– Эвонто на макушке растут стары дубы, – пояснил Борилка и вусевшись як прежде, поправил давивший своей могутностью на ноги меч.

– А ты… ты откедова знашь, что то дубы? – удивлённо вопросил Рам, и даже оглянулси, впившись взором у мальчишечку.

– Озем то бачил, – ответил Борила, и кивнул у подтверждении сказанного.

– Озем надо ж, – протянул Рам и покачал головой, отчавось его волосья закачались точно травы у пожне. – Чудной ты всё же княже, ежели с тобой так, запросто, по-свойски Боги беседуют ф… р… р… Так вот, чаво я хотел молвить. Не знаю, ведаешь ли ты про это, иль нет, посему скажу… У нас, у полканов, говаривают, что стоит полкану взглянуть на Вилу, как он тут же в неё влюбится, и навек опостылет ему жизнь и Бел Свет. Но быть может, та зазнобушка тебя не тронет, ты вроде как юн ащё.

– От, об у том верно Асур Крышня также ведал, – широко просиявши закалякал мальчик и всмотрелси у солнечно лико Бога Ра, взирающего да любующегося из небесной лазури на землицу раскинутую под ним. – Потому можеть я бул и выбран… Я, а не мои братцы, аль сродники… кые аль большенькие, аль вовсе малые. Як бачил Крышня я не вьюноша, но уже и не дитя, отрок… Я же не вэнто не влюблюся ха… ха… ха…, – и звонко, задорно засмеялси.

– Одначе мы своим сынам не позволяем ходить к Вилам, – добавил Рам. – Мы не позволяем их беспокоить… и опасаемся их силы. Так нам было заповедано нашими предками ф… р… р.., – и темник стих, о чем то судя по сему задумавшись.

Малешав трюхали неторопливо, полкан чуть склонив голову на грудь и не глядя на ездовую полосу чавой-то обдумывал, а Борюша перьстав хохотать продолжал вулыбатьси яркому красну солнышку, и такому купавому Бел Свету. Немного погодя малец, встряхнув головой, обратилси к темнику, вопрошая:

– Рам, а як вы прознали, шо мы у ваших землях?

– Дозорные наши вас углядели, – тихонько ответил темник, и поднявши голову осмотрел дорогу упереди.

– От у таво не могёть быть, не могёть, мы далече были, – ажно гикнул отрок, вутак удивилси вон и маненько даже подпрыгнул на крепкой спине полкана. – Нешто можно сице видать?

– Нет, ты прав, так видеть далеко не возможно, – отметил полкан и днесь он довольно, но не злобно рассмеялси. – Обаче наши дозорные, это не полканы, это лебеди… Они долги века облетают наши земли округ и предупреждают о идущих к нам чужаках криком. В этот раз ей-же-ей, они так долго галдели, летаючи над нами, что мы решили, к нам идут какие-то важные, – темник на миг осёкси, а опосля добавил, по-видимому, поправившись, – какие-то почётные, знатные люди. Потому я и вышел навстречу… И видишь княже, они не ошиблись, к нам прибыл ты.

– Лебеди, эвонто у те каковые над нами пролётали, надоть же, – протянул Борилка и зане егось чуток тряхнуло, вон подпрыгнул уверх, да чичас ж ищё крепче прижал к ногам меч, и пожав плечьми, вже так был ошарашен услышанным, произнёс. – А взаправду молвять Рам чё у те лебеди дочуры Поддонного правителя Ящура?

– Нет, то не правда, – поспешил пояснить темник, и покачал отрицательно головой, отчавось лук висящий на плече слегка подалси назад и прибольно стукнул мальца по колену своим мощным древком, однакось Рам у то, верно, почуяв, резво вернул егось у прежне состояние. – Может где-то дочери Ящера и оборачиваются в лебедей, то я не ведаю… Но наши лебеди это духи воздуха, и они с тех самых пор когды был построен Таранец, обитают в горах, и, летая в наших землях, предупреждают о нежданных гостях.

«Духи воздуха, – протянул про собе мальчонка. – А Озем калякал чё так зовуть Вил,» – обаче гутарить о том вслух не стал.

Рам ж покамест продолжил балякать:

– Княж, град Таранец был построен самим Богом мудрости и волшебства Китоврасом. Когды Индра рассёк валун, у который обернулси Валу да на Бел Свете появились Квасура и Китоврас… То в благодарность Дев Индре, за свершённый даршан, Китоврас возвёл из здешних утесистых скал, оные лежали тут, град. В преданиях поётся, что высекал он Таранец прямо в скальной гряде, убирая всё лишнее, да чуждое. И вскоре вырос тут красавец, величественный град… град Таранец… Чьё имечко значит – сотворённый от истока солнца обладающей силой крови. А тяперича княже полюбуйся на крепостную стену Таранца, – и темник без задержу востановилси.

Рам вставши, верталси по ездовой полосе утак, абы Бориле було сподручней обозреть и впрямь, аки верно гутарил темник, дюже хупавую крепостну стену Таранца, отчавось усякий сон одолевавший мальчонку во время пути кудый-то запропастилси, а смыкающиеся евойны глазёнки широкось раскрылись да вперились у град.

А крепостна стена Таранца воистину лицезрелась величественной, поражающей своим сказочным обликом до глубины душеньки. Со стороны любуясь ею, казалося у то в серых скалах, стоящих первыми рядьями горной гряды, была вытесана вона, выступаючи уперёд округлой да единожды удлинённой по концам стенищей, напоминающей обликом яйцо. И чудилось у том сплошном массиве утесистых кряжей чьей-то божественной рукой высекалось усё без вунструментов, дивно изымались из скальной почвы усе избыточные каменья и созидалася ограда изумительной гладкости.

Могутная и высокая она, у та стенишка, кажись дотягивалась до небосводу и самого красна солнышка, завершаяся колодчатой деревянной надстройкой с копновидной крышей. Сама стена была из сплошного, ровненького бело-серого голыша, точно её ктой-то огладил або омыл, сварганив таку залащенность, убравши любы шероховатости, дыры, расселины да трещинки. Поместившаяся свёрху на ней настройка сотрелась плавого цвета и по ейному краю, уступом проходили высоки таки угловаты двойны зубцы вельми крепучие, местами поддерживающие крышу. Даже отседова мальчик видал, шо крепостна стенища махониста, у ней було не меньче двух али трёх маховых саженей, и унутри собе вона имела нещечко в виде ездовой полосы по оной ходюли, вохраняючи град полканы.

По закруглённым краям стёны, стояли две ражие постройки, какого-то четырёхугольного облика. У этних возведений были также крыши, похожие на луковки с устремлёнными выспрь тонкими острыми вершинами на каковых яро блистали златым светом закрученные управо шестиконечны лучи, небесные символы Бога Индры, величаемые громовиком, отличающиеся от знака Сварожичей, грозовика, у которых лучи загибалися у иную сторону. В у тех постройках зрелось уймища мелких оконцев, проходящих у самом вёрху возведения. Засим таковых окошков, тока не прикрытых слюдой, имелось в обилие и на самой стенище, и вони как раз располагалися под колодчастой надстройкой.

Во средине стены красовались ащё три дивны постройки в виде сложенных углами клинов. Эвонти сооружения свёрху сплошь усе были покрыты золотыми полосами, в ширшину не паче ладони, а у длину оченно долгими. Стыки меже тех полос, точно гребни для волос, выпирались увысь короткими шипами, на концах оных перьливались белые, бело-голубые и бело-розовые самоцветны каменья, гладки таки и небольши по размаху, обаче, при том до зела лучисто блистающие у солнечном сиянии. Под у теми постройками, судя по сему, представляющими из собе крышу, находились мощны ворота, окованные железом почитай рдяного цвету, весьма махонисты и массивны. У те ворота, раскрытые настежь, были рдяными с обеих сторон, а возле них у рядье, сберегаючи вход в Таранец стояли полканы с дубинами и копьями у руках.

– Красиво! Верно, княже? – восторженно, словно видывал такой изумительный град попервой, вопросил Рам, обращаясь к мальцу.

И Борилка пыхнув перьполневший дыхалку, ставший густым от восторгу, воздух молвил:

– Агась, лепота!

– Видишь ворота, княже? Над ними высятся так величаемые полканами башты, – принялси пояснять Рам и расплылси у улыбке, по-видимому, довольствуясь проявленным отроком восхищением, и споднявши руку протянул её уперёд, указуя направленным на золоты постройки перстом. – Эти башты опоясаны золотыми пластинами. И то не токмо жёлтым золотом, но и белым… А на кажном стержне-гребне, что из белого золота самоцветны каменья. Горный хрусталь это те, что белые. Лазоревый яхонт те, что голубые, и тапас оные поблескивают розоватым сиянием. Ведь топас с полканского перьводится как огонь. А те, дальни башты, – и темник показал на водно, посем на друго возведения с луковками заместо крыш, разместившиеся по краям стенищи. – Это дозорные башты, с них полканы наблюдают за своими землями, каковые лежат вкруг Таранца… Так, чтобы никто, никто ни проскочил не замеченным у наш великий град.