«Юшка!» – эвонто слово, пролетев у егось главе, точно вернуло силы Борилке, и вон проследил взглядом за третьей каплей крови, которая покинув нос, обернувшись бчёлкой, впав униз, погибла у пламени.

Вот оно, шо, дотумкал мальчуган. Усё дельце в крови, в у ней, посему и стремились те капли впасть на меч, верно, ведая, чё тока так могуть освободить его из возвышения. Точно у тот серебристый бугор выпустит из собе клинок, лишь тады, внегда меч убедитьси, шо за ним явилси потомок Индры… тот у каковом течёть, усё ищё течёть евойна юшка.

И не мешкаючи отрок сызнова ухватилси правой рукой за вервь, подтянул собе уверх и вскинув леву также взялси за ужу, повелевая беросам спущать его ниже. Прошёл лишь морг… у тако мало времечко… и Боренька вдругорядь поехал удол. Напрягаючись из последних сил, вон крепилси, чуя просто невыносимый, будто объявший пламенем сапоги, жар таковой, шо перьстались ощущатьси ноги. Спустившись немноженько униз, и вжесь невмочь терпеть мальчик скинул с верёвки леву руку, и погодя, кадысь движение прекратилось, отпустил ужу и правой. Вон вновь изогнулси и повиснув на поясе, исклонившись улево, протянул к колеблющемуся мечу леву руку да на чуть-чуть замер. Из носа, прям, единожды, с обеих ноздрей, неторопливо выкатились крупны, жёлты капли юшки. Они, на сиг задержавшись, повисли на вздёрнутой верхней губёнке отрока, медленно, точно набухши почки, качнулись, да, напоследях, сорвавшись, стремительно полётели к мечу.

И Борила следя взором за у теми капельками, утретий раз зычно кликнул: «Индра – лунный, иной Ра!»

Да чичас же захлебнулси вдарившим у рот, нос и глаза накалённым паром, от коего мальца нежданно закачало из стороны у сторону. Капли юшки, меж тем, долетев до возвышения приземлились на егойну серебристу поверхность и в виде малюсеньких голышей, у которые обернулись, скатились по у той залащенности к огненным водам. Водна ж из у тех крох крови впала на саму рукоять, верней, на грибовидное навершие у каковом лучисто пылал алый яхонт.

Жёлта капелька притулилась, прям, на грань эвонтого яхонта и словно робея… вяло потекла по рукояти к массивному перькрестию. Ащё мгновение и юшка вроде як впиталась у рукоять, поглощённая им.

И тогды меч, судя по сему, жаждая, али ожидая у той крови, перьстал трепыхатьси, вон застыл, а засим удруг светозарно вспыхнул каким-то ярко рдяным с фиолетовым отливом цветом. Он засиял тем светом, а вжесь чрез сиг потух… И абие послышалси раскатистый грохот, и показалось висящему на уже у приглубой пропасти Бореньке, шо заходила ходором уся бездна, вздыбились, вспенились у ней огненны воды, зашатались и сами стены, а серебристо возвышение дрожмя задрожав махом ушло униз у горящи реки, аль можеть у то лишь воды нахлынули на него. Борила, глаза которого от иссушающего жара наполнились слезьми, не смог то разобрать. Обаче он явственно увидал, як нежданно меч Бога изогнулси почитай, шо дугой, и резко дёрнувшись мгновенно подалси выспрь, бабахнувшись своей холодной, точно льдяной рукоятью об длань мальчонки, на крохотку прильнув к ней. От сей унезапности мальчуган ажно расстерялси и тяжело вздрогнул, отчавось сызнова закачалась ужа, а вкупе с ней и он… тудысь… сюдысь… одначе, меч усё ж дотюмкал схватить, прижав его могутну рукоять перстами к пясти.

Немедля ни мига, Борилка поднял праву руку увысь и взялси за вервь, подтянул тако уставше, разгорячённо тело и голову, и тады ж победоносно вздел столь веский и желанный меч вверх. Меч свово предка… кровь оного до сих пор струилась по егойным жилам. Да, взмахнувши им из стороны у сторону указал воинам вытаскивать собе из бездны.

Борюша так долзе спускалси униз у пропасть за мечом, чё ему почудилось, прошло немало времечко… можеть вже даже ночь и день… Обаче тудыличи навёрх вон кажись взлетел, словно не вуспел толком-то и моргнуть. Ищё маленько и он увидал над собой округлый уступ, ощутил як его праву рученьку крепко ухватили руки Краса и Сеслава, и резво вытянув на землю, положили егось на неё сначала на грудь, а опосля обхватив за плечи, поставили на ноги. Абы не поранить соратников, Борила, благоразумно, ащё находясь висящим у пропасти, опустил униз руку с мечом. Днесь, очутившись на ногах на плотной оземи, он сызнова вздел руку, сжимающую меч, ввысь, и, шагнув уперёд, несильно потряс им. А мала бчёлка… та сама, оная выжила и покудова тулилась к волосьям отрока, враз, стоило ему покинуть огненну пропасть, воспоривши выспрь, упорхнула кудый-то.

И тогды… тогды малец приметил, шо небосвод озарилси почти багряными лучами выходящего красна солнышка. Ночь вжесь совсем иссякла, истаяв и потеряв усю чернь неба… започалси новый день. Махонистой полосой от златых волов, тянувших воз с высившимся на нём Ра, в сторону мальчика, впал редрый покрытый малешенькими, васнь просо, яхонтовыми капельками луч. Спервоначалу он коснулси лишь острия поднятого уверх меча и тот вроде как ожил, закачалси, задрожал, а засим стал и вовсе извиватьси, точно был змеюкой, наклоняясь уперёдь и назадь.

Луч же медленно тронулси униз, пройдясь по клинку, рукояти меча, он скользнул по поднятой левой руке мальчонки, и, добравшись до евойной главы мигом покрыл и её, и одёжу, и кожу алым сиянием при том осыпав усё свёрху яхонтовыми крохами. Меч тады ж, выгнув клинок у сердине, образовал дивную райдугу и коснувшись волосьев мальца чуть слышно тенькнул… тихо сице… як звякають у битве друг о дружку шляки:

– Моё имя Индра – лунный, иной Ра твое имя Борил – борящийся отныне и до скончания веков мы с тобой едины, мы с тобой соратники, соотчичи, собратья! Мы с тобой други! твоё повеление – моё повеление! твой враг – мой враг! твой друг – мой друг!…

И тут же меч разогнулси, выпрямившись у клинке, пронзительно издав дребезжание и задрожал так, шо сообща с ним затряслась рука отрока, а посем и усё его тело. Ноги Борила подогнулись у коленях, а пред очами пролётели каки-то златые капли додолы, та мельчайша мга, точно выпорхнувшая из холодногу тумана, без задержу, осыпалась на мальчика и тадыличи, энтов широкий, луч будто б запел сам. Таку неясну, едва различимую мелодию, у каковой разом перьплелось дуновение ветра, шёлест листвы, журчание крыницы и грустны напевы бероской кугиклы. Ужесь и непонятно, як долзе звучала та погудка… Когды же она смолка, ноги Бореньки перьстали подгибатьси, тело и руки обрели силу, а меч стал легше, ищё немножко энтов яхонтовый луч освещал свой яркостью и мальца, и торенку прочерченную от Ра до оземи. А малость опосля и увесь Бел Свет осенилси поднявшимся на небесный купол красным солнышком.

Отрок мотнул головой, его долги волосья заколыхались у лучах небесного светила и вон глянув уперёд узрел стоявших недалече Быляту, Сома, Гордыню и Орла усё ащё сжимающих ужу, будто страшась выпустить её, а с ней верно и дорогого сердцу Борюшеньку. Кажный из воинов широкось осклабившись, вулыбалси, их светлы, чисты лица были вусыпанны моросейкой пота.

Борилка повел головой улево и увидал отошедших от краю провала, находящихся у нескольких шагах от него, полканов: каурого сжимающего у руках усё доколь горящий светоч, Рама и Керу, усех у них были встревоженны лица, а карие очи в упор сотрели на мальца. И Борила ащё раз встряхнул поднятым увыспрь мечом и вобращаясь к старшим полканам громко молвил:

– Я добыл меч мово предка Асура Индры! Ты, урвара, гутарил мене, шо Индра повелел полканам вступить у воинство тогось, кто явившись сюды, к граду Таранцу, сможеть достать евойный меч. Ибо никому, окромя потомка Индры, эвонтов меч не подчинитьси, ни для кого, окромя потомка, возвышение не отворитси. Сотри, меч у моих руках… вот он! – и мальчик сызнова потряс им, и уразны стороны отлетели от сияющего великого клинка, выкованного самим Сварогом, ярчайшие лучи перьливающегося на солнце света. – А посему я, потомок Индры, зову вас! Вас, велики воины, славны храбрецы из роду Бога Китовраса следовать за мной, шоб вступив у рать Добра дать бой воинству Зла, оное вядут у бероски земли панывичи! Я призываю вас у евонту рать!