Никогда не буду счастлива.

Неудачница.

Зачем мне это?

Я пошла в ванную комнату. Яростно стала смывать макияж, стараясь вместе с красивым образом уничтожить воспоминания. По щекам катились слезы, я не могла перестать плакать.

Вскоре вместо красивой яркой девушки в зеркале отражалось бледное никчемное существо. Рома никогда меня не полюбит. Уж слишком я посредственная. Ну и ладно.

На глаза попалась бритва, минуту я тупо смотрела на нее, не понимая, что меня в ней привлекло. Потом в голове медленно зашевелились мысли…

Жизнь без Ромы мне не нужна. Не нужна. Рука потянулась к бритве. Вот логичный конец. Я слегка надавила лезвием на запястье и закрыла глаза. Правильно ли это, резать вены из-за несчастно любви? Нет. Но если Ромы не будет в моей жизни, то лучше я вообще не буду жить. И когда я обрела полную решимость, скрипнула дверь…

– Настя! Боже мой!

Меня схватили за руки, я недовольно открыла глаза. Передо мной стояла насмерть перепуганная мама.

– Что ты делаешь? Зачем? – она прижала меня к себе.

Я еще раз почувствовала себя последней идиоткой во вселенной. Я не подумала о маме. Она с ума сойдет, если я покончу с собой.

– Настенька, что случилось? Кто тебя обидел? – мама повторяла эти вопросы снова и снова, а я молча улыбалась, глядя на нее. Она единственный человек, который любит меня такую, какая я есть.

– Никто, – наконец сказала я. – меня никто не обидел. Я не знаю, что на меня нашло. Успокойся, мам, я не собиралась резать вены.

– Не собиралась? – недоверчиво спросила мама.

– Не собиралась, правда. Просто разыгрывала сцену из фильма. Обещаю, это больше не повторится.

Тук-тук… Надо же, еще бьется сердце. Зачем оно нужно? Оно не принесло мне счастья. Только боль и страдания. Научиться жить, не слушая его, не чувствуя, как оно замирает… Как замолкает, когда Рома обнимает другую. Я бы хотела вырвать, разбить, уничтожить сердце! За то, что оно не дает стать счастливой. За то, что заставляет страдать. Бездушным гарпиям жить легче и слаще.

Я лежала в кровати и упивалась страданием. Что ни говори, а жалеть себя приятно. Но в этом стыдно признаться.

В дверь тихо постучались, я не ответила. Стук повторился, затем еще и еще, становясь все громче.

– Входи, – сказала я и отвернулась к стене.

Маша нерешительно переступила порог. Каждый ее шаг сопровождал противный скрип половиц. Сестра присела на краешек кровати, положила руку мне на плечо. Сейчас начнет говорить, какая я неблагодарная, что я не умею ценить жизнь. Пусть. Она же моя сестра. Она думает, что так поможет мне.

– Мама сказала, что ты хотела резать вены, – тихо начала Маша. – Это правда?

Я не стала отвечать. Ей не понять, что я чувствую. Особенно, когда каждый день видишь, как тот, кого ты любишь всем сердцем, целуется с другой.

– Ты наверно разозлишься, но я должна спросить… У нас ведь никогда не было тайн друг от друга, правда? – Маша пыталась вызвать меня на разговор, но я упорно отмалчивалась. Было бы лучше, если бы она сгинула. Исчезла. Провалилась.

– Ты, правда, хотела покончить с собой, или… или это игра на публику?

Меня как током дернуло, я резко села.

– Какая игра на публику? Ты в своем уме? – закричала я. – Уходи отсюда! Я не хочу тебя видеть! Оставь меня в покое!

– Извини, извини, пожалуйста, – зашептала Маша, пытаясь взять меня за руку. Я вскочила с кровати и распахнула дверь.

– Убирайся! – крикнула я в лицо сестре. – Пошла вон!

Маша с размаху влепила пощечину. Я покачнулась и, зарыдав, сползла по стене. Щека горела, будто на нее плеснули кипящим маслом. Это так несправедливо! Как Маша могла подумать, что я устроила спектакль? Что я выдумала свою любовь, свою боль?

Маша терпеливо ждала, когда поток слез иссякнет. И вот я уже тихонько вою, обхватив колени руками.

– Он тебя обидел? Что он сделал? – Маша села передо мной и тряхнула за плечи. – Говори, что он сделал?!

– Ни… Ничего, – я зарыдала с новой силой, Маша отчаянно трясла меня за плечи. Голова болталась из стороны в сторону, вот-вот отвалится.

– Он сказал, что я для него только друг! – прокричала я сквозь слезы. – Что он любит эту идиотку Пескову! Что я ему НЕ-НУ-ЖНА!!!

– Так и сказал, не нужна?

– Да! – в ярости выкрикнула я, отталкивая Машу.

Сестра упала на кровать. Я схватила вазу с цветами и швырнула в туалетный столик, целясь в фотографию Ромы. Зеркало и ваза разлетелись вдребезги. Весь пол усеян осколками. Вот пройдусь по ним голыми пятками. Пусть телу будет больно! Зато душе, может, станет легче.

– Хватит! – испуганно закричала Маша.

– Не хватит! Не хватит! – вопила я, разбрасывая вещи. По углам разлетелись мягкие игрушки, любимый журнал разорван, кофточки скомканы.

Маша попыталась схватить меня за руки, но я вырвалась. Тогда она взяла чудом уцелевший графин с водой и выплеснула мне в лицо. Я замерла, а потом бессильно опустилась на кровать и уставилась в одну точку. Злость прошла. Я ничего больше не чувствовала. Мое тело застыло, я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Сердце стало биться так тихо, что вот-вот и остановится.

– Прости, прости меня, – Маша села рядом. – Я не верила, что ты так сильно его любишь.

– Я жить без него не могу, – глухо сказала я. – Не могу и не буду.

– Почему не будешь? Ведь…

– А я пытаюсь, но у меня не получается, – голос звучит совсем слабо, наверно, Маша с трудом разбирает, что я говорю.

– Настя, ты ошибаешься. Эта любовь пройдет.

– Нет, не пройдет. Я засыпаю, думая о нем. Вижу его во сне. Проснувшись, жду встречи с ним. Мечтаю его увидеть, но когда встречаю, становлюсь сама не своя. Ноги немеют, язык присыхает, сердце колотится. Я даже поговорить с ним нормально не могу, потому что очень волнуюсь… А когда вижу, что он обнимает других, мне так больно… Так больно, будто меня режут на кусочки…

Он сказал, что я хорошая, но он любит Ларису Пескову, что я найду себе лучше… «Давай сохраним нашу дружбу», – сказал он…

Маш, а я так его люблю… Сильно. Навечно. Самой страшно, что мне себя не жаль, все бы для него сделала. Мама говорит, чтоб я забыла… Да я и сама рада, но мне не забыть.

– Поняла, – Маша крепко обняла меня. – Сестренка ты моя…

Щеке стало мокро, надо же Машка плачет.

– Собирайся, – неожиданно сказала она и поднялась. – Умойся, причешись. Я буду ждать тебя на кухне.

– Я никуда не пойду, – вяло ответила я.

– Пойдешь, – Маша улыбнулась.

– Нет, – я покачала головой.

– Ты же любишь Рому. Ты же хочешь, чтоб он тебя люби?

– И что?

– Приворожи его.

– Что? – я непонимающе уставилась на Машу. Она победно улыбалась.

– К одной моей знакомой вчера приехала тетка. Ну, она типа колдунья. Порчу, говорят, снимает, руками лечит. Я, конечно, против магии, но, если ты так сильно любишь…

– Поехали! – я вскочила и лихорадочно стала искать приличную одежду. Распахнула шкаф. Из него полетели плечики с блузками, водолазками. Все, все не то!

– Расслабься, – Маша подхватила брошенный пуловер. – Ты не к Роме на свидание идешь. Надень это и джинсы, вон они, в углу валяются.

Я поспешно натянула одежду, забрала волосы в хвост и помчалась в ванную. Ух, мама дорогая! Глаза красные, как у кролика! Плеснув на лицо пригоршню воды, я почувствовала себя бодрее.

– Пойдем, скорей, – поторопила меня Маша, едва я вышла в прихожую. – Я только что им звонила. Через два часа они собираются в гости, так что живее!

– Два часа… Должны успеть.

– До них еще надо доехать, нам на другой конец города. Три пересадки.

– Все, готова, – я зашнуровала кроссовки и выпрямилась.

– Выглядишь гораздо лучше, – одобрила Маша. – Долой депрессию! Скоро будет, все, как ты хочешь!

Знакомая Маши оказалась подругой двоюродной сестры Олега, с которым Маша иногда встречается в парке во время выгуливания собаки. Короче, знакомая знакомых. Можно ли ей доверять? Выбора нет.