Одним из самых ярких событий голливудского расследования стал допрос Джона Говарда Лоусона. Опытнейший сценарист, проработавший в кино 35 лет, он был автором сценария фильма «Контратака», о котором мы рассказали в предыдущей главе цикла. Однако отвечать на вопросы главного следователя комитета Роберта Стриплинга он категорически отказался.
Стриплинг: Являетесь ли вы сейчас или являлись ли прежде членом Комунистической партии Соединенных Штатов?
Лоусон: Вопрос коммунизма никоим образом не связан с этим расследованием, которое представляет собой попытку получить контроль над киноэкраном и нарушить фундаментальные права американского гражданина во всех аспектах…
Стриплинг: Господин председатель!
Лоусон:…Речь здесь идет не только о моем членстве в какой-либо политической организации. Этот комитет пытается присвоить себе права…
Председатель стучит молотком, пытаясь прервать свидетеля.
Лоусон:…которых в прошлом был лишен какой бы то ни было комитет этого сорта.
Стриплинг: Мы получим ответ на этот вопрос, даже если нам придется сидеть здесь неделю. Вы — член Коммунистической партии? Вы были когда-нибудь членом Коммунистической партии?
Лоусон: Достойно сожаления, что я вынужден учить этот комитет, что такое американизм…
Стриплинг: Вам был задан не этот (стук молотка), не этот вопрос! Вас спрашивают, состояли ли вы в Коммунистической партии?
Лоусон: Я отвечаю единственно возможным для американского гражданина образом на вопрос, который беспардонно вторгается в его права.
Стриплинг: То есть вы отказываетесь отвечать на этот вопрос, правильно?
Лоусон: Я уже сказал, что сообщу о своих убеждениях, своей принадлежности к организациям и обо всем прочем американскому обществу, которое и так знает мои взгляды…
Председатель (стучит молотком): Свидетель свободен.
Лоусон: Оно знает это из написанных мной произведений.
Председатель (стучит молотком): Освободите свидетельскую кафедру!
Лоусон: Я много лет пишу американизм и буду продолжать борьбу за Билль о правах, который вы пытаетесь уничтожить!
Среди «дружественных» свидетелей были продюсеры Джек Уорнер и Льюис Майер, актеры Гэри Купер и Рональд Рейган, а другой будущий президент США, Ричард Никсон, был членом комитета. Вот фрагмент показаний Рейгана, в котором он отвечает на вопрос Стриплинга: «Что, по-вашему, следует сделать, чтобы избавить кинопромышленность от какого бы то ни было коммунистического влияния?»
Мы хорошо поработали в нашем бизнесе, чтобы ограничить деятельность этих людей. В конечном счете мы должны признать, что в настоящее время они составляют политическую партию. На этом основании мы разоблачаем их ложь, когда сталкиваемся с нею, мы противостоим их пропаганде, и я могу с уверенностью утверждать, что в своей Гильдии киноактеров мы исключительно успешно предотвращаем их попытки применять свою обычную тактику — манипулировать большинством в организации, где они составляют хорошо организованное меньшинство.
Чтобы лучше представить себе атмосферу слушаний, приведем фрагмент показаний Гэри Купера.
Я никогда не читал Карла Маркса и не знаю основ коммунизма, помимо того, что знаю о нем понаслышке. То, что я слышал, мне не нравится, в нем нет правдивости.
Продюсер Льюис Майер в биографической справке сообщил, что он родился в России и приехал в Америку младенцем. Он зачитал заранее написанное заявление, в котором заклеймил коммунизм как учение, враждебное американским идеалам свободы. Коммунистам, заявил он, не место в киноиндустрии. Они не должны пользоваться свободой, которую стремятся разрушить.
Вот ответ Майера на вопрос, который задал ему следователь комитета Эйч-Эй Смит.
Смит: Что, по вашему мнению, произойдет, если инфильтрация этих людей в кинопромышленность продолжится еще 5, 10, 15 лет?
Майер: Я просто надеюсь, что, возможно, результатом этих слушаний станет рекомендация Конгрессу принять закон, который предпишет нам, как обращаться с американскими гражданами, которые не заслуживают звания американских граждан, и если они коммунисты, каким образом держать их подальше от нас.
Но в том, что касается его продукции, Льюис Майер не уступил комитету:
Тут отмечалось, что фильм «Песнь о России» был дружелюбным по отношению к России в то время, когда он был снят. Разумеется, был. Он был сделан именно как дружелюбный. В 1938 году мы сделали «Ниночку», затем «Товарищ Икс» с Кларком Гейблом и Хеди Ламарр — обе эти картины высмеивали Россию. Когда в поле нашего зрения попал сюжет «Песни о России», шел апрель 1942 года. Он показался нам хорошей основой для развлекательной картины и в то же время предоставлял возможность ободряюще похлопать по плечу нашего тогдашнего союзника, Россию. Он также давал повод использовать музыку Чайковского. Мы указали этот сюжет координаторам правительства, и они согласились, что было бы неплохо сделать такую картину.
Я проштудировал газеты того времени. Их заголовки описывали ситуацию в Сталинграде как отчаянную. Адмирал Стэндли, американский посол в Советском Союзе, энергично выступал за оказание русским всей возможной помощи. Он подчеркивал, что наилучший способ выиграть войну — это дать возможность русским убивать немцев, а наиболее эффективное средство для этого — предоставить им все, в чем они нуждаются.
< …> Окончательный вариант сценария «Песнь о России» был лишь немногим больше, чем приятная музыкальная любовная история про парня и девушку, и эта история, если не принимать во внимание музыку Чайковского, могла с таким же успехом произойти в Швейцарии, или Англии, или любой другой стране мира…
Аналогичным образом защищался от нападок Джек Уорнер. Призвав законодателей выжечь коммунизм каленым железом, он заявил, что фильм «Миссия в Москву» в полной мере отвечал американским интересам.
Уорнер: Эта картина была сделана тогда, когда наша страна боролась за свое существование вместе с Россией, одним из наших союзников. <…> Если создание «Миссии в Москву» — подрывная акция, то тогда такой же подрывной деятельностью занимаются и американские суда, доставляющие русским продовольствие и оружие, а также корабли военно-морских сил США, сопровождающие эти конвои. Фильм был сделан только для того, чтобы помочь в войне, а вовсе не для потомков…
Стриплинг: Считаете ли вы этот фильм пропагандистским?
Уорнер: Пропагандистским?
Стриплинг: Да.
Уорнер: В каком смысле?
Стриплинг: В том смысле, что он изображает Россию и коммунизм совсем не в том свете, каковы они есть на самом деле.
Уорнер: Я уже сорок раз заявлял, что я никогда не был в России. Я не знаю, что собой представляла Россия в 1937 году, или в в 44-м, или 47-м. Как я могу определить, что правда, а что нет?
Стриплинг: А не думаете ли вы, что ступили на опасный путь, выдавая за правдивую картину то, что в действительности…
Уорнер: Нет, в 1942 году этот путь опасным не был. Шла война. Решалась судьба человечества. Мы сделали фильм, чтобы помочь выиграть войну.
Стриплинг: Был ли он правдивым или не был?
Уорнер: Насколько это меня касалось, я считал, что фильм соответствует книге господина Дэвиса.
Стриплинг: Но исходя из нынешнего состояния международных отношений, вы разве не считаете, что было довольно опасно внушать подобные иллюзии?
Уорнер: Я не могу понять, зачем вы задаете мне вопрос о нынешних обстоятельствах. Каким образом я или кто бы то ни было другой мог знать в 1942 году, какими станут эти обстоятельства в 1947-м?
Этот аргумент Стриплингу крыть было нечем, и он закончил допрос.
