Он был несказанно рад, что она не произнесла ни слова о шортах. Стащив с головы голубую шапчонку, он положил её на стул.

– Патрик, барнардцы не снимают пилотку за столом, – сказала Лика. Он слегка поморщился и снова нахлобучил злосчастный головной убор. Что ж, по крайней мере, она воспринимала его преображение адекватно. Больше всего он боялся услышать от неё какую-нибудь хохмочку на тему бойскаутов или гитлер-югенда. Но Лика просто сказала:

– Между прочим, красивый цвет – тебе идёт.

– Где Вик? – спросил он, успокаиваясь.

– Пошёл встречать своего чумового племянника. Собирается привести его к нам поужинать.

– Ладно, – сказал Коннолли и встал со стула. – Пойду возьму себе чего-нибудь.

– Будь другом, захвати мне ещё пару вон тех птичек. Тебе тоже рекомендую – специй много, но вкус отличный.

Запечённые целиком птицы были чуть крупнее воробья и с точки зрения Патрика едой не являлись. Исполнив просьбу Лики, он отправился искать для себя что-нибудь более питательное. Это удалось ему без труда – буфет был заставлен множеством разных блюд, и персонал постоянно следил за тем, чтобы запасы пополнялись. Коннолли немало повеселила карточка с надписью крупным шрифтом: «Корова земная».

– Это на всякий случай, – объяснил ближайший официант, – если у кого из гостей аллергия на наших животных или психологическое предубеждение…

Коннолли решил не вдаваться в словарные тонкости.

– Дай-ка мне этой коровы, – сказал он, подставляя тарелку. Под загадочным ярлыком, как оказалось, скрывался обыкновенный бефстроганов.

Стараясь не запачкать прокатный костюм, Патрик вернулся к столу.

– Решила сесть на диету? – осведомился он, наблюдая, как Лика доедает птицу. – Не мори себя голодом, ты и так неотразима.

– Для кого это, интересно? – Лика выплюнула косточку.

– Для всех, – коротко сказал Патрик и подмигнул. Лика вытерла руки салфеткой и отодвинула тарелку.

– Ты вроде бы не успел выпить, – нахмурилась она. – Или это переодевание ввергло тебя в такую эйфорию?

– Отчасти, – сказал Коннолли, приступая к еде. – Я надеюсь, что теперь, когда я напялил на себя этот костюм, ты будешь разглядывать и меня, а не только одного Вика.

– Что за ерунда! – воскликнула она, вспыхнув. – Ты что, ревнуешь?

– Нет, просто констатирую факты. С некоторых пор ты воспринимаешь его… внештатно.

– Вот как! И в чём, по-твоему, это проявляется?

– Ты ведёшь себя с ним не так, как раньше.

– Глупости.

– Ты стала конфузиться перед ним. В экспедиции ты не конфузилась.

– Я за собой этого не замечала. Возможно, это оттого, что я на чужой планете.

– Лика, – сказал Коннолли, – враньё – не твоя профессия.

Лика метнула на него полный бешенства взгляд.

– Ты сюда пришёл есть или издеваться? – негромко, раздельно проговорила она.

Несколько секунд Патрик глядел ей прямо в глаза.

– Лика, – сказал он, – не пытайся его захомутать. Из этого всё равно ничего не выйдет.

– Я и не пытаюсь, – бросила она и отвела взгляд.

– Надеюсь, вы не станете бить меня ногами, – раздался позади них весёлый голос Лаи, – за то, что я заставил вас так долго ждать? Разрешите представить: мой племянник, Доран Лаи.

Его спутник крутнулся на каблуках и звонко рассмеялся. Это был тощий парень с необыкновенно живым и подвижным лицом; в прошлый раз Лаи говорил, что ему четырнадцать лет, но по виду ему можно было дать все восемнадцать. Впрочем, так и должно было быть, ведь век барнардцев недолог – для них нормально умирать в пятьдесят-шестьдесят. Несмотря на землистую смуглоту и удлинённый разрез глаз, он выглядел менее экзотично, чем его дядя – благодаря довольно высокому росту и молодёжной причёске (каре тяжёлых чёрных волос, разделённых пробором). Доран явно чихать хотел на дресс-код обеих планет – на нём был подпоясанный балахон без рукавов, феерически оранжевого цвета, который при движениях распахивался, открывая чёрные холщовые штаны, похожие на джинсы.

Столкнувшись взглядом с землянами, Доран снова засмеялся – на этот раз смущённо.

– Он не знает земных языков, – пояснил Лаи. – Говорил же я ему – учи маорийский!

Он с размаху шлёпнул Дорана ладонью между лопаток и усадил его на стул. Доран с нескрываемым любопытством посмотрел сначала на Лику, потом на Коннолли в барнардском костюме, а затем повернулся к Лаи и выпалил какой-то длиннейший вопрос. Лаи сморщил нос и ответил ему не менее длинной репликой. Речь барнардцев, состоявшая почти исключительно из отрывистых придыханий, на слух землян вообще не казалась членораздельной. И только по мимике, сходной на двух планетах, можно было понять, что Лаи отшучивается.

– Доран спрашивал меня про марсианскую экспедицию, – сказал Лаи. – А мне никак не удаётся втолковать ему, что ничего особенно героического я там не совершил. Только злоупотребил гостеприимством порядочных людей и поставил их на уши, притом без всякой необходимости.

– Не морочь ребёнку голову, – отозвался Патрик. – Результаты, из-за которых мы здесь, мы получили с твоей помощью.

– Всё так, но у Дорана превратные представления об инопланетной археологии, – с какой-то грустной снисходительностью проговорил Лаи. – Я сам в его годы был таким. Но потом, когда заканчиваешь университет, остригаешь волосы и начинаешь заниматься серьёзной работой, приходится взрослеть.

Всё относительно, подумала Лика. В глазах Мэлори Виктор Лаи был легкомысленным авантюристом. Что бы он сказал о Доране?

– Но ведь он не собирается работать в инопланетной археологии? – спросил Коннолли. Лаи потешно скосил глаза на племянника.

– Надеюсь. Он для этого не создан. Его вышибут из первой же экспедиции.

Марс, экспедиция D-12. 5 ноября 2309 года по земному календарю (6 сентября 189 года по марсианскому).

Состояние Мэлори в эти дни было беспокойным. С одной стороны, он испытывал облегчение оттого, что дела наконец пошли на лад – семнадцатый квадрат дал неожиданные находки, а Лаи уже на первый день после прибытия с энтузиазмом включился в работу и оказывал экспедиции незаменимую помощь в исследованиях. И всё же Мэлори не покидало чувство настороженности. Общение с Лаи не давалось ему так же легко и непринуждённо, как всем остальным. С теми барнадцами, что были в экспедиции с самого начала, проблем не возникало. Трое из них были всего-навсего стажёрами; специалистом была только Айена Иху, но её Мэлори привык не брать в расчёт. Он уже много раз вычитал ей по три балла за то, что она не снимала свои циклопические серьги, влезая в скафандр, и рисковала зацепить ими трубку водоснабжения. Но вот Лаи… Во-первых, он был мужчиной, во-вторых, как выяснилось, известной фигурой в научном сообществе. Мэлори с неприязнью к самому себе был вынужден признать, что не очень представляет, как себя с ним вести.

Он уже раз опростоволосился, когда решил показать Лаи, как работает калий-аргоновый спектрометр. На Земле и на Барнарде процесс раскопок и лабораторного анализа были разделены – ими занимались разные специалисты, да и калий-аргоновым методом датировки там пользовались больше палеонтологи, чем археологи. Для тех сроков, в которые укладывалось существование земной, а тем более барнардской, цивилизации, обычно хватало радиоуглеродного метода². Но марсианская археология имела дело с другими масштабами времени, и без калий-аргона здесь было не обойтись. Все археологические станции на Марсе были оборудованы спектрометрами – марсианские экспедиции не могли позволить себе роскошь отправлять через космос на Землю тонны образцов. Навыкам работы со спектрометром обучали на целевых курсах марсианской подготовки, по преимуществу на Земле. Всё это Мэлори изложил с присущей ему основательностью и собрался уже приступить к объяснению технических деталей, когда Лаи остановил его.