Улыбаясь, он откинулся на панель рядом с зеркалом.

Он должно быть качнул его, потому что отражение задрожало. Мне показалось, что перевернутый мир в зеркале стал темнеть и втягивать меня внутрь. Я почувствовала нехватку воздуха, так же как это было перед сеансом, словно чья-то рука сжала мне горло. В этот момент я впервые заметила белую греческую маску с надписью под ней, выполненную италийским шрифтом, АВГУСТА.

В животе у меня заныло, опять эта ужасная тошнота.

Байрон перехватил мой взгляд, улыбка исчезла с его лица.

Он повернул маску к зеркалу таким образом, чтобы пустые черные отверстия глаз смотрели на свое отражение! Глаза Байрона были не менее черными и пустыми. Я увидела в них ужасную тайну.

Я поднялась и медленно заходила кругами по комнате.

— Нам следует уйти, — услышала я свой холодный приговор. Я чувствовала ужасное напряжение в глазах. — Нужно уходить сейчас, всем.

Раздался оглушающий раскат грома, и искривленная линия пересекла зеркало сверху донизу, словно в него попала пуля. Байрон подпрыгнул и обернулся, смотря в зеркало. Гладкая поверхность отразила его разделенное надвое лицо, ставшее в один миг не похожим само на себя.

Я завопила и выбежала в коридор.

— Мэй! — позвал Шелли, но было уже слишком поздно.

Меня ослепила вспышка молнии.

Я замерла и подняла свой взор кверху. Окно над огромным портретом Байрона было разбито вдребезги. По водосточной трубе в комнату бежала вода, оставляя следы на стене, Струи воды на нарисованном лице лорда напоминали кровь.

Я подошла к главной двери и попыталась открыть ее, потянув за огромное кольцо. Дверь не поддалась. Она была надежно заперта двумя металлическими засовами — один вверху, а другой внизу. Я пнула ногой нижний засов, чтобы дотянуться до верхнего, мне пришлось подпрыгнуть. С первого раза открыть его мне не удалось, но после нескольких попыток он поддался.

Я слышала шаги моих друзей, идущих ко мне. Снова с еще большим усилием, я схватилась за дверное кольцо. Дверь стала медленно поддаваться. Но какая-то нечеловеческая сила, какая-то преграда, а может просто давление ветра, бушующего с той стороны, снова захлопнуло дверь, и я уже ничего не могла поделать. Рука некоего элемента держала дверь закрытой.

— Нехорошо, — сказал Байрон, хватая меня. — Разве мы можем убежать от своих собственных страхов.

— А что еще мы можем сделать? Ждать как овечки? Кого? Своего убийцу?

— Если мы найдем Клер, то не будет никакого убийства!

Я освободилась.

— Может быть если мы выберемся, если поспим до утра…

Я метнулась в сторону и заметила слабое сияние света — молнию, мелькнувшую снаружи — в дальнем конце черного туннеля, уходившего в восточное крыло виллы.

Я побежала в том направлении. Байрон и Шелли побежали за мной. Не сопровождая, а преследуя. Байрон кричал что-то неразборчивое, грохот шагов не позволял разобрать ни слова.

Коридор внезапно расширился, перейдя в овальный грот с каменным полом. На нем стоял орнаментальный фонтан этрусского типа — две Музы из трех были целы, третья развалилась, рассыпавшись на кусочки, и преграждала мне путь. Стены помещения напоминали древнеримскую архитектурную традицию — фрагменты камня изображали разрушенные замки и гробницы. Все было покрыто зелеными вьющимися растениями. Когда я посмотрела вверх, то неожиданно увидела над собой чистое черное небо. Я подумала, что нахожусь за пределами здания, однако, поразмыслив, поняла, что не снаружи — воздух был сперт и душен. Совершенно озадаченная, я побежала дальше, проникнув в небольшой вход, окаймленный двумя густыми кустарниками.

— Мэй, вернись!

Шаги.

Я находилась в огромном помещении с зеркальными стенами. Через мгновение я поняла, что это не зеркала, а стекла. Но ничего не было слышно. Там и сям находились скульптурные изображения быков или единорогов.

Я побежала вдоль стены, надеясь, что в конце концов, будет дверь. Острые зеленые растения кололи мои голые руки.

— Мне нужно выйти, — повторяла я про себя, — мне нужно выйти, я должна выйти… — это было похоже на сумасшедшую мантру.

Мне нужно выйти. Я должна выйти.

Я уткнулась лицом в высокое, тернистое растение. Его колючки впились в мою кожу, как иголки, я вскрикнула и попятилась. Растение зашипело, как проткнутая камера.

Стеклянная панель сверху рассыпалась, и ветка протянулась ко мне, как рука. Ветер становился громче, сильнее, превращаясь в шипение кипящего чайника. Я прислонилась к статуе Эроса, вокруг которого обвился толстый черный питон. Он коснулся меня, моей щеки быстрым сухим язычком. Я сбросила его со статуи.

Выйти… наружу… должна… наружу…Я прильнула к стеклу лицом и ладонями, вглядываясь в темноту. Я водила руками вокруг, пытаясь найти дверную ручку, шарила руками по стеклу. Это была дверь. Это не могла не быть дверь. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Внезапно с той стороны стекла я увидела скалившуюся рожу. Лысая, сине-красная, со стеклянными глазами физиономия не имела на себе кожи.

Я закричала.

Я обернулась и побежала. Путь мне преграждали Байрон и Шелли, готовые схватить меня распростертыми руками в бегстве от анатомической фигуры, находившейся за стеклом. Я резко свернула в сторону, прошмыгнув в стеклянную дверь. Шелли поймал меня за платье, но я двигалась слишком быстро, поэтому в его руках остался лишь кусочек ткани.

Я опять закричала, вскидывая голову и глядя в ночное небо, простиравшееся надо мной. По стеклянной крыше барабанил дождь.

Теперь я увидела ее. В конце коридора — дверь. Я знала, что это дверь. Она медленно открылась. Я не могла поверить этому, я побежала быстрее, как никогда не бегала в жизни.

Внезапно с шумом громче, чем любой гром, я ударилась о невидимую стену и поплыла в абсолютной тишине — где-то сзади меня раздавалось эхо моего крика — а я нежно плыла в море стекла и прежде, чем я достигла берега, меня окутала темнота, как теплое мягкое одеяло.

Я возвращалась в сознание, думая, что просыпаюсь у себя в кровати в Кенти Штаун теплым весенним утром и удивилась, почему вокруг меня беспокойно двигаются темные фигуры. Несколько секунд я не знала, где нахожусь, но была абсолютно спокойна. Постепенно я вспомнила, что ударилась о прозрачную стеклянную стену. Теперь я ужаснулась, думая, что покрыта осколками стекла, боясь двинуться, опасаясь, что раскроются затянувшиеся раны. Единственное, что я знала, и это меня утешило, было то, что мое сердце на месте. Я слышала его биение.

— С ней все в порядке — сказал далекий голос. — Это чудо…

— Чудо, — простонала я. Руки осторожно убирали кусочки стекла с моего тела. Они переливались, как звезды в ночном небе. Шелли взял меня на руки. Теперь я видела его, но все еще как будто в дымке. Он тряс меня, стараясь привести в чувство. Но моя голова падала на грудь, ноги не слушались меня. Он нежно усадил меня рядом с собой на железную скамейку. Я склонилась ему на грудь. Его теплые руки обнимали мою холодную спину.

— Мэй, мы не должны бояться, мы не должны бояться…

— Чудо. — Вдруг я вспомнила, где нахожусь, что происходит. Я не удивилась и не поверила тому, что практически не пострадала. Единственной раной был небольшой порез под коленкой и на большом пальце.

Шелли взял мою руку. Он крепко сжал большой палец и стал вытаскивать из раны кусочки стекла. Я всхлипнула от боли. Из раны сочилась кровь. Кровотечение вызвало припадок страха.

— Нет, Мэй!.. это то, что хочет Оно… — страх — это самое сильное оружие! Наш страх делает его сильнее.

— Ты слышишь меня, Мэй?!

Я прижала свою кровавую руку к стеклу, оставив большое ярко-красное пятно на фоне черной бури. — Чудо…

— Мэй!

Зеленая трава, ночной воздух были так близки и в тоже время так далеки. Несколько дюймов — миллион миль. И стекло предназначено для того, чтобы мучить нас. Оно привело меня сюда, чтобы показать мне, чего я не получу. Свободу. Освобождение. Воздух. Жизнь. Мои губы непроизвольно задрожали, указывая на начало припадка безутешных рыданий.