Их училка представила меня, села за заднюю парту. Я был одет в офроловские джинсы и свитер – в моём гардеробе вообще не было «приличной» одежды. Мне не раз делали замечания, что сидеть за столом, когда объясняешь новую тему или читаешь диктант, нельзя, но я окинул взором класс – в целом неплохо: примерно то, что я и ожидал (exept Инночка, прилежно приготовившая методичку на первой парте) – сел и погнал. За другой первой партой, той что примыкала к моему столу, сидели две девицы явно проблядоватенькой направленности, что называется бойкие, и, конечно же, долговязые и гололягие. Я начал с ними неформальное несанкционированное общение: обращал внимание на все их идиотские вопросики, более того – отвечал на них таким же полушёпотом, а то и нырял под парту, рассматривая любезно ими предоставленное и расставленное – причём всё это я воспроизводил с поразительно серьёзным лицом, одновременно громко-внятно и выразительно-до-появления-едва-заметного-оттенка-профанации читая текст по абзацам – в конце концов мы познакомились и я передал им под партой сигареты. Училка даже не смогла меня ни в чём упрекнуть – кажется, она со своей «Камчатки» вообще ничего не заметила. Только маленькая, но сообразительная Инна, всё время щекотавшая меня своим лучистым взглядом, всё видела, всё понимала и явно потешалась – с первого дня она стала относиться ко мне немного иронично – значит, есть за что… На губах её пропадает детское выражение, и тут же открываешь, что они что ни на есть полненькие, розовые, безо всякой помады в них есть нечто вызывающее, они как бы подчёркивают сами себя – короче, лучше не смотреть – голова кружится!! Зубы мелкие, ровные и поразительно белые – не та гадость что у америкашек, а просто белые – такая широкая улыбка её очень красивая, даже немного картинная.

Когда она подходила сдавать, уронила свой пакетик – я кинулся помогать ей собирать то, что оттуда вывалилось – среди прочего там оказались диски популярных у продвинутой молодёжи Portishead, Tricky и Moby, а также кассета «Дубового гая», которую я испросил послушать. Она спросила, нет ли у меня нового «Корна» – мы решили продолжить разговор о музыке после занятий – у меня был урок в 7-м классе (за ту практику), а у неё физ-ра.

Встретились на том же месте. Я стоял одиноко, отягощаясь некурением, а она насосилась у своего окна, окружённая сворой симпатичных в общем-то девочек и мальчиков. Я наблюдал: у неё сломалась заколочка, которой она закалывала чёлочку, и её толстоватая подружка, а потом пара пацанов пытались её сделать, но безуспешно, она что-то им сказала, распрощалась, отделилась и направилась ко мне. Умная девочка – у нас таких мало. Я взял из её руки заколку, согнул её о подоконник, исправив, и протянул ей. Она сказала спасибо, и мы пошли на выход.

О музыке продолжили за пивом на лавочке на Кольце. Она сказала, что ей «наиболее нравится» песня «A. D. I. D. A. S» (как мило! намёк (?) понял!), и что она слышала, что Репа играет в «какой-то совсем ебанутой команде», но никогда ничего их не слышала. Я ненавязчиво объяснил, что в принципе я эту шаражку и возглавляю, а ещё мы, «ОЗ», занимаемся литературой и акционизмом (она закивала в знак того, что и об этом слышала), а я единолично пишу так называемые «стихи» и даже иногда прозу. Она сказала, что есть вот такой тамбовский поэт Алексей Долгов, очень классный, ему 26 лет, она его знает и он меня знает по газетным публикациям и мечтает познакомиться. А вообще её кумиры – она с гордостью и трепетом вытащила фотографии – небезызвестные «Беллбой» и «Нервный борщ» – «Знаешь их?». Я сказал, что в принципе знаю, но это мне ничего не даёт и вообще они все классные конечно ребяты, но мы, «ОЗ», между прочим гениальны, а это совсем другой вопрос!.. И вообще ты наверно считаешь, что Моуби с «Морчеебой» – это то же самое, что и Трики с «Портисхедом» – на самом же деле первые двое в отличие от вторых – «пошли они в гумно» (знаешь что это?). И ваще ваш общекольцовский Дельфин – чисто подростковый кайф. Она, конечно, обиделась, а я пожалел и стал заглаживать конфликт рассказом о выступлениях «Корна» и раннего «Беллбоя» в стиле «найди десять отличий».

Я проводил её на остановку. Подъехал её автобус – она уходила, медлила – я не поцеловал её, нет – ведь «совсем маленькая» – только посмотрел в глаза под модной шапочкой – она чуть ниже меня – и понял, что влюбился – так оно и бывает. Сказал, что очень рад, что познакомился с ней. Она ответила, что ей тоже очень интересно было со мной общаться.

Потом решили пойти купить курить – девочки курили одну за одной – сие, видимо, было большим достижением для них. Это ничего – значит, скоро начнут и выпивать…

Они пошли в «Легенду», а я расположился на Кольце на лавочке. Всё на той же! Тут подошли знакомиться ещё две девочки – из той же серии – они их знают. Я был доволен, но не очень. Тут подошла Наташа – самая длинная и взрослая, непростительно откровенные ляжки, выгодно ограниченные снизу мартинсами, а сверху мини-юбкой… Вот эта точно ебётся – подумал я словами Репы или Санича, или другого «нормального чувака». Она положила сзади руки мне на плечи, отбирая пиво. В этот момент мне свистнул Санич – они с Зельцером выходили из-за угла дома, где расположен тот самый сортир. Я махнул им – Санич что-то говорил Зельцеру, показывая на меня, они стояли, рассматривая нас и переговариваясь-посмеиваясь.

Я купил полторашку пива и мы опять вернулись на Кольцо. Здесь снова были замечены Санич с Зельцером, идущие в сортир. Даже удалось перекинуться с ними парочкой слов.

– Ты что же, сыночек, – ты же в гавно!

– Насосня! Уть-оть! – я подчаливал протезной походкой, лицо моё непроизвольно расплывалось в пьяной улыбке, превращавшей его в самодовольную личину.

– Твои мохнушечки ушли вон с каким-то толстым поебасиком, а ты с кем сидишь?! Посмотри вот, – обратился он к Зельцеру как к свидетелю моего падения, – Великий Русский Писатель, а занимается – …нёй.

Зельцер несколько дебильно и вроде как сочувственно хмыкнула, потупив глазки, – как будто маленькой девочке показывали нечто не совсем приличное.

– Пошёл на х…, – сказал я голосом О’Фролова и поспешил к своим девочкам, на ходу бегло припоминая сколько усилий мне уже пришлось приложить… приложить… приложиться?..

Даже забыл, что и кто меня дома ожидает! Уже третий день в гостях у нас с ОФ находится мой братец Серж со своим другом Коляном, с которым они живут в одной комнате в общаге тех. ун-та. (Он крайне редко бывает у меня в гостях, поскольку общих тем для общения у нас не осталось – как только он вышел из-под контроля моего природного магнетизма, превратился в обычного гопа, жрущего водку с себе подобными под нескончаемые звуки русского шансона). С начавшим поддавать ОФ они нашли поразительно общий язык: распитие продолжается день и ночь (Колян с братецем как сельповина, гопы и люди общажные, оказалось, пьют намного больше нас убогих), пошлейшие пьянейшие байки и приколы, жрать совсем нечего, всё заблёвано, из радио орёт попса и все довольны. С тяжёлым сердцем я побрёл домой, в глубине души надеясь, что гости нас уже покинули – уж ни денег, ни еды, ни какого-то разнообразия в разговорах и занятиях – пора бы уж расплетаться – к тому же Дядюшка дед может нагрянуть!..

Зайдя домой, я обомлел: О. Фролов с до половины лысым намыленным и окровавленным черепом сидит посреди комнаты на стуле, нагнувшись над переполненным смрадным тазом, эти два кекса с ножницами и бритвой (между прочим, моей) застыли в его обслуживании, а тут же стоящий дядь Володя (тоже в с… анину, как и все остальные) руководит процессом: «Вот где, б…, брей, хуль ты по сухому!..» Они было обратили внимание на меня, но клиент сказал: «Пошёл он на х…, наливай!» – Колян разлил на четверых самогон, они опрокинули и с обновлёнными силами принялись продолжать изображать цырульню. Кругом был неописуемый бардак, особенно на столе. Я, конечно, хотел есть…