Шива, вспомнил Роман иллюстрацию из красивого двухтомника «Мифы народов мира», подаренного ему мамой на Новый год. Зачем оно здесь, это необычное божество из далекой Индии?

Рассматривая статуэтку, парень сначала не заметил самого главного – хозяина кабинета.

Да, признаться, и мудрено это было в полутемной комнате, куда сквозь плотно задернутые шторы почти не проникал дневной свет.

Только когда Рахимов дернул его за рукав и развернул лицом к дальнему правому углу, увидел, что в помещении есть еще кто-то кроме них самих.

Прямо на полу, на плетеной циновке сидел, по-восточному поджав под себя ноги, полуобнаженный обритый налысо узбек. Голова его была склонена к земле. Он то ли спал, то ли молился.

– Домуло[24], – кашлянул Мирза и пихнул одноклассника в спину, подтолкнув его к мужчине. – Учитель… Простите, что потревожил ваш покой, но… Вот, я привел своего друга, как вы и велели.

Человек поднял голову. Улыбнувшись, поманил Градова рукой, чтоб тот подошел поближе.

Мальчик повиновался.

– Вы научите меня танцевать, домуло? – спросил Ромка, с надеждой всматриваясь в худощавое лицо Спитамена-ака.

Усто ракс долго не отвечал, тоже глядя в глаза мальчику, словно пытаясь проникнуть в самую глубину его души, а потом кивнул.

– Только не танцевать, – поправил. – А плясать…

… – Домуло! – низко склонил голову Роман перед наставником. – Салам!

И сразу же за этим приветствием добавил традиционное для школы шиваната:

– Ом!

– Ом! – вторя ему, молвил и Темир.

– Ом нама Шивайя, дети мои! – изрек в ответ Спитамен-ака зычным, совсем не старческим голосом. – Салам алейкум!

И вдруг, прищурив правый глаз, погрозил им пальцем.

– Опаздываете? У нас уже плов остыл, а вы озоруете почем зря. Зачем в драку ввязались?

– Но мы… – начал было оправдываться Рахимов, но тут же схлопотал от учителя «легонький» подзатыльник, от которого едва не сверзился на мрамор.

– Знаю, что не вы первыми начали, – крякнул Усто ракс. – Но это не оправдание. Вы же сильнее! А ты, Роман! Ладно у этого молоко на губах не обсохло. Но ты старше, мудрее. Неужели не мог миром уладить размолвку?..

Журналист глупо улыбался, чувствуя, как к горлу подступает комок. Учитель говорил с ним так, будто они расстались только вчера. И не было этих долгих лет разлуки.

– Мне не дали шанса, – виновато развел он руками. – Парни были настроены на войну, а не на мир.

– Ладно, – отмахнулся Спитамен-ака. – Будет им теперь мир.

– Тут еще одно, домулло, – замялся Темир, не зная, как сказать о втором инциденте.

Без лишних слов протянул старику копье, извлеченное из крыши автомобиля. Учитель, глянув на трофей, нахмурился и произнес пару ругательств. Питерцу показалось, что бранился наставник на фарси, что случалось крайне редко и служило явным признаком раздражения.

– Кто это был?

– Какой-то придурок в черном верхом на верблюде. У него там еще такое странное седло было…

– Якши, разберемся, – перебил учитель. – А пока идите-ка сюда. Я осмотрю, все ли с вами в порядке.

Повертел туда-сюда сначала одного, затем второго ученика. Осуждающе покряхтел, поцокал языком, но в целом остался доволен обследованием.

– Ничего, – констатировал. – Будете жить… До меры, положенной вам Всевышним.

Это уточнение отчего-то не понравилось Градову. На душе ни с того ни с сего сделалось тревожно. Как морозным ветром подуло среди знойного лета.

А Усто ракс, словно дразнясь, добавил:

Ох, уж эти его рубаи. Но что-то не помнил Роман у Омара Хайяма такого четверостишия. Не сам ли Мастер танца их и выдумывает, сообразуясь с ситуацией. С него станется.

– Живо в лазарет! – скомандовал учитель. – От зеленки и йода никуда не денетесь. А то помрете раньше времени от какой-нибудь ничтожной инфекции. Затем приведете себя в порядок – и за дастархан.

Он распахнул дверь одного из многочисленных зданий, расположившихся по периметру дворика.

За дверью оказалось белое, явно медицинского назначения помещение, на что указывали операционный стол, застекленный шкаф, на полках которого стояли коробки и пузырьки с лекарствами да кюветы с инструментами, и раскладная ширма, обычно скрывающая топчан для осмотра.

В кабинете на первый взгляд было так же пусто, как и во дворе. Темир успел шепнуть журналисту на ухо, что сейчас каникулы и в школе нет учеников.

Но тут из-за ширмы послышался стон, а затем невнятный говор. Голос был мужской. Ему ответил тихий и ласковый женский голосок, показавшийся Градову знакомым.

Снова заколотилось сердце. Тревожно и радостно.

Ширма немного сдвинулась.

Роман успел заметить металлическую больничную койку, на которой лежал бородатый мужчина средних лет с болезненно желтым лицом. К его руке змеилась пластиковая трубочка капельницы.

Потом внимание парня сосредоточилось на некоем видении, белой бабочкой выпорхнувшем из-за ширмы навстречу ему.

– Привет, – улыбнулось видение.

– П-привет, Бахор, – слегка запинаясь, ответил он.

г. Бустон, Каракалпакстан, 2007 г.

Помните ли вы свою первую любовь?

Сначала то непонятное и необъяснимое раздражение, которое вдруг стало возникать при виде соседской девчонки, несколько лет ходившей с вами в один класс и не замечавшейся из-за «серьезных мужских проблем», поминутно возникавших и нуждающихся в срочном решении. Чего она постоянно вертится перед глазами, кривляка? И невдомек, что это не она крутится, а вы то и дело ищите ее взглядом, пытаетесь обратить на себя внимание, вызвать улыбку.

Потом вы обнаруживаете, что, оказывается, девчонка эта самая красивая в вашем классе. Да что там в классе, во всей школе нет ей равных.

Тощие косички, за которые вы еще совсем недавно дергали на переменках, а затем убегали, сопровождаемые возмущенными воплями и летящим в спину учебником, вдруг превратились в тугие канаты. Которые в распущенном виде превращаются в густую иссиня-черную копну, благоухающую какими-то немыслимыми и таинственными ароматами. Маленькие глазки, поблескивавшие из-за очков и все время источавшие соленую влагу, стали двумя озерами, куда хочется нырнуть и долго-долго не выбираться на поверхность. Нос после того, как с него волшебным образом исчезла неуклюжая пластмассовая оправа, перестал быть похожим на совиный клюв. На щеках появились две милые ямочки (или они и были, но как-то не замечались?). А уж о том, что находилось чуть пониже шейной впадинки, и говорить нечего. Едва взгляд натыкался на два бугрившихся под школьным передником холмика, как мигом начинало першить в горле, а сердце выбивало такой бешеный ритм, что куда там за ним угнаться самому искусному ударнику из самой знаменитой рок-группы.

И муки ревности при виде того, как ОНА разговаривает с другими парнями. Почему это им адресована такая улыбка? Что она означает? Что сегодняшний их поход в кино на «взрослый» вечерний сеанс отменяется? И не будет теплой маленькой ладони в твоей руке, сладких и мягких, словно халва, губ, тихого ласкового шепота, прогулки-провожания до дома в свете полной луны.

А мальчишеские потасовки? Те самые «рыцарские турниры», где главным и самым желанным призом становились смоченный под краном девичий платок, заботливо вытирающий кровь из твоего разбитого носа, да укоризненные слова, утверждающие, что ты самый глупый и притом еще и слепой парень на свете, раз мог подумать, что ей кто-то, кроме тебя, нужен.