В тишине раздалось пение пестрой птички-нектарницы[15] похожей на колибри. Она сидела на вайе пальмы и была так мала, что медленно пролетавшая голубая бабочка казалась гигантской по сравнению с певуньей. И вдруг птичка замолкла, затем испуганно и отрывисто закричала. Подняв глаза вверх, Бахирев заметил змею; извиваясь по стволу пальмы, она подбиралась к гнездышку птички. И та, не улетая от ствола пальмы, порхала, тревожно попискивая. Бахирев не раздумывал, схватил камень, запустил его вверх и попал в змею. Она упала на землю. Когда Илья подбежал к стволу пальмы, Датук уже добивал змею палкой.

Все успокоилось, и птичка опять уселась на вайе пальмы и залилась песней.

Прошло порядочно времени с того дня, когда Датук обещал позвать русских за кокосовыми орехами. Илья уже стал забывать про обещание старика, но вот поздно вечером он пришел к морякам и сказал, что утром малайцы уходят в джунгли и зовут русских с собой.

Бударин, улыбнувшись, заметил Датуку, что и здесь есть кокосовые орехи.

— Нет, нет, — замотал головой Датук, — много-много надо собирать, чтобы не только кушать, пить сок, но и делать масло… Много надо орехов.

Рано утром Бударин, Погребной, Бахирев, Чулынин, Бердан и Зверев направились в поселок.

Когда малайцы увидели моряков, они двинулись по тропинке в глубь джунглей.

Хотя в тропическом лесу было темно, люди шли быстро, не останавливаясь. Вскоре на востоке робко сверкнули первые радужные лучи. Заря разгоралась, охватывая все небо. Порозовели вершины пальм, солнечные лучи скользнули по стволам деревьев, по глянцевым толстым листьям, по свисающим густым лианам. Все ожило, засветилось, точно охваченное пожаром. Защелкали птицы, послышались крики обезьян.

Солнце уже было в зените, когда моряки подошли к большим зарослям кокосовых пальм. Деревья стояли прямые, стройные; их шершавые, лишенные ветвей стволы достигали в высоту около двадцати метров. Верхушки пальм, увенчанные кроной громадных перистых листьев — вай, густо переплетались между собой в плотный зеленый навес. Солнечные лучи едва достигали земли, принимая форму неясных бликов.

Приглядевшись, моряки увидели гроздья кокосовых орехов величиной каждый с детскую голову. Плоды висели на самой вершине под листьями, у ствола. А рядом поднимались, словно колонны, стволы других деревьев с беловатой, зеленой, желтоватой, иные почти с черной окраской. Одни стволы были совершенно гладкие, другие сильно морщинистые; у некоторых кора шелушилась, свешиваясь вниз длинными полосами.

Датук показал, как надо строить из пальмовых листьев шалаш, — большие ветви он укладывал кончиками их вееров вниз, чтобы стекала вода.

— А что, долго здесь пробудем? — поинтересовался Бахирев.

— Долго. — И Датук заулыбался. — Будем много собирать, очень много, сколько надо. Кушать и спать здесь будем.

Зверев подошел к речке и зачерпнул пригоршней воду, собираясь напиться. Но Датук быстро схватил его руку и сказал:

— Воду нельзя пить: будешь болеть! Их надо! — и показал на кокосовые орехи.

— Они высоко, — возразил Зверев.

Датук усмехнулся, снял с пояса веревку, сунул за пояс паран и через несколько минут был наверху, под кроной. Послышались удары тесака, и на землю упало несколько десятков больших орехов.

Все с восхищением смотрели на Датука.

— Акробат, да и только, хотя и старик! — воскликнул Погребной.

Спустившись вниз, Датук параном разрубил оболочку самого зеленого ореха и подал его Звереву. Матрос Василий Зверев с удовольствием выпил прохладное, кисловато-сладкое кокосовое молоко.

…Вечером жгли костры. Малайцы подбрасывали в них зеленые ветви, траву, чтобы было больше дыму, который охранял людей от надоедливых, мучительных укусов москитов.

Утром моряки проснулись рано, но малайцы были уже на ногах. Датук и еще несколько малайцев подошли к шалашу русских и подали Погребному веревки, два парана и лепешки. Показав на пальмы, сказали:

— Пусть русские здесь собирают.

Малайцы отвели им один из лучших участков.

После завтрака молодые моряки полезли на деревья, а остальные собирали и сносили орехи к шалашу.

Так шли день за днем. Куча орехов быстро росла. Малайцы были оживленны и веселы, радуясь сбору. Лишь у одного самого старого малайца куча орехов почти не увеличивалась. Посоветовавшись, моряки решили послать Бахирева помочь старику. Однако малаец энергично отказывался от помощи. И, только когда Погребной сказал, что так решили все моряки, растроганный старик сдался. Потом он рассказал Илье, что его сына голландцы увезли добывать олово, и он там, в рудниках, умер.

Казалось бы, ничего особенного не было в поступке моряков, но на малайцев их помощь старику произвела огромное впечатление.

С каждым днем все более росло доверие малайцев к советским людям. По утрам они приносили морякам лепешки, выпеченные, видно, еще в поселке из саговой крупы, а вечером приходили послушать рассказы о Советском Союзе.

Когда малайцы узнали, что Погребной видел Ленина, один из них воскликнул:

— О! Ты, наверно, был большой человек у себя дома!

— Нет, такой же, как и все моряки.

Малайцы часто и подолгу расспрашивали о России, и больше всего их интересовало то, как живут люди в Советской стране. Их поразило, когда очи узнали, что русские моряки не одна семья, что все они из разных семей и не одной национальности.

— Ленин так учил вас жить? — спрашивали малайцы.

И Погребной рассказал им, как в дни Октябрьских боев он был однажды на дежурстве в Смольном и разговаривал с Владимиром Ильичем.

Вороха орехов выросли. Пора было подумать о том, как их перевезти в хижину.

Малайцы собрались к реке и начали что-то мастерить из пальмовых вай. К морякам пришел Датук, показал на орехи, на реку и сказал:

— Пусть она таскает…

И велел морякам собрать побольше пальмовых листьев. Затем тут же срубил длинную лиану, замочил вайи в воде и начал вить из них канат — длинный и прочный. Свернув его в виде огромной петли, он перевил середину каната, и у него получилась огромная петля с сеткой. Спустив свое приспособление на воду, Датук принялся связывать орехи попарно и быстро вешать их на канат и крепить. Когда на канате не осталось больше свободного места, он взял несколько орехов и бросил в середину сетки. Моряки поняли и быстро забросали все пространство сетки орехами. Получился своеобразный плот.

Датук положил поверх орехов несколько связанных пучками пальмовых вай, отчего плот приобрел теперь плотность и устойчивость и в случае надобности мог удержать на себе человека.

Балансируя и скосив плечи, Бахирев стал с длинным бамбуковым шестом на середину, и плот моряков, плотно нагруженный орехами, отчалил вместе с плотами малайцев.

Течение реки подхватило груз и понесло. Русло было неровным. Река круто заворачивала то в одну, то в другую сторону. С пальм, росших по берегам, свешивались лианы, на которых резвились обезьяны, порхали разноцветные попугаи. Вот показалась светло-зеленая роща бамбука, стоящего высокой стеной, проплыли мангровые заросли, дохнуло болотистым запахом.

На одном участке река широко разлилась, образуя уютное озерко. Оно было покрыто огромными лотосами. Зеленые листья достигали в ширину сантиметров шестидесяти. Над ними высились белоснежные цветы с большую тарелку. В воздухе ощущался тонкий запах, напоминающий запах дыни. Семенники у лотосов были похожи на воронки садовых леек. На воде плавали опавшие лепестки цветов. Лишь посреди озерка синели чистые, незаросшие оконца.

— Смотрите, лотосы! Такие же, как у нас, в Приморье, на озере Ханка и на острове Путятине, на Гусином озере! — крикнул Илья морякам, пробиравшимся по тропинке в джунглях.

Дальше русло реки сузилось, перейдя почти в ключ, и плоты пришлось толкать шестом, идя вдоль берега.

Лишь поздно вечером плоты прибыли к берегу моря, причалив недалеко от поселка. К полуночи при свете факелов и костров все орехи выгрузили на берег, а затем перетаскали к хижинам.