Сотворение мира. № XI Райгардас. Триптих «…были и такие, что, глядя на мои картины, покатывались со смеху…» М. К. Чюрлёнис 5 Реставрированный мир тех времен, когда он еще походил на сказку, в бесконечном спокойствии бесконечные пространства воды, напоминающие всемирный потоп, миражи висящих в поднебесье садов, миражи вавилонских башен, сфинксов, пирамид в пустынях, пылающее солнце, дружески протянутое на ладони ближнему своему, солнце, похожее на человеческое сердце, младенец с невинными глазами и невинной душой, тянущийся к белой головке одуванчика, на вершине высокой горы, бурная, как бушующее море, человеческая душа, на дне которой лежат затонувшие черные корабли воспоминаний, гиперболы гор и замковых башен, которые устремлены в зенит и ширятся в пространстве, словно мелодия, часы бесконечного спокойствия, когда, слившись со звездами, человек задумывается о мире и о себе, солнечный сон Икара, когда человек перед лицом смертельной опасности ищет выхода для жизни в космические просторы,- что же рассмешило вас? Дружба УТОПЛЕННИКИ Монолог художника «…Была темная ночь, лил, хлестал ливень. Вдруг сверкнула безумная мысль: все на земле потонуло, все – города, деревни, избы, костелы, леса, башни, поля, горы – все затопила вода. Люди ничего об этом не знают, потому что ночь, и преспокойно спят в избах, дворцах, виллах, гостиницах. Спят глубоким сном – но ведь это утопленники, белые, распухшие, окоченевшие, нечеловечески храпят, укутываются во сне в одеяла, чешут распухшие поясницы, бормочут что-то бессвязное, и жутки их выпученные, белые, как сало, глаза…» М. К. Чюрлёнис Икары, а также с орлом подстреленным схожи, веками космонавты поэзии, лезем мы вон из кожи… Как Гомера – боги, манят синие дали к себе все сильней с годами… Но увязли ноги в этой почве илистой, где утопленники лежат рядами… Кто нашептывал в уши, что потоп окончился и улегся, у ног играя? Нет ни метра суши – только мутный один океан, без конца и края… Тишина – как в могиле. Ложью, кровью, слезами затопленное пространство… Со своим Вергилием по зловонному царству утопленников я странствую… Соната солнца. Анданте Ржавые пятна…, Распухшие лица, чудовищные, как маски… Вверх! Скорее обратно! Что тут делать? Утопленникам рассказывать сказки? Зачем? О, Данте, пожалуйста, свой сарказм убийственный дай мне в подмогу! Им не на что жаловаться, потому что сполна получили они, слава богу – прежде, чем утонули в грязи лжи – крови – навоза – слёз – золота – они утопленники, их никогда не воскресить, не докликаться, не дождаться… Службу правили – тупо глядели белыми, как сало, глазами. Рухнул в пламени золоченый алтарь их молоха – виноваты сами! Что ж!.. Стоит ли пробовать разбудить, воскресить попытаться хотя б на мгновенье? Все проели, пропили и ушли в забытье, погрузились навеки в забвенье. Все… В небе ясно, звездно – только их не поднимешь ради этой манящей млечности. Соната солнца. Аллегро Поздно – не услышать им чистого голоса Человека и Человечности… Звезды алмазные я не стану им сыпать в мешок, как буханочки хлеба. Что вам выдумки разные и фантазии разные – что вам звезды неба! Зачем они вам, утопленники? Муки поиска и синие дали оставляю себе – вам молчания тризна. Мы два полюса, навсегда сведены наши счеты – отныне и присно! Соната солнца. Скерцо ЧЮРЛЁНИСА НАХОДИМ В НИДЕ «Трудно выразить словами, как взволнован я этим замечательным искусством, которое обогатило не только живопись, но и расширило наши представления в области полифонии и музыкальной ритмики. Сколь плодотворным было бы развитие такого содержательного искусства в живописи широких пространств, монументальных фресок…» Ромен Роллан, 1930 г. 1 Этот великий француз, блестящий знаток музыки и пластического искусства, любовался «видениями бескрайних просторов» и высоко ценил их творца. Стены его дома украшали картины великого литовского художника. Роллан именовал его «Колумбом новых художественных континентов». Таким и в самом деле был этот добрый человек с большими глазами, новатор в искусстве – пророк космического века. И в то же время Роллан удивлялся: «Не могу понять, откуда он черпал эти впечатления в таком крае, как ваш, в котором, насколько мне известно, вряд ли можно найти подобные мотивы». Роллан, вероятно, имел в виду контраст между необыкновенными чюрлёнисовскими горизонтами и серыми распаханными равнинами Литвы. Чего не понял этот великий француз, любивший Чюрлёниса, но никогда не видевший его родины, то понял соотечественник Роллана – Жан Поль Сартр, не слыхавший прежде имени Чюрлёниса, но имевший случай погостить на его земле. Стекла очков не могли спрятать удивления и радости нового открытия в глазах этого французского писателя и философа, когда разглядывал он в Каунасе небольшие по формату чюрлёнисовские картины – видения бескрайних просторов и необъятных горизонтов времени. А для раздумий над увиденным избрали мы Ниду.  |
