– Благодарю вас, – прервал он с абсолютно неотразимой улыбкой, – я знаю, как работать с калий-аргоновым спектрометром.

Мэлори пришлось напомнить себе, что молодая внешность Лаи – иллюзия; что он прожил чуть менее половины срока, отпущенного ему экономной природой Барнарды, и объективно они с Мэлори были почти ровесниками. И всё же ему не удавалось побороть себя настолько, чтобы не воспринимать Лаи как мальчишку, пусть и натасканного в инопланетной археологии. И эта его непосредственность… Барнардцы вообще были непосредственны, но от доктора социогуманитарных наук (так значилась учёная степень Лаи в межпланетных документах) Мэлори подсознательно ожидал большей солидности. И где, ёлки-палки, он выучился обращаться со спектрометром?

Просмотрев ещё раз черновик отчёта, Мэлори выключил компьютер и вышел из кабинета. Обед уже давно начался.

– Носорог приплыл! – услышал он, входя в столовую. Фраза исходила от склонившихся друг к другу Коннолли и Флендерса. Кем бы ни был сказавший эти слова, он явно не особенно старался, чтобы его не услышали.

И не было смысла притворяться, будто он не знает, как его называют за спиной. Ну и пусть Носорог, снова расслабляясь, подумал он. Можешь рассматривать это как комплимент. Было бы хуже, если бы тебя прозвали Мокрицей.

– Ну что, ребята, – сказал он, взяв свой поднос в окошке и подходя к общему столу, – нам есть с чем себя поздравить?

– А то! – подхватил Патрик Коннолли. – Жаль только, что выпить нечего, кроме сока.

Он шутливо поднял пластмассовый стаканчик с томатным соком.

– За марсиан, шеф!

– За марсиан, – согласился Мэлори и тронул его стаканчиком свой. Неважно, что звона не получилось. – Думаю, на Земле мы своё наверстаем.

– Не факт, – сказал с другого конца стола Симон Лагранж.

– Что – не факт? – резко обернулась к нему Айена Иху.

– Не факт, что это марсиане. У нас нет никаких доказательств, что это разумные существа. Я бы не стал делать глубоких выводов на основании разрозненных костей.

– Вы считаете, что животные могли бы выжить в таких условиях? – усомнился Джеффри Флендерс. – Датировки дают семьсот миллионов лет. Тогда Марс уже мало отличался от нынешнего.

– Мы не знаем всего о способностях живых организмов, – уклончиво ответил француз. – На Земле известны бактерии-экстремофилы; возможно, на других планетах они могли стать базой для эволюции многоклеточных существ.

– Так или иначе, это первая находка сложноорганизованных форм жизни на Марсе, – с нажимом сказал Мэлори. – И им действительно семьсот миллионов лет! Да в Академии просто удавятся!

– Интуиция вас не подвела, шеф, – по-детски сияя, выдохнул Амаи Ори. – Я хочу сказать, насчёт семнадцатого квадрата…

– Пустяки, – с удовольствием потупившись, проговорил Мэлори. Ори был стажёром, а для того, чтобы поставить на место ершистого салагу, нет ничего лучше расчётливой скромности – смотри, твой шеф не зазнаётся, не зазнавайся и ты. И нельзя сказать, чтобы Мэлори был совсем неискренен, применяя этот приём – чтобы он действовал, нужно хотя бы частично верить самому себе. Мэлори отхлебнул глоток сока.

– Пустяки, – повторил он. – Так, некоторые практические соображения плюс везение… А где Виктор?

Только сейчас он заметил, что в столовой не было Лаи.

– Казак-то? – откликнулся Флендерс. – Ещё не выходил к обеду.

Казак, эхом отдалось в голове Мэлори. Везёт же некоторым с прозвищами. Казаком можно называть в лицо, Носорогом – вряд ли. Одно очко в пользу Лаи.

– Он в лаборатории, – сказала Лика Мальцева. – Обрабатывает данные.

– Пойду взгляну, – решил Мэлори. Отодвинув недоеденные сосиски, он встал. Ему не терпелось увидеть, над чем так засиделся Лаи.

Рабочий отдел на станции состоял из трёх помещений: медиа-зала с обычными компьютерами для повседневных нужд наподобие наведения справок и проверки почты; В-лаборатории с типовым оборудованием и А-лаборатории, где размещались самые чувствительные и дорогостоящие приборы, подсоединённые к уникальному суперкомпьютеру, созданному специально для инопланетной археологии и хранившему в своей памяти колоссальные объёмы данных об известных науке древних культурах. Для допуска в А-лабораторию требовалось разрешение от главы экспедиции, но в этот сезон ею почти не пользовались – не было необходимости.

Барнардец нашёлся там, где и должен был быть – в В-лаборатории. Едва переступив порог, Мэлори сразу увидел вздёрнутый нос и туго повязанную вокруг головы косынку, из-под которой сбоку виднелся кончик локона. Лаи, в белом рабочем комбинезоне, склонился над пультом и не услышал, как к нему подошёл начальник экспедиции.

– Так и напугать можно, – рассмеялся Лаи, развернувшись на вращающемся кресле. – Это ваш стиль – подкрадываться незаметно?

Мэлори вгляделся через его плечо в изображение на мониторе.

– Немного увлеклись или как? – спросил он.

– Или как, – серьёзно ответил барнардец. – Марсиане не ждут.

– Марсиане? – Мэлори оперся рукой на край стола. – Ну-ну…

– Смотрите сюда, – Лаи указал стилом на монитор. – Это бедренная кость. Все расчёты говорят о том, что эти существа были прямоходящими.

– Вы бы это Лагранжу сказали, – усмехнулся Мэлори. – Он жаждет поразить нас своим скепсисом.

Лаи махнул рукой.

– Старик упирается для проформы, – сказал он, – из суеверия, если хотите знать. Немудрено, ведь на его веку было столько разочарований.

Смотри-ка, не без удивления подумал Мэлори, а ведь он ухватил самую суть Лагранжа. Так оно и есть – при том, что они знакомы всего-то несколько дней. Интересно, подумал он, какие в этой странной голове роятся выводы насчёт всех остальных.

– Как насчёт таксономической принадлежности? – спросил он. – Это приматы?

Лаи пожал плечами.

– Костей слишком мало. И сохранность не ахти какая.

Не ахти какая, повторил про себя Мэлори, пробуя на вкус эти слова. Надо же, какой у него словарный запас… Не все англичане такое знают. Должно быть, читал старые книги. Мэлори не смог припомнить, у кого могло быть такое выражение – у Джойса? У Диккенса?

– ДНК, конечно, разрушена? – без особой надежды спросил он.

– Чудес не бывает. Всё-таки семьсот миллионов лет, и в условиях, которые трудно назвать благоприятными… Насколько мне известно, даже на наших с вами планетах образцы такой древности редко что-нибудь дают.

– Да, вряд ли есть шансы. Радиация, перепады температур…

– Нам нужно больше данных, – отвернувшись от монитора, сказал Лаи. – Наверняка там найдутся ещё останки. Тогда можно будет запустить реконструктор. Знаете что? Я думаю отправиться на раскопки с вечерней полевой сменой.

– Шли бы вы в столовую, Виктор, – дружелюбно заметил Мэлори. – А то оператор уйдёт, и ваш обед останется в морозильнике.

– Да, сейчас… – Лаи задумчиво смотрел куда-то мимо экрана. – Артур, пока не забыл. У меня есть к вам один вопрос.

– Да? – откликнулся Мэлори.

– Боюсь, у меня пробелы в земной терминологии. Мне нужна ваша помощь.

– В чём дело?

– Что такое «казак»?

Марс, экспедиция D-12. 6 ноября 2309 года по земному календарю (7 сентября 189 года по марсианскому).

Работавшие в раскопе подняли головы, когда аэромобиль начальника экспедиции завис над ними в воздухе. Снизившись, Мэлори посадил машину в стороне и выпрыгнул на песок. С высоты дюны были хорошо видны прямоугольные ямы раскопа и команда археологов: белые скафандры землян и голубые – барнардцев, ярко выделявшиеся на красно-рыжем песке. Белых и голубых было поровну – по три. Откуда шестеро, мелькнуло в голове у Мэлори, должно быть пять человек – но тут же он сообразил, что на раскопки снова заявился Лаи. Неймётся ему, подумал Мэлори, ведь он уже летал сюда вчера вечером. Хоть бы предупредил заранее…

Мэлори подключил связь ближней дистанции.