Ник заглянул в столовую. Из стола и комода торчали выдернутые ящики. Пропали компьютерные диски.

Ник выскочил из дома и побежал к машине. На бегу он с удивлением заметил, что Эмили говорит по телефону. Увидев его, она отключилась и опустила окно.

— Что случилось?

— Кто-то вломился в дом и все перевернул.

— Интересно. Пока ты был в отъезде, здесь было спокойно. Стоило тебе появиться, и они тут как тут.

— И что это значит?

— На мой взгляд, им нужно что-то, что ты привез с собой.

— Тогда им не повезло.

— Тебе нельзя здесь оставаться.

— Всего лишь до утра. Да и куда я сейчас пойду?

— Я могла бы отвезти тебя куда-нибудь.

— Я думал, ты выходишь из игры.

— Так и есть.

— А с кем ты говорила?

— Ты мне веришь, Ник?

— Чуть больше, чем раньше.

— Но не до конца. Хорошо, я получила сообщение. Когда ты выскочил, я говорила со служащим отеля в Хитроу, в котором заказала номер. Безопасно и анонимно. У них еще много свободных комнат.

— И они сказали…

— Что заказать еще одну — не проблема.

Ник задумался. В дом вломились — это не шутки. Они — кем бы они ни были — скорее всего не отстанут. А в тихом загородном доме взять его гораздо проще.

— Ты согласен или нет? Мне пора ехать.

Ник колебался не больше секунды.

— Согласен.

Эмили Брэйборн оказалась права. На автостраде A4, которая тянулась к северу от аэропорта Хитроу, стояло множество маленьких отелей. Любой из них был прекрасным укрытием, во всяком случае, на одну ночь.

Эмили сразу ушла в номер, оставив Ника в баре — не спеша посасывать виски. Алкоголь, однако, не помог расслабиться. Что-то наигрывал пианист, бармен смешивал коктейли, а в голове у Ника все вертелись вопросы без ответов. Он плохо соображал от усталости, но никак не мог остановиться. «Тайна в том, что нет никакой тайны», — сказал Дрисдейл. Временами Ник почти начинал в это верить. Но не сейчас. Тайна существовала. В случившемся просматривалась какая-то логика. Поймешь ее — узнаешь правду. Знать бы еще, хотя бы догадываться, какой будет эта правда. Может быть, Дрисдейл имел в виду, что тайна, какой бы она ни была, никогда не выйдет наружу.

Когда Ник, сидя в укромном углу бара, делал последний глоток из последнего — как обещал себе — стакана виски, его накрыла чья-то тень. Он поднял глаза и увидел Эмили. Она улыбнулась — напряженно и виновато.

— Так и думала, что ты здесь.

— Ты очень догадлива.

— Не могу заснуть.

— Я даже и не пытался.

— Не возражаешь, если я присяду?

— Как хочешь.

Эмили села. К ним тут же подскочил официант. Она заказала то же, что и Ник. И Ник заказал еще один, последний, стаканчик.

— Во сколько ты завтра улетаешь? — спросил он Эмили.

— В одиннадцать пятнадцать.

— И долго летишь?

— Около двенадцати часов, с пересадкой в Чикаго.

— Значит, завтра в это время ты будешь…

— В безопасности. Теоретически.

— А практически?

— Наверное, тоже. Но…

— Что «но»?

— Но — все, что угодно.

Официант принес заказ. Ник и Эмили молчали, глядя, как он расставляет стаканы и подсыпает в блюдце орешки. Тишина показалась Нику плотной, почти осязаемой. Эмили перехватила его взгляд, ее лицо — застывшая маска. Официант отошел.

— Как же это получилось? Твоя семья против моей семьи — и наоборот?

— Не знаю. Но зашло все слишком далеко. Слишком.

— И скоро закончится.

— Похоже на то.

— Только вот чем, Ник? Чем? Ты знаешь?

— Нет, не знаю.

— Том однажды сказал… — Эмили отвернулась и прерывисто вздохнула. Снова посмотрела на Ника. Слабо улыбнулась.

— Прости.

— За что?

— Ты плохо переносишь сильные эмоции, да? Они тебя пугают. Я никогда не встречала таких сдержанных людей, хотя однажды, в юности, ты полностью потерял самообладание. Это из-за того случая ты теперь боишься расслабиться?

— Что сказал Том?

— Он сказал, — Эмили снова вздохнула, — что лучший способ узнать правду — начать ее говорить.

— Я говорю тебе правду, Эмили.

— Не всю. Я чувствую. Потому что делаю то же самое.

— Серьезно?

— Мы оба одиноки и напуганы. Но вдвоем можно заставить страх и одиночество отступить. Хотя бы на одну ночь. — Взгляд Эмили и дразнил, и умолял. — Как считаешь?

Они договорились, что не станут прощаться. Утром Ник прошел мимо номера Эмили. Там уже хозяйничала горничная, довольная ранним отъездом постояльца. Ник знал, что Эмили уедет раньше. Он взглянул на часы и прикинул, что сейчас она, наверное, уже регистрируется на свой рейс. Их пути расходятся. Навсегда. Он подошел к лифту.

На пути к вокзалу Виктория Ник начал сомневаться: а не приснилась ли ему нынешняя ночь? Переспать друг с другом после всего, что они натворили, казалось верхом безумия. Во-первых, такое вообще не могло случиться. Во-вторых, не могло ему понравиться. Он должен был ненавидеть Эмили, а вместо этого уже почти в нее влюбился. «Завтра мы сами себе не поверим», — сказала она вчера. Он согласился с ней только теперь. «У нас нет будущего, ты ведь тоже так думаешь?» Да, сегодня он думал так же. «Я позвоню, когда все будет позади», — ответил он тогда. «Не позвонишь», — покачала головой она. И только сейчас собственные возражения показались Нику такими же пустыми и фальшивыми, какими вчера казались Эмили.

Но ведь это неправильно. Да, вероятно, но ведь не обязательно, думал Ник, пока «Гатуик экспресс» нес его на юг, через Суррей. Будущее в отличие от прошлого можно изменить. Как свое, так и Эмили. Трудно — не значит невозможно. Они тоже имеют право на счастье.

Хотя глупо загадывать больше, чем на пару дней вперед, напомнил себе Ник, выходя из поезда. Неизвестно еще, что ждет его в Венеции. И уж совсем неизвестно, что будет, когда — или если — он оттуда вернется.

Как бы в подтверждение этих мыслей в Северном терминале его ждали неожиданные и не очень приятные новости. Аэропорт Марко Поло не принимал из-за тумана. Все рейсы в Венецию отменили.

Ник оказался в толпе таких же пассажиров, пытавшихся перерегистрироваться. Самый удобный маршрут — самолетом до Вероны и оттуда поездом до места — был уже занят. Оставался вечерний рейс в Милан, причем никто не мог сказать, когда при таком раскладе Ник попадет в Венецию. Он плюнул и согласился.

Несколько раз он порывался позвонить Ирен. Или Кейт и Терри. Или всем по очереди. В какой-то момент уже набрал было номер «Старого парома». И тут же передумал. Побродил туда-сюда по залу ожидания. Посмотрел, как взлетают и приземляются самолеты. Старался держать себя в руках. Ждал.

Рейс в Милан отправился без опозданий в восемнадцать сорок пять. Через двенадцать часов, переночевав в ближайшей к вокзалу гостинице, Ник сел на поезд в Венецию. К тому времени он уже начал сомневаться, что когда-нибудь вообще туда попадет.

И все-таки любое путешествие рано или поздно подходит к концу. Около девяти утра поезд пересек Венецианскую лагуну. Ник в это время спал.

Ник сказал Фарнсуорту, что никогда не бывал в Венеции. И немного покривил душой. Он попал туда проездом, на два дня, по пути из Греции, в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году. Смешно, но в Грецию он ездил, беспокоясь за Бэзила, который как раз решил податься в монахи. В голове сохранилось лишь несколько смутных воспоминаний — каналы, гондолы, толпа на площади Сан-Марко. Ник даже не помнил, где останавливался. Так что, можно считать, сейчас он попал в Венецию впервые.

Вот так и вышло, что станция Санта-Лючия стала его стартом в неведомую землю. Ник купил карту, подошел к справочному бюро и спросил адрес гостиницы «Дзампонья». Оказалось, что она даже не классифицирована, ни на одну звезду не тянет, и служащий намекнул Нику, что лучше бы выбрать что-нибудь другое. Впрочем, если он настаивает, то пожалуйста… район Каннареджио, дойти можно пешком.