© Владислав Вайтар, 2015

© С. К., дизайн обложки, 2015

© С. К., фотографии, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Владислав Вайтар, 2014, осень

Посвящается памяти друга и школьного учителя Евгения Константиновича Шувалова и памяти бабушки Галины Анатольевны Кузьминой. Спасибо, где бы вы ни были

Не выдержав несовершенства себя

И мира

Закрыл я очи.

Прости мне, мама.

Я не работа, я не машина, я не квартира

Авва, Отче!

Костер горел на полную мощь, искрами укрывая свои владения.

Проявляющий рвение вверх огонь! Осенний! Великий!

Один из моих главных подростковых дней подходил к концу.

Я сидел в метре слева; было чертовски жарко у самого края, притягивающего, но не вытерпеть более двадцати секунд.

Немного наклонившись, чтобы согреться, начиная дрогнуть с приближением полноценной ночной темноты, протянул ладони перед собой и раз-два: почувствовал Огонь, со всей непомерно большой буквы. Ощутил жар, порожденный мною да мыслью, действием, деревом и искрой.

Мой друг напротив меня, справа от костра. Я видел его лицо сквозь красное пламя, он улыбался, наслаждался атмосферой, чиркая спичками, тратя коробок за коробком. Я занимался этим, чтобы наблюдать сгорание каждой спички, каждый уход из жизни каждого визитера их деревянной дружной компании из стен мягкого картона, а друг-то редко поддерживал инициативу наблюдений за мелкими вещами, но в этот раз пристрастился.

Было полдевятого вечера; начало сентябрьской осени, очень холодно, кофта с карманами «для виду» кое-как, но спасала.

Мы сидели в голом поле, неподалеку от леса. Рядом с нами гигантская куча бесполезного и списанного с предпочтений в развитии будущности сена, на которую мы взбирались и восторгались видом на город, на огоньки ближнего света машин. А еще читали мои первые творческие зарисовки, первую повесть, собранную идеями минувших рассказов; тогда-то я на высокой волне, гордо несущейся под названием «Человек с норовом», стремился в писательское творчество.

Я лежал, расслабившись, и смотрел на уходящее небо, оно постепенно гасло у нас, а без предупреждения появлялось на землях других народов. И абсолютно плевать, как называется этот источник света; он был, вместо солнца, после него, это важно. И он тоже пропадал, да. А я наблюдал; не смотря на друга, и не знаю даже, за чем следил он.

Да, до того, как мы сидели, слов никаких не произнося, но с даже ошеломлением и сильным восторгом смотрели на костер, я читал свою работу, взобравшись на жесткое и давно брошенное людьми-рабочими сено. Свою первую небольшую книжку. Мне было шестнадцать.

Читал своему другу, который давным-давно хотел ознакомиться, но я, по-моему, толи не хотел давать ему электронную версию и ждал невозможного (в личных смыслах отрицающего все новейшее) тогда еще чуда: издания на бумаге, толи что-то просто мешало; быть может не хотел, чтобы он читал в тот период своей жизни; на том уровне… как говорил мой учитель, мой школьный учитель и одновременно человек, ставший другом… Он покончил жизнь самоубийством… Тогда, в сентябре. Вся новая жизнь – с этого… с этого случая.

По религиозным соображениям, по христианским канонам, душа человека три дня после смерти находится рядом с телом. Здесь, на Земле, человеком с Земли. Это ужасное и страшное событие совершенно без сомнений направило меня следовать всему, что помогло бы в последний раз «"пообщаться" с ним». И он, Самый Учитель, из городка, в котором мы и находились у костра (да и всю свою сознательную жизнь до совершеннолетия), не вошел, черт возьми, в исключение, он остался! на сколько – мне не дано было знать, но я верил и заботился о своей вере, наблюдал.

Два дня подряд, отсчет с того, как я узнал, что его больше нет – не мог найти своего места, где остановиться, где перестать ходить, бежать, где не выговариваться.

Было жутко, скверно; я не понимал, что со мной происходит и как, как жить дальше, зачем жить дальше, почему – остальные – живут – Дальше!

Человек, проявившийся важным в моей жизни и в жизни многих – ушел в космос, осознав, что планета наша не для него, покончил здесь со всем… бесцельно существующим. Тогда я этого не понимал, а мечтал, черт возьми. Но за те пару дней и в недалеком ужасном будущем мне казалось, что я понимаю и принимаю его выбор; от этого я становился мнительным; паранойя потопляла. Мысли о смерти, размышления безумными теориями, разбор смерти, все это до дрожи, страшно, страшно.

Свою книгу я так и не успел подарить учителю. Ни о каком открывающем Новое творчестве – не могло быть и речи без этого человека; направил старыми мыслями, уйдя из жизни под противоречащем знаменем; но я многое принимал разными… способами и техниками… своего мышления.

Те дни мрачны, написаны скорбью и ей же переполнены, это я неизбежно понял сразу, как только расслышал информацию, звуки, тащащие за собой слова, способные вогнать меня в ступор, психологический и по части организма, способные прекратить мое здравое мышление, включить кнопку спонтанного, самопроизвольного и беспощадного безумия, непонимания, прямого потока сумасшествия, удушающего, агрессивного сумасшествия. Урок биологии, закрытые учебники, стандартное обсуждение параграфа и новостей летних каникул; начало года. Звонок учителю биологии, падение руки с телефоном; что было после – живо до сих пор, не изгоняемо мыслью, разговором и текстом, атакует новыми правилами, не избегает встречи всех видов со мной во всех отношениях; состояние смерти во взгляде. Внезапная смерть, а после… ощущения от ее приближения. Забавно, я помню день, когда стал полностью другим человеком (таких… дней… насчитывал я около трех), но ведь до него – в моем теле находился тоже я, но прошлый, отныне отложившийся в памяти как старый приятель.

Один из тех «первых» дней стал днем прощания. С ним.

Я… написал ему письмо. Черт его разбери, что с нами станет после смерти, после какой именно смерти! Никто не знает точно; научные факты или же опыты с колдунами, «фиксирующие душу», я не верил, что могут оказаться правдой. Должно быть что-то иное, с пробуждением на уровень выше.

Да черт его знает – посылают ли нам знаки умершие близкие люди?

Хотел ли – я – на самом деле знаков?

Видим ли – мы – их?

Как они могут проявиться? как выглядят! с каждым человеком свое? Посылают? Откуда мы можем знать!

Я сходил с ума. Я искал разговора с потерянной… родственной душой, стал так его называть только после смерти. Да, был он таким и при жизни, но мне казалось, что и в мыслях нельзя приводить каких-то определений, «высоких бирок» и тому подобных наименований. Был человек; не стало человека.

Книгу сжег с верой, что она, как и письмо, попадет к нужному человеку. Сжег книгу с вложенным письмом, да.

С легкостью и просто сжег на том прекрасном гигантском костре свою первую серьезную подростковую работу, напечатанную рукопись, подписав ему… Я не могу вспомнить, что было в голове, потому что много всего, очень; спонтанная, спонтанная воронка мыслей, поглощающая и поглотившая мой мозг, сжирающая и сожравшая пастью существа неземного. Вместе со мной он мечтал, чтобы я пристроил свою работу, нашел, черт.., читателей, не побоюсь слов: следил за моей верой в это, и верил сам. «Вера, друг, все получится, живи и делай, веря». Что-то двигалось вперед, что-то стояло на месте, я же был подростком, черт возьми, трудным и необъяснимым подростком, самому пережить не получилось, но было же общение, были же события; и я, кажется, справился и, болезненно рассмотрев правду и несправедливость, пережил. Насчет смысла – понятия не имею, но если продолжил его искать, позволил ослепить себя взрослению, то какой-нибудь смысл-то есть.