Но как объяснить «покидание тела» и «созерцание его сверху» Блэкмор предлагает для этого следующую гипотезу. Часто бывает, что наш мозг получает противоречивые сигналы, которые порождают в нем противоречивые модели реальности. В этом случае мозг выбирает в качестве «истинно реальной» ту, которая представляется ему более устойчивой в сравнении с остальными. В предсмертном состоянии, когда все реальные сигналы ослаблены, наиболее устойчивыми кажутся образы «туннеля» и «света». Но это, лишь начало. Мозг ищет «разумного объяснения» этим образам, он пытается свести их в цельную картину реальности, а для этого начинает сравнивать их с хранящимися в памяти моделями. И тут вступает в силу одна любопытная особенность зрительных моделей, рождающихся в человеческой памяти: очень часто они кажутся увиденными как бы «сверху», с высоты птичьего полета. И тогда мозг «объясняет» свои предсмертные ощущения «выходом из собственного тела», а память услужливо поставляет зрительному центру образ самого этого тела, видимого сверху на смертном одре.

Эта гипотеза оказалась поддающейся проверке. Сама Блэкмор и ее коллега, австралийский психолог Ирвин, показали, что люди, которые часто видят свои сны как бы с высоты птичьего полета, в предсмертном состоянии чаще видят «сверху» и свое «покинутое» тело. Но другие исследователи не согласны с объяснением предсмертных переживаний лишь зрительными моделями, подсказанными памятью человека. Эти исследователи утверждают, что люди перед смертью переживают не воспоминания, а реальные ощущения. Американский кардиолог Сабом показал, что потерявшие сознание пациенты были способны более точно описать потом действия врачей, чем пациенты, сохранявшие сознание. Блэкмор возражает на это, что органы чувств у таких пациентов могли воспринимать внешние сигналы и без осознавания. Она развивает свою теорию и дальше. По ее мнению, типичное для предсмертных переживаний «прокручивание» перед глазами «фильма» всей прошлой жизни может быть вызвано все тем же хаотическим возбуждением мозговых клеток. Что же касается ощущений «покоя» и «радости», то, по ее утверждению, некоторые ученые (Сааведра, Гомец, Морзе) недавно показали, что кислородное голодание умирающего мозга высвобождает в нем нейропептиды и другие вещества, способные вызвать именно такие ощущения. Наконец, встречи с умершими и картины «иного мира», о которых часто рассказывают «воскресшие», могут объясняться все тем же эффектом «большей реальности» моделей и образов, предлагаемых памятью умирающего человека, в сравнении с образами и сигналами из реального физического мира. И, конечно, умиравшие не могут выразить обычными словами свой предсмертный опыт. Ведь в основе сознания лежит мысленная модель цельного человеческого «Я». В момент умирания эта модель дробится и рассыпается, ощущение «Я», сопровождавшее человека всю сознательную жизнь, исчезает, и описать это переживание попросту невозможно.

Попытки научного объяснения предсмертных переживаний продолжаются. Ученые упорно атакуют эту загадку, предлагая всё новые гипотезы и всё новые способы их проверки. Все же пока ученые не дают уверенного и однозначного ответа. И проблема, поставленная Муди и другими, остается по-прежнему актуальной и нерешенной. Откуда же все-таки берутся загадочные предсмертные переживания — из человеческого мозга или из реального «иного мира»? «Изнутри» или «извне»? Уходим мы «в астрал» или расстаемся с жизнью окончательно и бесповоротно?

Вопрос, поставленный в заголовке, может показаться в равной степени наивным, бессмысленным и безответным. (Да простится мне святотатство, но мне почему-то пришло на ум любимое выражение моей приятельницы, которая в ответ на вопрос, почему имярек не приезжает в Израиль, сказала: «Почему лошадь не ест вату? Не хочет и не ест».)

Действительно, до недавнего времени большинство ученых, занимающихся социальными науками и изучением процессов познания, игнорировали этот вопрос (исключение составляли разве что те немногие психологи, которые преподавали на теологических семинарах). Положение резко изменилось в последнее десятилетие, когда возобновившиеся дебаты о взаимоотношении между наукой и религией выплеснулись в культурное пространство и ученые из разных областей ввязались в споры. Недавно вышедшая в нью-йоркском издательстве книга «Почему Бог никогда не исчезнет» («Why God Won't Go Away?») интересно и по-новому освещает этот вопрос, особенно с точки зрения нейрофизиологии, о чем сообщает читателю подзаголовок: «Наука о мозге и биология веры».

Авторы книги — врачи из Пенсильванского университета: Эндрю Ньюберг занимается одновременно радиологией и нейробиологией мозга, Юджин Д'Аквили, ныне покойный, был профессором психиатрии. Книга написана для широкого читателя, но содержит достаточно много нового материала (особенно по нейрофизиологии мистических переживаний) даже для профессиональных ученых. По утверждению авторов, Бог никогда не исчезнет из человеческого сознания, потому что религиозный импульс укоренен в биологии мозга. Сканирование мозга, производимое во время медитации и молитв, показывает поразительно низкую активность в его задней верхней теменной доле. Авторы называют расположенный там пучок нейронов «Областью, Ассоциированной с Ориентацией» (сокращенно — ОАО), потому что главной функцией этих нейронов является ориентировка тела в физическом пространстве. Люди с поражением этой области с трудом находят дорогу даже в окрестностях собственного дома. Когда ОАО находится в состоянии нормальной спокойной активности, человек четко различает границы между собственной личностью и всем окружающим. Когда же ОАО пребывает в пассивном, «спящем» состоянии — в частности, — при глубокой медитации и молитве, — это различение теряется и, следовательно, границы между личностью и миром расплываются. Не это ли происходит с молящимися, которые чувствуют присутствие Бога, или с медитирующими, которые вдруг начинают ощущать свое единение со Вселенной?

Что именно влечет людей к церкви, молитве; медитации, священным танцам и другим ритуалам? Хотя рассказы о случаях различных религиозных или мистических переживаний приходится слышать от самых разных людей, у подлинно религиозных личностей эти переживания достигают такой глубины, что определяют собой всю их жизнь. Ньюберг и Д'Аквили решили изучить те специфические ощущения, которые характерны именно для религиозного опыта, но при этом разделяются представителями любой религии. Одно из этих ощущений, чувство «единения со Вселенной», в свое время вдохновляло Эйнштейна. Другое — это чувство благоговения, которое сопровождает мистические переживания и делает их важнее, напряженнее и подлиннее, чем любой опыт повседневной жизни.

Для проведения экспериментов исследователи с помощью своих коллег, занимавшихся тибетским буддизмом, отобрали восемь монахов, имевших опыт в медитации и согласившихся на сканирование мозга. Добровольцы приходили в лабораторию по одному, и техник вводил им в руку интравенозную трубку. Затем подопытным предлагалось медитировать, сосредоточиваясь при этом на каком-то единичном образе, обычно — на некотором религиозном символе. Цель эксперимента состояла в том, чтобы зафиксировать момент, когда ощущение человеком себя, или своего «Я», начинает растворяться и он начинает ощущать себя слившимся с мысленно выбранным для медитации образом. Как описывает это Майкл Бейме, один из медитировавших и одновременно участник исследовательской группы, такой переход ощущается как «утрата границы». Как будто бы фильм вашей жизни прервался, и вы вдруг увидели тот пучок света, который проектировал этот фильм на экран.

Когда находящийся в состоянии медитации подопытный начинал ощущать появление чувства своей слитности с образом— обычно это происходило примерно через час после начала эксперимента, — ему в вену вводилось радиоактивное вещество (атомы, «помеченные» радиоактивной меткой). В течение нескольких минут эти «меченые атомы» достигали мозга и распределялись по различным его участкам, собираясь в большем количестве там, где ток крови был сильнее, то есть там, где активность мозга была выше. Измеряя после этого сканером концентрацию радиоактивности в разных участках мозга, исследователи получали моментальный снимок мозговой активности в процессе медитации. По окончании эксперимента это распределение активности сравнивалось с ее распределением в состоянии покоя.