Я уже писал, что рос хилым и слабонервным ребенком и с детства испытывал на себе влияние внешних метеорологических факторов, причем испытывал в такой степени, что предсказывал заранее перемены погоды, дождь или грозу — за сутки и более до их наступления. Окружающие меня близкие были очень озабочены этими способностями и в то же время опечалены ими, ибо знали, что эти способности являются результатом плохого состояния здоровья. Эти мои черты, чаще наблюдающиеся в пожилом возрасте, вынудили меня еще с детства живо интересоваться происхождением их и прилежно изучать естественные науки. Когда же я из детского возраста перешел в юношеский, то уже не мог пересилить себя. Меня непреодолимо влекло к изучению внешних явлений на организм, и потому — так по крайней мере мне кажется — я отдал изучению этого всю последующую жизнь. Я стал исследователем вопросов о «влияниях». Все прочие науки были принесены мною в жертву этой основной для меня темы. Во время первого же моего визита к К. Э. Циолковскому я изложил ему свои идеи о космической биологии. Он долго не отвечал мне на мой основной вопрос: могут ли циклы солнечной активности иметь влияние на мир растений, животных и даже человека. Он думал. Затем сказал:

— Было бы совершенно непонятно, если бы такого действия не существовало. Такое влияние, конечно, существует и спрятано в любых статистических данных, охватывающих десятилетия и столетия. Вам придется зарыться в статистику, любую статистику, касающуюся живого, и сравнить одновременность циклов на Солнце и в живом.

— Так просто? — наивно переспросил я.

— Просто, но не так, как вы думаете. Вам придется много поработать, но мне кажется, что в этой области можно обнаружить много своих удивительных вещей.

Следует ли знакомить читателя с некоторыми подробностями жизни той или иной идеи или же сразу представить ему эту идею без всяких побочных подробностей, сопровождавших ее рождение и развитие? В данном случае, может быть, даже необходимо предпослать некоторые подробности, дабы ввести читателя в круг развития одной ветви работ автора. Без этой преамбулы многое будет неясно.

С незапамятных времен кем–то, чье имя потонуло в потоке лет, на одном из бастионов замка Дуино на Адриатическом море было прикреплено в вертикальном положении копье, поднятое металлическим острием вверх. Около этого железного острия всегда на часах стоял солдат. Он следил за погодой, и как только появлялось подозрение, что может наступить гроза, часовой подносил к железной части острия железную алебарду на деревянной рукоятке. Если он видел, что от копья перескакивает большое число искр или же что на острие копья появляется огненное свечение, он сейчас же начинал звонить в находившийся здесь колокол, предупреждая окрестных жителей и рыбаков в море о надвигающейся непогоде.

Большая давность этого обычая подтверждается подлинным письмом Бенедиктинского монаха Императи от 1602 года, где он, указывая на этот обычай жителей Дуино, говорит: «Люди эти, используя острое копье и искру, удивительным образом, особенно летом, предсказывают дождь, град и бури».

Далее работами многих ученых была доказана электрическая природа молнии.

В 1748 году аббат Нолле, которому принадлежит особая заслуга в распространении знаний об электричестве, сделал подробное сообщение Парижской академии наук о действии электричества на организмы. Он исследовал действие электричества на прорастание семян и на рост молодых растений непосредственно в металлических сосудах, а также, когда они только подносились к заряженным частям электрической машины. В обоих случаях он констатировал увеличение энергии прорастания и увеличения роста. Что касается действия электричества на растительный мир вообще, то он придерживался того мнения, что «в скором времени мы узнаем, что можно потерять или выиграть, электризуя растения».

Не только аббат Нолле, но и многие другие ученые, как, например, англичанин Йолл, немец Винклер считали, что молния (а Винклер полагал, что и северное сияние) представляет собой электрическое явление. Винклер, кроме того, предложил устройство громоотвода для защиты зданий. Чех Дивиш, на основании собственных размышлений, также пришел к устройству громоотвода («метеорологическая машина») и практически применил его.

Михаил Васильевич Ломоносов в начале XVIII столетия начал интересоваться электричеством, а также атмосферным электричеством, в частности его соратник профессор Г. В. Рихман сконструировал приборы для измерения величины электрической «силы». Вскоре после этого М. В. Ломоносов высказал новое прогрессивное представление о природе электричества в специальной записке. С 1744 года Михаил Васильевич ведет дневник гроз, которые он уже считал явлениями электрического происхождения.

В течение ряда лет и Г. В. Рихман вел наблюдения над грозами. Установки, служившие для регистрации атмосферных зарядов, не были заземлены и потому представляли большую опасность.

Профессор Рихман ясно представлял эту опасность при проведении опытов по измерению «силы» атмосферных зарядов, так как 26 июля 1753 года, увидя приближение большой грозовой тучи, он приготовился к проведению опыта и предупредил присутствовавшего при этом И. А. Соколова, что при начале грозы необходимо быть очень внимательным и находиться поодаль. Но молния все же настигла ученого, и он был убит. В его лице Россия потеряла отважного исследователя природы и самоотверженного ученого. Имя профессора Г. В. Рихмана занимает почетное место среди отечественных ученых, отдавших свою жизнь науке.

1753 год ознаменовался в деятельности Михаила Васильевича Ломоносова его замечательными работами в области учения об электричестве. Он создал теорию грозы и включил учение об электричестве в единую систему физических представлений.

С помощью специально сконструированных электроскопов М. В. Ломоносов занимался изучением атмосферных разрядов, причем изучение это он производил с явной опасностью для жизни.

Исходя из того, что явление образования искры, полученной от электростатической машины, связано с трением, он ищет аналогичных процессов в атмосфере, желая ими объяснить образование грозы и молнии. Он утверждает, что электричество распределено не только по поверхности туч или облаков, но «распространяясь по облаку, весь оный занимает». Наконец М. В. Ломоносов один из первых заговорил о возможности устройства громоотвода.

Американец Вениамин Франклин, начавший изучать электричество с 1747 года, пришел к убеждению, что явление молнии всецело зависит от электрических процессов в облаках. Он возбудил вопрос о защите зданий и кораблей от ударов молнии путем установки на самых высоких точках вертикальных железных прутьев с тонкими позолоченными остриями и отведения с помощью железной проволоки ударов молнии в землю или воду. С тех пор учение о металлическом острие, как особом факторе при электрическом разряде в воздухе, получило широкое развитие. «Истечение» электронов из металлического острия и в наши дни изучается во многих физических лабораториях мира. И в работах автора этой книги металлические острия сыграли большую роль при разработке им проблемы аэроионификации.

К тому времени работы над атмосферным электричеством приобрели большой размах. Знаменитый Ж. Бюффон первый установил в своем замке Монбар изолированный железный прут с острием. Другой французский естествоиспытатель Делибар, увлеченный Бюффоном, на площадке своего сада в Марли–ля–Вий соорудил такое же устройство. Им обоим, таким образом, удалось доказать электрическую природу грозы.

Мысль о том, что электричество может оказывать действие на живую природу, укрепилась среди ученых.

Французский врач Л. Лемоннье, лейб–медик Людовика XVI, побуждаемый опытами Далибара, занялся исследованиями грозового электричества в Сен — Жермен-Ан — Лей. На открытой площадке на высоком шесте он установил стеклянный цилиндр, к которому прикрепил один конец железной проволоки длиной около 50 туазов, второй конец этой проволоки он прикрепил к толстому шелковому шнуру, заканчивавшемуся в наблюдательной будке и представлявшему собой антенну. Присутствие электричества в проволоке доказывалось прикосновением пальца или, для установления слабых зарядов, притяжением мелкой пыли на расстоянии нескольких миллиметров. Этим способом Лемоннье впервые 22 сентября 1752 года смог доказать, что воздух заряжен электричеством и при совершенно чистом небе. Это было открытие первостепенной важности, оно совершенно по–новому ставило проблему атмосферного электричества.