нахмурилась. Ван Хаттен попал в больное место. Утопия как концепт была намного сложнее, чем ей удавалось осознать. Даже если бы у Киры была волшебная палочка, выполняющая любые желания, проблемы становились бы все острее и острее.

Предположим, вы способны по волшебству изобретать пути полного освобождения человечества, механизации всего труда; пути, которые сделают мир настолько изобильным, что ни от кого не потребуется работать ради выживания. Будет ли это утопией? Кира изучала науки о счастье, и это изучение подсказывало, скорее всего, человечество ждет не утопия, а катастрофа.

Люди от природы беспокойны. Стоит человеческому разуму хотя бы частично освободиться от насущных забот, и он тут же находит бесконечные поводы для переживаний. Эта черта позволяла первым людям предвидеть невидимые и далекие опасности и помогла физически слабым гоминидам выжить и стать доминирующим видом на планете. И потому, хотя в умеренных количествах отдых и удовольствия – штука хорошая, людям требуется занятость, сложная деятельность, которая настолько поглощает внимание, что не оставляет места страхам, тревогам или рефлексии.

Как прекрасно знала Кира, вопреки распространенному мнению, люди счастливее всего не во время длительного отдыха, а в тот период, когда они растут как личности. Когда движутся к цели. Когда пытаются справиться со сложными и серьезными проблемами, а потом справляются с ними. Когда их усилия питают чувство выполненного долга и самоуважение. Даже черная работа приносит человеку большее самоудовлетворение, чем считают многие.

Сделайте вашу утопию слишком утопичной, и настанет скука. И беспокойство. Некоторые люди продолжат работать и испытывать себя на каждом шагу – даже если кто-то позаботился обо всех их физических и финансовых потребностях. Но большинство попадет в ловушку, их усыпит низкоэнергетическое состояние бесконечного досуга, в котором слишком мало подлинного счастья. Состояние иждивения, зависимости без малейшего ощущения прогресса, роста или достижений. Медленное отравление сущности вида.

Кира пришла к убеждению, что истинная утопия невозможна для людей в их нынешнем состоянии, независимо от условий.

Дэш бросил на нее взгляд, который говорил: муж точно знает, о чем она сейчас думает, и собирается на минуту перехватить инициативу в разговоре. Они много раз обсуждали состояние человечества и утопические мечтания, но всякий раз оказывались на том же месте, хотя Кира не думала, что Дэвид станет посвящать в эти подробности ван Хаттена. Так и вышло. Он воспользовался возможностью вернуть физика, пребывающего во вполне понятном состоянии эйфории, на землю. Туда, где ему требуется быть для продолжения дискуссии.

– Мне не хочется лопать ваш воздушный шарик, – произнес Дэш, – но хотя у нас есть грандиозные цели, дела идут совсем не так хорошо, как мы надеялись… На многих фронтах, – мрачно закончил он.

До приземления Джейку оставалось несколько минут, но он не собирался откладывать операцию до момента, когда сможет занять кресло в первом ряду. Сейчас дорога каждая минута. В любую секунду он может потерять элемент неожиданности. Миллер и Дэш могут решить уйти. Может случиться что угодно.

А провалиться на этом этапе просто немыслимо. После стольких поисков найти их, загнать в угол, а потом упустить – тут впору будет сойти с ума. Это гораздо хуже, чем так и не отыскать их.

Исходя из данных, предоставленных Розенблаттом, их организация была организована гениально, меньшего Джейк и не ожидал. Ячейки из шести человек, где каждому члену советуют не интересоваться личностями остальных. Правда, располагая полученными от Розенблатта описаниями и подсказками, Джейк был уверен, что они смогут вычислить остальных членов ячейки физика. Рано или поздно.

У структуры группы Миллер было очевидное преимущество – ни одна ячейка не располагает какой-либо информацией об остальных. Но здесь кроется и серьезный недостаток. Ячейки не имеют связи друг с другом, но все они связаны с центром. А значит, каждый член группы знает людей из ядра организации. Удивительно, как они такое допустили. С другой стороны, официально они мертвы, и если считают, что об их существовании никому не известно, этой системы должно быть вполне достаточно.

И они продолжали придерживаться режима максимальной осторожности. Они заботились о том, чтобы никто из новых членов группы не узнал адрес комплекса. Судя по описанию Розенблатта, всех привозили туда в закрытом салоне микроавтобуса, не позволяя смотреть по сторонам. Это вежливее, чем завязывать гостям глаза, но результат ничуть не хуже.

Но Розенблатт все равно знал достаточно, чтобы привести к нужному месту. Миллер допустила одну ошибку. Во время одного из многочисленных докладов, которые она делала перед ячейкой – они называли это гексадой – Розенблатта, она вывела на экран не тот слайд. Слайд пробыл на экране всего пару секунд, потом Миллер заметила свою ошибку и исправилась, но было уже поздно. У слайда был заголовок: «Здание штаб-квартиры. Архитектурная подача». Внизу виднелась иконка Денверского международного, а на северо-востоке от нее – штаб-квартира. Наружные стены здания покрывали большие зеркальные панели, в которых отражались окрестности. Безупречный прямоугольник в два этажа и, судя по отражениям соседних деревьев, не слишком большой; вероятно, пятнадцать-двадцать тысяч квадратных футов.

Им повезло. Не увидев этого слайда, Розенблатт никогда бы не смог ни указать размеры здания, ни описать его окрестности. Равно как и определить его расположение относительно аэропорта.

Как только Джейк узнал о размерах и стиле здания, расположенного к северо-востоку от аэропорта и в восьмидесяти ярдах от большого склада, ничего другого уже не требовалось. Располагая огромными ресурсами, компьютерами, спутниками и всем прочим, группа спецопераций практически сразу обнаружила здание, а потом подтвердила присутствие в нем Дэша и Миллер.

И сейчас, всего через несколько минут, он поставит крест на угрозе, равной которой не было за всю историю человечества.

Джейк набрал номер своего заместителя.

– Удар по Миллер готов. Майор, в каком состоянии ваши поиски?

– Компьютерные парни работают на всю катушку, – ответил Колк. – Мы уверены, что определили личности двух членов ячейки Розенблатта: тех, у которых наиболее выдающаяся внешность.

– Насколько вы уверены?

– Вполне. Оба – известные ученые. Не самые сливки в своей области, но крепкая четверка. Один работает в университете, второй – в частной компании. Примерно полгода назад оба начали регулярно летать в Денвер, чего никогда раньше не делали. Судя по выпискам с банковских счетов, перед первой поездкой оба обналичивали чеки на пять тысяч долларов. Это соответствует тому, что Розенблатт рассказывал об образе действий группы.