– Взгляни на это, – сказал Кавакита, придвигая что-то Смитбеку. То было гравированное изображение генеалогического древа. На ветвях его висели таблички с латинскими словами.

– Красиво, – признал Смитбек, усаживаясь.

– И только, – ответил Кавакита. – Это представление середины прошлого столетия об эволюции человека. Художественный шедевр, но с научной точки зрения – чушь. Я пишу статью для журнала “Хьюмен эволюшн куотерли” о ранних взглядах на эволюцию.

– И когда ее опубликуют? – с профессиональным любопытством осведомился Смитбек.

– В начале будущего года. Материалы в научных журналах проходят медленно.

– Какое отношение это имеет к твоей нынешней работе – АБЦ, или ДЦТ, или как ее там?

– ЭГН, – рассмеялся Кавакита. – Совершенно никакого. Просто идейка, пришедшая в голову во время сверхурочной работы. Все еще люблю время от времени марать бумагу.

Он бережно вложил гравюру в папку и взглянул на журналиста.

– Ну, как продвигается работа над шедевром? Мадам Рикмен по-прежнему житья тебе не дает?

Смитбек рассмеялся.

– Похоже, о моей борьбе с этим тираном уже известно всем. Об этом можно написать отдельную книгу. Собственно говоря, я пришел поговорить о Марго.

Кавакита сел напротив Смитбека.

– О Марго Грин? В чем дело?

Журналист принялся бесцельно листать одну из лежавших на столе монографий.

– Насколько я понял, ей в чем-то нужна твоя помощь.

Глаза Кавакиты сузились.

– Она звонила вчера вечером, спрашивала, можно ли пропустить некоторые данные через экстраполятор. Я ответил, что он еще не готов. – Кавакита пожал плечами. – В техническом отношении это так. За стопроцентную точность корреляции поручиться не смогу. И в эти дни, Билл, я ужасно занят. У меня нет времени быть нянькой кому-то в работе над программой с начала до конца.

– Марго не так уж безграмотна, чтобы водить ее за ручку, – ответил Смитбек. – Она занимается каким-то сложным генетическим исследованием. Ты, должно быть, часто видишь ее в этой лаборатории.

Отодвинув книги, он подался вперед.

– Не мешало бы помочь девушке. Время для нее сейчас нелегкое. Недели две назад умер ее отец.

– Правда? Вы об этом говорили в комнате отдыха?

Смитбек кивнул.

– Марго была немногословна, но в душе у нее идет борьба. Она подумывает уйти из музея.

– Это было бы ошибкой, – нахмурился Кавакита. Начал что-то говорить, потом внезапно умолк. Откинулся на спинку стула и устремил на журналиста долгий оценивающий взгляд. – Билл, с твоей стороны это весьма альтруистично. – Поджал губы и несколько раз медленно кивнул. – Билл Смитбек, милосердный самаритянин. Входишь в новый образ?

– Для тебя я Уильям Смитбек-младший.

– Билл Смитбек, скаут-орел, – продолжал Кавакита. Затем покачал головой. – Звучит неубедительно. Ты явился не для разговора о Марго, так ведь?

Смитбек замялся.

– Ну, это одна из причин.

– Я так и знал! – торжествующе произнес Кавакита. – Ну давай, выкладывай, зачем пришел.

– Ладно, – вздохнул журналист. – Мне нужны сведения об экспедиции Уиттлси.

– О чем?

– О той экспедиции в Южную Америку, которая вывезла статуэтку Мбвуна. Ну, знаешь, ценный экспонат на новой выставке.

Лицо Кавакиты озарилось догадкой.

– А, да. Должно быть, это та самая, о которой старик Смит говорил вчера в гербарии. Почему она тебя интересует?

– Знаешь, мы думаем, что между той экспедицией и этими убийствами существует какая-то связь.

– Что? – изумился Кавакита. – Неужели и ты поверил слухам о Музейном звере? И кто это “мы”?

– Разве я сказал, будто верю во что-то? – уклончиво ответил Смитбек. – Но в последнее время ходит много странных слухов. И Рикмен сама не своя из-за того, что статуэтка Мбвуна экспонируется. Кроме этого реликта, та сгинувшая экспедиция отправила в музей еще много чего – несколько ящиков. Мне хотелось бы разузнать о них побольше.

– А при чем тут, собственно, я? – осведомился Кавакита.

– Ни при чем. Но ты помощник хранителя. У тебя есть доступ к музейному компьютеру. Ты можешь запросить каталожную базу данных и получить информацию об этих ящиках.

– Сомневаюсь, что они зарегистрированы, – сказал Кавакита. – Но в любом случае это не имеет значения.

– Почему? – спросил журналист. Кавакита усмехнулся.

– Подожди минутку.

Он поднялся, пошел в лабораторию и вскоре вернулся с листком бумаги в руке.

– Должно быть, ты ясновидящий, – сказал Кавакита, подавая ему бумагу. – Смотри, что я обнаружил сегодня утром среди почты.

НЬЮ-ЙОРКСКИЙ МУЗЕЙ ЕСТЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ

ДЛЯ ВНУТРЕННЕГО ПОЛЬЗОВАНИЯ

Хранителям и старшим служащим от Лавинии Рикмен Копии: Райту, Льюаллену, Катберту, Лафору.

Вследствие недавних прискорбных событий музей находится под пристальным вниманием средств массовой информации и общественности в целом. Поэтому я решила пересмотреть политику музея в сфере внешних связей.

Все деловые отношения с прессой должны вестись через отдел по связям с общественностью. Запрещается давать официальные и неофициальные комментарии относительно положения дел в музее журналистам и другим представителям средств массовой информации. Любые заявления или содействие лицам, собирающим материал для интервью, документальных фильмов, книг, статей и т.д., должны быть согласованы с данным отделом. Нарушение этих указаний повлечет за собой дисциплинарные меры со стороны дирекции.

Благодарю за сотрудничество в это трудное время.

– Черт возьми, – пробормотал Смитбек. – Смотри. “Лицам, собирающим материал для книг”.

– Билл, это она о тебе, – рассмеялся Кавакита. – Ну вот, видишь? Руки мои связаны. – Достав из заднего кармана носовой платок, он высморкался и объяснил: – У меня аллергия к костной пыли.

– Даже не верится, – сказал журналист, перечитывая инструкцию.

Кавакита обнял его за плечи.

– Билл, дружище, я знаю, эта история способствовала бы увеличению тиража. И с радостью помог бы тебе написать самую дискуссионную, возмутительную и непристойную книгу, какую только возможно. Но не могу. Буду откровенен. Я здесь работаю и, – он сильнее стиснул плечи журналиста, – надеюсь на повышение в должности. Позволить себе идти против течения не могу. Придется тебе искать другой путь. Идет?

Смитбек покорно кивнул.

– Идет.

– Вид у тебя растерянный, – снова засмеялся Кавакита. – Но я все же рад, что ты понял. – И мягко поднял журналиста на ноги. – Слушай. Может, съездим в воскресенье на рыбалку?

Смитбек наконец усмехнулся.

Д’Агоста находился в дальнем конце музея, когда его вызвали по рации. Обнаружено что-то подозрительное, восемнадцатая секция, компьютерный зал.

Он вздохнул, сунул рацию обратно в чехол и подумал о своих усталых ногах. Всем в этом чертовом здании мерещатся призраки.

В коридоре возле компьютерного зала толпилось, нервозно перешучиваясь, около десятка людей. У закрытой двери стояли двое полицейских в форме.

– Так, – сказал д’Агоста, доставая сигару. – Кто из вас что-то видел?

Из группы вышел молодой человек. В очках, в белом лабораторном халате, со скошенными плечами, с калькулятором и пейджером на поясе. Черт возьми, подумал д’Агоста, где только берут таких?

– Собственно, я не видел ничего, – заговорил он, – но в энергоблоке слышался громкий стук. Словно кто-то колотил по двери, пытался выйти...

Лейтенант повернулся к полицейским.

– Давайте заглянем туда.

Он попытался повернуть шарообразную дверную ручку, она не поддавалась. Кто-то протянул лейтенанту ключ:

– Мы ее заперли. Не хотели, чтобы оттуда что-то появилось...

Д’Агоста махнул рукой. Это выглядело смехотворным. Взрослые люди боятся привидений. Как они могут намечать большое праздничное открытие выставки на завтрашний вечер? Надо было закрыть этот чертов музей после первых убийств.