Некритическое перенесение в гуманитарные науки процедур измерения в науках о неживой природе порой дает только видимость научных результатов. Можно ли, например, всерьез судить о прогрессивном развитии науки, подсчитывая число публикаций? Это самый легкий, наиболее бросающийся в глаза путь, но что он дает? Получение таких «результатов» требует немалых затрат, повышает самооценку людей, ими занимающихся (мы, мол, тоже на переднем крае науки — не философствуем, а измеряем), а на деле?.. На деле попробуйте с такими единицами измерения столь же успешно строить здание науки, как с единицами длины и веса удается строить жилые здания — ничего не получится. Прежде чем измерять достижения научной мысли, надо найти такую единицу измерения, которая учитывала бы содержательную ценность научной информации, а не объем потраченной бумаги. Такую единицу нельзя увидеть, ее надо найти силой мысли, путем разработки новой отрасли знания — семантической теории информации. Конечно, было бы нелепо прекратить всякие измерения в гуманитарных науках до тех пор, пока не найдены нужные оценочные критерии. С чего-то надо начинать, надо искать, но надо и понимать в то же время, что начинания и поиски — это еще не решение вопроса уже выработанными средствами.

Таким образом, в тех областях знания, где «эталон измерения не ухватывается» органами чувств и приборами, разработке процедур количественного измерения должна предшествовать развитая качественная теория: сначала система идей и только потом на их основе действительно эффективные измерения, а не формальная имитация, не слепое подражание «научной моде». Гуманитарию нечего стыдиться того, что он еще «не измеряет»; все силы он должен бросить на качественное уточнение своих понятий, дабы сделать их поддающимися количественному анализу (квантифицируемыми). А математику, пожелавшему работать в такой области, необходимо хорошо представлять ее специфику и не соблазняться «модельками», столь же простенькими, сколь и малоэффективными.

Как видите, философский анализ может приводить к получению вполне определенных рекомендаций, которые могут применяться в различных областях человеческой деятельности. Изучая общий «каркас» действительности, строя систему категорий, философия не только фиксирует «маршруты» движения научной мысли, но и предлагает наиболее эффективные, наиболее подходящие из них для решения задач разного типа.

На этот раз спор будет вестись не между Философом и Скептиком, но уже внутри философского лагеря.

На одной из кафедр философии после занятий доцент Н. мрачно выражал свое недовольство студентами.

— Оригинальничают. Этот Федоров к каждому слову прицепку находит. Говорю: «Абстракция отражает объективную действительность приблизительно». А он: «А что именно отражает в действительности абстракция?»

— Федоров — умный парень, — возразил молодой кандидат наук К. — И нам пора бы уж отказаться от этого наивного взгляда, что любое высказывание должно сопоставляться с действительностью как истинное или ложное. Существуют просто условные допущения, которые оказываются эффективными или неэффективными при решении различных задач.

— Вы эти позитивистские штучки бросьте, — сказал Н. — Так ведь и теорию отражения можно наивной объявить.

— А нельзя ли, оставаясь на позициях марксистской теории отражения, все же ясно и убедительно ответить Федорову? — вступил в разговор профессор Д., который готов был в любом споре бить в одну точку, покуда не поставит все точки над «i». — Согласно теории отражения любое знание есть отражение реальной действительности, и, только сопоставляя его с реальностью, мы можем решить, истинное оно или ложное. Давайте возьмем любую абстракцию, любое знание, в котором ученый отвлекается от каких-то черт действительности, почему-то не учитывает эти черты. Пусть это будет материальная точка, идеальный газ, абсолютно упругая частица и т. д. Давайте не приблизительно, а совершенно точно укажем, что они отражают в действительности. Будем последовательными материалистами: сознание всегда есть отражение бытия.

Н. Но вы упрощаете. Диалектический материализм не говорит, что любое знание есть зеркальная копия мира. Абстракция является отражением мира в принципе, в тенденции, приблизительно.

Д. Весь разговор начался с того, что вы не смогли разъяснить студенту, что значит «отражать приблизительно». Где грань между приблизительной истиной и ошибкой? Понятие «материальная точка» есть отвлечение, абстракция от размера и формы реального тела и учитывает только его массу. Но почему в одних случаях можно пренебрегать определенными свойствами вещей и считать «приблизительную» абстракцию в целом верной? А вот в других случаях этого сделать нельзя. Попробуйте, скажем, в понятии «человек» абстрагироваться от его способности производить орудия труда или в понятии «империализм» — от факта господства монополий, и вы получите ложные понятия, «пустые абстракции», как говорил Ленин, Почему?

К. С одной стороны, я согласен с Н. Требовать в каждом случае полного сходства понятия с действительностью — это, право же, XVIII век. С другой стороны, Н. непоследователен, говоря о каком-то приблизительном сходстве. Сила понятия материальной точки, например, совсем не в том, что в нем отражается такое свойство реальных тел, как обладать массой. Как раз наоборот: именно потому это понятие эффективно работает в науке, что творческая активность человеческого разума изобрела такую мыслительную конструкцию, которая проще реальности, в которой четко фиксировано только одно свойство, а другие (размеры и форма тел) устранены. В действительности же тел без размера и формы не существует. Так о каком же соответствии может идти речь? Не будьте догматиками, коллеги.

Д. Конечно, абстракции, или, как иногда говорят, идеальные объекты науки, проще реальных вещей, и поэтому они яснее, четче расплывчатых обыденных представлений. Но не стоит забывать сказанные по этому поводу слова Луи де Бройля — одного из основателей квантовой механики: «Все эти идеализации тем менее применимы к действительности, чем более они совершенны. Не имея склонности к парадоксам, можно утверждать вопреки Декарту, что нет ничего более обманчивого, чем ясная и отчетливая идея». Об этом же говорит и кибернетик Л. Бриллюэн: «Однако ученый не должен никогда путать действительный внешний мир с изобретенной им физической моделью этого мира. Он счастлив и горд, если полностью понимает все особенности своей модели, но это еще не значит, что он действительно много знает об окружающем его внешнем мире».

Н. Эти высказывания ученых только подтверждают всю сложность, всю глубину диалектического хода познания. Истина — это процесс!

Д. Но куда этот процесс направлен? Неужели вы не замечаете парадокса: чем более развита наука, тем — больший удельный вес имеют в ней различные идеализации; следовательно, степень идеализации, степень абстрагирования отражает уровень развития науки; в то же время, чем больше степень идеализации, тем больше знание удаляется от действительности; следовательно, чем дальше идет наука, тем дальше она уходит от действительности. Это противоречие можно, пожалуй, назвать основным парадоксом теории абстракции.

Н. Не забывайте замечательных ленинских слов: «…отступить, чтобы вернее прыгнуть».

Д. Я помню эти слова. Но вы должны, во-первых, объяснить, зачем нужно такое отступление, и, во-вторых, указать четкие критерии, позволяющие не спутать оправданное отступление от реальности в процессе абстрагирования с ложным отрывом от нее.

К. Конечный успех научного познания является таким критерием.

Д. Цель оправдывает средства?

К. Вот именно. Самые, казалось бы, искусственные, непохожие на действительность построения современной науки, соединяясь друг с другом, в итоге дают такое знание, которое успешно руководит нашими действиями. Сам Эйнштейн вынужден был признаться: «Если не грешить против разума, нельзя вообще ни к чему прийти».