Биография Ильина подобна биографии многих его сверстников. Окончил среднюю школу и готовился стать сельским учителем. Война помешала. Ильин служит на лодке недавно, но его успели полюбить товарищи. За скромность, за серьезное отношение к любому делу. Во время прорыва в Петсамо даже в самые напряженные моменты он не терялся и действовал смело, осмысленно.

— Подводная служба нравится? — спрашивает Лебедев, пристально глядя на Ильина своими мягкими, всегда улыбающимися глазами.

— Да, очень нравится. Я и раньше хотел стать подводником и просил об этом военкомат, — смущаясь, отвечает Ильин. При этом его юношеское лицо с пушком на подбородке покрывается густыми красными пятнами, а Коротко стриженные волосы кажутся от этого еще светлее.

Матяж интересуется — знает ли Ильин историю комсомола. Да, Ильин знает: изучал ее в средней школе. Теперь, готовясь к вступлению в комсомол, познакомился и с уставом ВЛКСМ.

В прениях первым выступает Мартынов. Он дает Ильину лучшую боевую характеристику, говорит, что готов нести за него ответственность и обязуется помочь Ильину расти политически и изучать свою специальность.

— Рекомендую принять Ильина в члены ВЛКСМ, — заканчивает свое выступление Мартынов.

После Мартынова выступают Смычков, Облицов, Зубков и Морозов. Все очень тепло и хорошо отзываются об Ильине. Последним выступил Лебедев. Он говорит:

— Я тоже за то, чтобы принять Ильина в комсомол, но пусть он знает, что звание комсомольца ко многому обязывает… Когда он станет комсомольцем, с него больше спросится, а поэтому он должен еще лучше нести службу, активно помогать командованию в укреплении дисциплины и порядка и, если в бою сложится трудная обстановка и придется пожертвовать своей жизнью, — товарищ Ильин должен быть готов и к этому.

Проголосовали единогласно за принятие Ильина в комсомол. После собрания товарищи от всей души поздравляют его, он смущается, краснеет и, кажется, не может найти слов, чтобы выразить свою радость.

В эту ночь он заступает на якорную вахту.

Наступил ноябрь. Дни стали короче. Солнце, едва появившись над горизонтом и осветив море и землю своими холодными лучами, вновь скрывается за сопками. Медленно приближается полярная ночь. В эту пору сурова и молчалива природа Заполярья. Сопки покрыты толстым снежным покровом, а над их белесыми вершинами воет пурга, наводя томительную скуку. В такое время хочется сидеть в теплой натопленной комнате и заниматься каким-нибудь мирным делом. Но нам не до уюта. Война продолжается. Противник, обессиленный потерями на суше и на море, вынужден перейти к обороне. Войска Карельского фронта в тесном взаимодействии с кораблями и частями Северного флота наносят все более ощутимые удары по врагу. Части морской пехоты чаще и чаще проникают в тыл противника, уничтожают его живую силу, наводят страх на гарнизоны фашистской армии.

На нашей лодке заканчиваются последние приготовления. Мы уходим в очередной поход. Погода стоит ветреная и ненастная. Каждые пять-десять минут налетают снежные шквалы. Приходится закрывать лицо: мелкая ледяная изморозь, точно иглы, впивается в кожу.

Стою на пирсе и ожидаю доклада своего помощника. Он в лодке, принимает рапорты командиров боевых частей о готовности к походу.

Наконец механизм, который работал на прогрев, остановили, и помощник докладывает о полной готовности корабля. Разрешение на выход получено. Прощаемся с командиром соединения, с товарищами, которые пришли нас провожать. Хотя еще темно и снежный шквал продолжается, мы, не теряя времени, отходим от пирса. Снег пронесся, и перед нами открываются знакомые мигающие огни выходного створа.

В эти немногие минуты, пока мы еще видели тесно прижавшиеся друг к другу домики береговой базы, берег и корабли, стоящие на рейде, мы все снова и снова переживали тяжелое чувство разлуки, его испытывает каждый человек, когда он оставляет близкие сердцу места.

Правда, это уже не то чувство, которое мы переживали, отправляясь в первый боевой поход, когда к боли расставания с родным домом примешивались еще тревога и неизвестность. Сейчас этой тревоги нет, наоборот, полная уверенность в своих силах, ясное понимание предстоящих трудностей и опасностей, которыми заполнена боевая жизнь подводников с той минуты, как они покинули гавань.

Мы знали, что, не жалея сил, будем искать противника и добьемся победы, чего бы это ни стоило. Когда уже выходили из залива, подумалось, что если бы сейчас нас вызвали в базу, мы возвращались бы неохотно. В море была большая волна, но жизнь в лодке шла обычным порядком. Посторонний человек, который когда-то ходил с нами в самый первый боевой поход, мог бы теперь заметить в наших людях большие перемены. Свободные от вахты, не обращая внимания на качку, в ожидании походного завтрака играли в шахматы, домино или, сидя у своего заведывания, читали. Вот что значит привычка к морю, морская практика, о которой говорил адмирал Макаров: «В море — значит дома».

Войдя во второй отсек, чтобы позавтракать, я обратился к Щекину, он сидел за столом и просматривал свежий, еще пахнущий краской номер краснофлотской газеты.

— Подумайте, Федосов-то хуже всех у нас переносил качку, а сейчас хоть бы что: стоит на мостике, промок с ног до головы. Я посоветовал ему спуститься вниз и переодеться в «штормовое платье», а он засмеялся и сказал, что это еще не так страшно, он потерпит.

— Молодец малый, знает, что будет значительно хуже и смена сухой одежды пригодится в следующую вахту, — заметил Щекин.

— Закалились, товарищ командир, — отозвался боцман Хвалов, который, на скорую руку позавтракав, уже лежал на верхней койке. Он встал раньше всех и все время перед выходом в море занимался проверкой своего очень важного заведывания. Через три часа он должен сменить Федосова на мостике и подвергнуться той же участи, если еще не хуже.

— Спите, не разговаривайте, — сказал ему Смычков.

Через минуту он уже спал тем здоровым сном, которому не страшны никакие штормы. Но всем известно, что Хвалов проснется тотчас же, как только услышит тревожный голос или звонки боевой тревоги.

Мы с помощником командира лодки развернули документы и стали еще раз знакомиться с районом наших действий и поставленной перед нами боевой задачей.

На каждом корабле, находящемся в самостоятельном плавании, должен быть офицер, который мог бы в любой момент заменить выбывшего из строя командира и продолжать выполнение задачи. Я строго придерживался этого правила, и таким офицером на нашем корабле был помощник командира Щекин. Всегда в первые же часы после выхода в море я подробно знакомил его с боевой задачей и с тем, каким образом она должна выполняться. Он всегда был в курсе всех дел и часто, стоя на вахте, проявлял разумную инициативу, когда сама обстановка требовала немедленных действий.

— Места знакомые, — сказал я, — но на этот раз нам дали район значительно больше, чем в прошлые походы. Мое решение: большую часть времени производить непрерывный поиск, находясь в одном месте, вот здесь.

Я обвел карандашом на карте район и продолжил свою мысль:

— Считаю, что именно здесь вероятнее всего встретить конвой врага. Тут основной коммуникационный узел, откуда все транспорты расходятся по портам. Может случиться, что я ошибся в своих предположениях. Но мне кажется, — расчет правилен.

Щекин молча смотрел на карту.

— Здесь ведь очень близко от вражеского берега, — сказал он, — при малейшем просчете мы рискуем себя обнаружить.

— Да, вы правы, поэтому большую часть времени придется находиться под водой. Всплывать будем только на то время, которое необходимо для зарядки батареи. Конечно, мы можем себя обнаружить, но другого выхода из положения пока нет.

— Ясно, — ответил Щекин.

Комсомолец сигнальщик Федосов, сменившись с вахты, спустился вниз, переоделся в сухую одежду и первым делом спросил матросов: