Как оказалось, я зря беспокоилась. Я разрешила Нилу остаться дома, когда приедет Ланс, но не запретила ему таращиться на конский хвост моего нового приятеля. Поэтому он решил принять ванну и не путаться под ногами. Я представляла себе всех дизайнеров с хвостиками. Но у Ланса были торчащие волосы и резвая, полная жизни походка. Или, в его случае, клубных наркотиков.

Наложив побольше крем-пудры, я основательно заштукатурила свои синяки, поэтому лицо мое выглядело вполне пристойно. И взяла на вечер у Джози одну из ее сумок — образец творчества неизвестного дизайнера. Так что я чувствовала себя довольно уверенно, когда он постучал в дверь. Поболтав со мной пару минут в дверном проеме, он пустился вскачь по квартире, восхищаясь всем подряд. Напав на кухонную утварь, Ланс назвал каждый предмет поименно. Допускаю, что за свою жизнь я купила несколько безвкусных вещей. Но вообще-то меня с детства приучили покупать все самое хорошее, но не потому, что та или иная вещь была модной, а потому, что она была лучшей. Ланс же дотрагивался до моего тостера так, как будто это было произведение скульптора.

— Ну, Кэссиди Блэр, — он так и продолжал называть меня таким манером, — давай погудим! Я принес кое-что для разогрева.

И он выскочил из кухни, прыгнул на диван и достал белый порошок в пакетике. Я знала, что такое кокаин. Я принимала кокаин. Просто я никогда раньше не делала этого так беспечно.

— Хм, Ланс, это меня не разогревает, — сказала я, глядя, как он вытаскивает свой бумажник, чтобы достать купюру.

Он посмотрел на меня в полном разочаровании.

— Но, Кэссиди Блэр, как же так? А это? — И он вытащил сигареты с марихуаной. — Да ты не бойся, это только чтобы добраться до ресторана. — Он произнес «ресторан» так, как будто был французом. — Там мы разогреемся и коксом.

— Тебе что, Джози сказала, что я люблю ходить по ресторанам? — спросила я, нервно постукивая пальцем по бедру.

— Ага, — он улыбнулся мне так, как будто уже увидел под моим ярко-розовым мини-платьем черное кружево.

Платье было старое, но черные туфли — новыми. Двести двадцать долларов с моей кредитной карточки. Я пожала плечами:

— Ладно.

— Вот и здорово! Давай поймаем кайф, моя маленькая леди!

Вдруг я услышала придушенный смех из ванной. Ланс удивленно покрутил головой.

— Все в порядке. Это просто мой друг, он живет со мной. Старый, добрый друг. Но, увы, изгой общества, — прибавила я, услышав дикое ржание и всплески воды. — Ему негде голову приклонить. Пришлось взять его к себе, бедолагу.

— Конечно, конечно, — сказал Ланс, все еще радуясь неизвестно чему. — Ну, давай повеселимся.

И я так и сделала. Я «веселилась» всю дорогу в ресторан, на террасе внизу, где мы чуть не подожгли бамбуковую циновку, пока курили марихуану, когда возносились в лифте, и в ресторане, в облаке фиолетового дыма. Пока для нас накрывали стол, мы, заказав белое вино, сидели на кожаном диване и глупо усмехались друг другу. Ланс, казалось, всех там знал. Девушки восхищались моими новыми туфлями, пытаясь выяснить торговую марку и страницу в каталоге, на которой они помещены. Я рассматривала, как сумки на прилавке, мужчин. Все «веселились», как и мы. К тому времени как мы уселись за стол, в комнате стоял душный туман.

Ужин я не запомнила, знаю только то, что была адски голодна. Я съела три блюда и залила их вином. Мы пили немерено, и за все платил Ланс со своей кредитной карты.

Из ресторана мы свалили шумной счастливой толпой, и потом еще все вместе где-то танцевали, в каком-то клубе вроде бы. И я была очень рада встретить так много замечательных людей, которые, казалось, были так же взволнованы встречей со мной. Мы все смеялись, шутили и целовались.

В пять часов утра мы с Лансом наконец втиснулись в машину, забитую нашими новыми, самыми лучшими друзьями, чьи имена я уже забыла. Они оставили нас возле моей квартиры. Улица казалась одновременно серой и очень солнечной, и я почувствовала себя тоже немного серой и солнечной. Поэтому, когда Ланс крепко поцеловал меня и, пританцовывая, пошел в направлении своей машины, я не расстроилась и потопала к своей двери одна. С глупой ухмылкой.

Через восемь часов Нил принес мне тот же поднос с завтраком и таблетки. Я их кинула в рот, а тост отодвинула. Есть не хотелось. Страшное чувство голода прошло. Это была реакция на употребление наркотиков. Я сообразила, что вчера явно была не в своем уме, раз не помнила, как добралась до кровати. Я снова влезла под одеяло. На мне была пижама. Хоть это хороший знак.

— Есть не хочу, — прошептала я и, когда Нил отпрянул, вспомнила, что еще не почистила зубы.

Смутившись, я притронулась к своему лицу. Нил кивнул:

— Кстати, у тебя по всему лицу блестки и помада.

Потом мне все время хотелось в туалет. После полуночи я пила стакан за стаканом, мешая воду с вином, и думала, что к утру лопну. Но я не могла вспомнить, пописала ли я хотя бы раз. Сейчас неожиданно все клапаны открылись, притом одновременно. Я то и дело рысила на полусогнутых мимо Нила. После пятого забега в туалет мне все это надоело, и я оставила дверь открытой.

— Раз тебя не тошнит, — отметил Нил из гостиной, — значит, надо полагать, что ты просто обсадилась наркотой, маленькая леди.

— Да-а, — просипела я и дернула смыв. Нила я не стыдилась. Он и раньше все это видел. Поэтому когда я стоически маршировала обратно в кровать, то была несколько озадачена его обеспокоенным видом.

— Значит, я и вправду угадал? Ты что, поддалась на уговоры нашего дизайнера?

— Заткнись!

— Кэсс?

— Что? — нетерпеливо рявкнула я.

— Почему мы живем вместе, а спим врозь?

— Потому.

— Но я не думаю, что я — гей.

Я подняла голову:

— Да уж.

— Да. Очень даже не гей. В любом случае, ни один гей со мной бы не ужился. Я не гей.

— Да, ты это уже говорил. Приятно об этом слышать, — добавила я и провалилась в сон.

На разной работе я сталкивалась с разными идиотами. С социальными изгоями, грубыми, часто дурно пахнущими и всегда бедно одетыми. С мужчинами в кримпленовых брюках и с волосами, зачесанными на лысину (такие всегда критиковали проходивших мимо девушек за короткие ноги). С женщинами на высоких каблуках и в гольфах, которые орали на своих мужей при посторонних (и при этом удивлялись, почему никто не везет их в Париж заниматься любовью). С парнями, которые носили широченные клоунские брюки и называли друзей «кореша». Они никогда не помнили имена своих подружек. Еще сохранились неясные воспоминания о красивых, уверенных в себе людях, которые «отстреливали» не таких красивых и менее популярных людей, как в компьютерных играх.

Так что, когда я утром возилась в ванной — отдирала от волос чупа-чупсы и лечила губы от вчерашних поцелуев, намазывая их двухсотдолларовым кремом для век, — я задумалась: а существуют ли вообще нормальные люди?

Даже Нил стал смотреть подозрительно, когда я в четвертый раз отказалась от еды, перестирала все свои пижамы и простыни, разобрала сумку и выбросила вон все двадцать с чем-то визиток, полученных прошлой ночью.

— Духовное очищение? — спросил он, когда я удалила сообщение Ланса, записанное утром на автоответчик. Он звонил из кафе на Рандл-стрит, приглашая присоединиться к нему, Антуанетте и Раджи, чтобы выпить протеиновых напитков. — Так ты скоро будешь читать деловой журнал «Ойстер» и заведешь электронный органайзер, — высказался Нил и уклонился от подушки, которую я в него швырнула.

Потом день шел как обычно, пока в полдень не позвонила Элен — вся в слезах.

— Он действительно уже встречается с ней!

— Кто? — спросила я, хотя и знала ответ.

— Дэниел. Уже несколько месяцев! Они встретились на помолвке у Робинсонов! Это было четыре месяца назад!

— И что ты собираешься делать?

— Убить его!

— Но ты и сама встречаешься с Малкольмом, — здраво рассудила я, хоть и понимала, как она сейчас себя чувствовала.