Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Офис защиты

Я познакомилась с группой из восьми мальчиков от 13 до 16 лет.

Один из мальчиков, Мисаго, говорил о нападении мятежников 12 февраля 2001 года. Многие были убиты и серьезно ранены. На них напали посреди ночи. Утром он увидел все мертвые тела.

Мисаго шел со своим другом целую неделю. Их подхватил военный грузовик.

Солдаты спросили их: «Где ваши родители?»

«Убиты».

Он говорит очень тихо. Он слышал о лагере по радио. Отец Мисаго был убит в июне 2000 года, его мать была убита шестью месяцами позже. Они жили все вместе в военном лагере, на который напали. Мисаго пересек границу и приехал сюда. Теперь он беженец.

Он прошел консультацию на регистрации в этом лагере, хотя завтра его переведут другой лагерь.

Я очень рада, что здесь ему помогут. Все его любят, в этом офисе он может быть личностью, а не просто статистической единицей. Здесь он может получить ту помощь. В которой нуждается.

Накопительные лагеря создаются правительством чтобы объединять людей в группы. Ты должен оставаться внутри лагеря, чтобы тебя по ошибке не приняли мятежника. Кажется, что они все заперты в клетке, застряли прямо в центре этой войны. Мисаго пытается найти своего брата.

Сотрудники УВКБ ООН начали обсуждать его ситуацию. В результате было принято решение, что его вместе с друзьями переведут в другой лагерь, где они смогут начать строить свой собственный дом.

Мальчики недавно покушали, так как один из сотрудников УВКБ ООН по имени Винс дал им денег на продукты из своего собственного кошелька. Пока они не могут получать пайки, так как еще не зарегистрированы. По этой же причине мальчики спали на полу в офисе.

Вошел другой мальчик. Ему было около четырнадцати или шестнадцати лет. Он путешествовал один, но, пересекая границу, встретил еще одного мальчика.

Он внимательно смотрел на меня, возможно, потому, что я была новая тут, а возможно, потому, что я изо всех сил пыталась не заплакать. Мои глаза были мокрыми. Я не знаю, сколько историй я могу еще услышать.

«Отец?»

«Умер».

Он жил со своей бабушкой. Она была слишком стара, чтобы бежать, когда на них напали.

Оба этих мальчика были одеты в лохмотья. Их грязная одежда была в дырах, настолько больших, что спадала.

Он выглядел так, будто мог заплакать в любую минуту. Его спросили: «Что ты хочешь от УВКБ ООН?»

Он ответил: «Помогите мне найти мою бабушку».

Я ожидала от него, что он попросит еду или убежище, Что-то необходимое для него, но он хотел только ее безопасности. Он хотел увидеть свою бабушку.

Когда последний мальчик вышел, зашел еще один. Он держал руки по швам, смотрел в пол. На вид ему было около четырнадцати.

Служащие УВКБ ООН решили поговорить с главой офиса защиты, чтобы оставить всех ребят в этом лагере.

Трое мальчиков думают, что знают, в каких других лагерях беженцев смогут найти своих родных. Они должны оставаться здесь, чтобы не упустить этот шанс. Не исключено, что их родных не переместили.

Эти восемь ребят еще дети, и они должны быть помещены во временный приют. Им не надо ехать в новый лагерь, где им придется снова регистрироваться.

Служащие решили больше не беседовать с остальными ребятами. Третьему мальчику, который только что зашел, сказали, что необходимости в собеседовании нет.

Что- то было в том, как он медленно вышел из комнаты и опустил голову. Это меня очень сильно расстроило. Это было больше, чем вежливость. Он был такой покорный.

У меня было чувство, что недавно с ним жестоко обращались — мальчик был настолько подавлен, его лицо было такое грустное.

Я молюсь за то, чтобы с этими мальчиками все было в порядке. Это страшно осознавать, что их всего лишь восемь из двадцати миллионов. Какие у них шансы?

Сегодня в основном решались вопросы регистрации, в том числе мониторинг ранее принятых решений.

Хорошо осознавать то, что есть этот офис, куда люди могут пойти и где их могут услышать.

Здесь так много беженцев! Вы можете себе представить, как много вещей остаются без внимания?

УВКБ ООН работает здесь для того, чтобы защищать человеческие права беженцев — их основные человеческие права.

Восстановление

Беженцы проходят собеседование, чтобы подать запрос на получение гражданства в другой стране. Им нужны безопасные условия жизни, чтобы начать жизнь заново. Большинство будут жить в лагерях, в надежде, что когда-нибудь настанет мир, и они смогут вернуться на свою родину.

Сейчас они чувствуют себя в ловушке, где им не позволяют быть гражданами той страны, в которой они живут.

В комнату вошла девятнадцатилетняя девушка. Ее рассказ был слишком сложным, чтобы пересказать. Во время своего рассказа она постоянно вытирала слезы. Она хочет найти свою семью. Сначала они жили вместе в лагере беженцев, но в процессе перемещений она потеряла контакт. Она думает, что ее семья переселилась в Канаду.

Вошел человек, который хотел найти свою жену и детей. Он был отделен от них в одном из лагерей, а затем их отправили в Канаду. Он знает, где они находятся сейчас, но его статус не позволяет ему присоединиться к ним.

Он достал потрепанные фотографии своей жены, которые та послала ему. Они выглядели счастливыми в своем новом доме. Он умолял, чтобы ему помогли воссоединиться с ними, и пояснял:

«Моя жена». «Мой сын».

«Моя дочь».

«Мой малыш».

Я понимаю, что если вся бюрократическая бумажная работа и обработка данных не будет выполнена верно, то этот человек не сможет вернуться к своей семье.

Пока мы ехали до нашей следующей остановки, я увидела молодых ребят, сидевших в придорожной пыли. Они сидели тихо, неподвижно. Просто смотрели на дорогу.

Я не знаю, что делать. Как-то я должна что-то сделать, чтобы помочь этим людям. Если бы вы могли встретить их, вы бы тоже захотели им помочь.

Ланч в «Гостинице Шератон»

Мы завтракали с Александрой и с несколькими другими полевыми сотрудниками. Мне кажется, что это их шутка «Гостиница Касулу Шератон». Это маленькая хижина с грязными полами. Мы ели рис и бобы… опять.

Мне нравятся эти сотрудники. Они говорят о сумасшедших ситуациях, но при этом то и дело смеются. Я думаю, что если бы они не смеялись, то попросту сошли бы с ума.

Правда в том, что многие ситуации, в которых они оказываются, по-настоящему опасны.

Это отнюдь не простая и комфортная жизнь. Но они приняли решение беспокоиться о беженцах и не хотят его менять.

В разговоре они упомянули «церковь» И «мост», но тут же добавили: «Лучше не говорить об этом». Они сказали, что все эти картины все еще стоят перед их глазами. «Иногда ты просто начинаешь плакать».

Сидя здесь с этими людьми и Александрой, я подумала о том, как я счастлива, что познакомилась с ними, просто узнала об их существовании. Я хотела найти хороших людей, работающих в хорошей организации, чтобы я могла там, начать учиться помогать. Лучшей группы я бы не нашла.

Позже я выяснила, что это за воспоминания о «церкви». Я не расспрашивала за обедом, потому что я видела, что они не хотят об этом вспоминать. Теперь я понимаю. Я спросила Александру, когда мы приехали домой.

Она обхватила руками голову, а затем посмотрела на меня. Ее не было здесь в то время, когда случился геноцид в церкви, но история не давала ей покоя.

Во время кризиса тысячи людей (столько, сколько могло поместиться внутри) прятались от мятежников в церкви, думая, что это будет единственно безопасное место — храм Божий.

Мятежники бросили внутрь гранаты. Затем они прошли по мертвым телам, протыкая их штыками, чтобы удостовериться, что все мертвы.

Член УВКБ ООН, которого я встретила сегодня днем, был одним из первых, кто их обнаружил. Одну женщину нашли живой. Мертвые тела упали на нее, защитив ее от смерти.

Когда сотрудники вошли туда, они нашли ее в шоке, ползающей среди тел в поисках кого-то. Она искала своего мужа и шестерых детей. Но больше никто не выжил. Если я была на ее месте, я бы хотела умереть. Как можно пережить такое?

14
{"b":"36068","o":1}