Марджед смущенно улыбнулась, а Сирис заметила, что ее мать пошла дальше по тропе к дому, оставив их вдвоем.

– Разумно ли это? – спросила Марджед.

– Разумно? – тут же насторожилась Сирис.

– Ну, он все-таки управляющий Тегфана, – сказала Марджед. – Хотя, наверное, его нельзя винить за то, что он там сделал. Он просто выполнял свою работу. Мы все знаем, кто отдавал распоряжения. – Голос ее посуровел.

– Он ухаживает за мной, – сказала Сирис. – И он… он мне нравится, Марджед.

– Но он же управляющий графа Уиверна, – не отступала от своего Марджед, – он предан ему. Ты ведь понимаешь, что сейчас здесь происходит, Сирис. Что, если ты проговоришься ему о чем-нибудь, чего не следует упоминать?

Сирис нечасто выходила из себя, но сейчас ее глаза гневно сверкнули.

– Ты думаешь, я на такое способна? – спросила она. – Ты думаешь, Марджед, я могу так низко пасть только потому, что не согласна с твоими поступками?

– Нет! – Марджед перепугалась. – Я имела в виду случайно, Сирис. Не нарочно. Я… прости меня. Я не хотела…

Гнев Сирис погас так же быстро, как и вспыхнул. Она сделала шаг вперед и порывисто обняла подругу. Почему-то у обеих брызнули слезы из глаз.

– Он хороший человек, Марджед, – проговорила Сирис. – Возможно, я выйду за него замуж, если он предложит. Мне двадцать пять лет, и я очень одинока. Но я ни за что не предам свой народ, даже если не могу поддержать его. Я никогда бы не сказала то, что могло бы повредить тебе, или папе, или…

– Или Аледу, – добавила Марджед. – О, Сирис. Сирис быстро заморгала, чтобы осушить слезы.

– Что произошло вчера ночью? – с несчастным видом спросила она. – Кто-нибудь пострадал? Заставу разрушили? Кого-нибудь узнали?

– Заставу разрушили, – ответила Марджед. – У нас прекрасный Ребекка, Сирис, у него дар повелевать, и он мудро его использует. Он позволил смотрителям спокойно покинуть домик и даже дал им время собрать вещи. Алед во всем его поддерживал. Он держался… очень храбро. А ведь риск был большой.

Сирис побледнела.

– Алед ничего для меня не значит, – тихо сказала она. – За мной ухаживает Мэтью Харли. Но, Марджед, я ничего никому не скажу. Ты не должна бояться предательства с моей стороны.

– А я и не боюсь, – голосом, полным раскаяния, произнесла она. – Снова друзья, Сирис? Мне тебя не хватало.

Сирис кивнула:

– Мне тоже.

Днем в Тегфан приехал сэр Гектор со своей женой. Герейнт, который в это время писал письма в библиотеке, приказал провести их в гостиную и вышел к ним через несколько минут.

– Вы, наверное, уже знаете, что произошло? – едва поздоровавшись, заговорил сэр Гектор.

Герейнт отметил, что вид у родственника грозный.

– А разве что-то произошло? – вежливо осведомился он.

– Это позор, – заявила леди Стелла с дивана.

– Вчера ночью возле Пенфро снесли заставу, – объявил сэр Гектор, который так и не присел, а вышагивал по гостиной. – Домик тоже уничтожили и все, что было в нем. Смотрителю и его жене повезло, им удалось бежать. Их только побили и напугали.

– Вот как? – удивился Герейнт и, взяв стул, уселся напротив. – И много людей там собралось? Надеюсь, они арестованы. Следовало бы устроить над ними показательный суд, чтобы впредь неповадно было.

– Это была необузданная толпа, – объяснил сэр Гектор. – Несколько сот бунтарей, вооруженных ружьями, топорами и ножами. И конечно, возглавлял их человек, назвавшийся Ребеккой. К сожалению, никого не поймали. С этими бунтами такая беда. Территория обширная, застав много. Почти невозможно узнать, где и когда они ударят в следующий раз.

– И поэтому мы будем сидеть сложа руки и позволять, чтобы из нас делали дураков? – с холодной надменностью поинтересовался Герейнт. – Чтобы в следующий раз это уже были наши стога, наши конюшни и наши дома? Думаю, нет, Гектор.

– Я рада тому, что вы возмущены не меньше нашего, Уиверн, – заметила леди Стелла. – После ваших высказываний о пошлине, десятине и ренте мы уже решили, что вы будете на стороне черни.

– Одно дело оказывать милость добровольно, тетушка, и совсем другое дело, когда эту милость вырывают у тебя силой. Мы не можем позволить ничего подобного. Какие меры были приняты, Гектор? Солдат вызвали?

– Я с утра уже переговорил со многими, – сообщил сэр Гектор. – Разумеется, мы попросим, чтобы сюда прислали солдат. А пока к нам в графство отправлены специально обученные констебли. Но придется нелегко. Мы будем полностью зависеть от осведомителей. Предложим награду за поимку любого бунтаря – пятьдесят фунтов за рядового мятежника, сотню за одного из вожаков, или дочерей, как они по-дурацки себя называют, и пять сотен за Ребекку. Что думаете, Уиверн? Согласны заплатить свою долю?

– Это большие деньги, – сказал Герейнт.

– Такая сумма вам вполне по силам. – Тетя даже не попыталась скрыть презрения в голосе.

– Я имел в виду, что совсем скоро мы окружим зачинщиков и положим конец этому безумию, – объяснил Герейнт. – И тогда отовсюду слетятся осведомители, чтобы потребовать свою награду.

– Сразу видно, что вы давно не были в наших краях, – заметил сэр Гектор. – Валлийские крестьяне не только глупы и упрямы, но и молчаливы, как пни. Они предпочтут защищать друг друга, чем жить в достатке на деньги от предательства.

– Но кто-то обязательно заговорит, – возразил Герейнт, – с нас хватит и одного.

– Или если удастся поймать кого-то с поличным, – добавил дядя. – Такой пленник может выдать нужные сведения за обещание, что он не проведет следующие семь, а то и больше лет своей жизни на каторжных работах в чужом краю.

– Все, что от меня зависит, я, разумеется, сделаю, – заверил родственников Герейнт. – Завтра в это же время мои люди уже будут знать, что для них же лучше, если застава в Пенфро окажется первой и последней заставой, которую они разрушили. Я уже был готов пересмотреть сумму ренты и несколько уменьшить десятину. Я готов был понизить пошлины, чтобы помочь моим фермерам, но они только что лишились моего сочувствия.

– Ну, – сказала леди Стелла, – это уже хоть что-то. Сэр Гектор осторожно прокашлялся.

– Я отнюдь не намерен критиковать вас, Уиверн, – произнес он, – но я предсказывал нечто подобное, как только услышал о запруде и егерских ловушках в вашем поместье. С этими людьми нельзя проявлять даже намека на слабость.

– Теперь я это понял, – смиренно согласился Герейнт. – Этого больше не повторится, можете не сомневаться. Меня нисколько не забавляет, когда на меня плюют. – Он поднялся и, потянув шнурок звонка, обратился к леди Стелле: – Сейчас подадут чай, тетя.

На следующее утро, нанося визиты, Герейнт специально не пошел сначала к Аледу. Он посетил фермы, прежде чем отправиться в деревню, и там тоже зашел в несколько домов и только потом остановился у кузницы. В это утро он уже не был новоиспеченным хозяином, пытавшимся познакомиться со своими людьми и даже продемонстрировать дружелюбие. В это утро он предстал перед ними строгим, надменным аристократом, который задавал вопросы, предупреждал и намекал на награду.

Преподобный Ллуид удивил его.

– Я попрошу вас уйти, милорд, – заявил он, поднявшись с места и заговорив с большим достоинством, когда Герейнт попытался заручиться его помощью по привлечению осведомителей, – любой, кто просит одного человека предать другого именем закона и справедливости, нежеланный гость в этом доме. И тот, кто просит об этом, и тот, кто соглашается предать, – оба отвратительны в глазах Господа.

– Даже если они помогут положить конец насилию и разрушению? – надменно спросил Герейнт, тоже поднимаясь с места.

– Я не оправдываю насилия, – ответил священник. – Как не оправдываю предательства. Точно так же, милорд, я не оправдываю угнетения бедных богатыми. Но только Господь Бог, – он показал пальцем в потолок, – видит грех под любым обличьем. И только Бог может наказывать.

Герейнт ушел. Преподобный Ллуид заслужил его глубочайшее уважение. «И все-таки у каждого человека найдется темное пятно», – подумал он. Священник явно полагал, что некоторые прегрешения не стоит оставлять на откуп Господу. Так, незамужних женщин в положении можно отлучать от церкви, изгонять из общества, чтобы они сами решали, что им делать дальше – жить или умирать.