Ныне, в 31-й год правления короля Генри VI, как и тремя веками ранее, река Нин по-прежнему безмятежно струила свои воды к заливу Уош, одинаково равнодушная как к кипучей людской деятельности на своих берегах, так и к грозовым тучам, неумолимо затягивавшим политический небосвод над благословенной английской землей.
Сюда, в Фотерингей, приехала в 1452 году рожать очередного ребенка Сесили, жена герцога Ричарда Йоркского — Рэбийская Роза или Гордая Сие, как называли ее современники. Она любила этот замок за удобные апартаменты, за роскошную внутреннюю отделку, за удаленность от крупных городов, за тишину и умиротворенность окружающей сельской природы. По меньшей мере четверо из ее двенадцати детей появились на свет именно тут. Однако на сей раз герцогиня прибыла в Фотерингей не только по зову сердца, но и по твердому настоянию мужа, имевшего все основания тревожиться за ее здоровье и даже жизнь. Политические амбиции герцога все быстрее увлекали его в опасную стремнину, грозившую нешуточными опасностями и ему самому, и его семье, и всему окружению — друзьям, свите, вассалам, арендаторам, даже домашним слугам.
В отличие от простолюдинов высокородные магнаты обладали богатством и властью. Но привилегированное положение накладывало на них тяжелые обязанности. С одной стороны, им следовало заботиться о своих людях, а с другой — всемерно поддерживать честь рода. Права и притязания, завоеванные поколениями предков, требовали постоянной защиты, и это не было пустой прихотью или проявлением вельможного чванства. В противном случае даже самое блестящее семейство постепенно теряло привилегии и сходило с политической арены. Ричард, третий герцог Йоркский, четвертый граф Кембриджский, шестой граф Марчский, восьмой граф Ольстерский и восьмой барон Мортимер Уигморский, могущественнейший и влиятельнейший лорд королевства, принадлежал к самой высшей знати, поэтому его ответственность перед семьей и слугами была особенно велика. По совести говоря, он имел не меньше прав на скипетр, чем Генри VI Ланкастерский, на тот момент державший в своих слабых руках символ верховной власти{4}. Ведь династия Ланкастеров укрепилась на троне Англии всего за полвека до описываемых событий путем совсем не бесспорным — через свержение, а затем и тайное убийство законного монарха.
На рубеже XIV–XV столетий королевская семья была весьма многочисленной. Несмотря на то что два старших сына короля Эдуарда III Виндзорского — легендарный воин Эдуард Черный Принц и Лайонел, первый герцог Кларенсский, — умерли раньше отца, они оставили после себя детей: Эдуард — сына Ричарда, Лайонел — дочь Филиппу. Третий, четвертый и пятый сыновья короля — Джон Гонт, первый герцог Ланкастерский, Эдмунд Лэнгли, первый герцог Йоркский, и Томас Вудсток, первый герцог Глостерский — пережили отца и также имели законных наследников.
Для пресечения на корню возможных раздоров Эдуард III еще при жизни избрал своим преемником старшего внука Ричарда, и самые могущественные английские лорды по королевскому приказу принесли клятву верности наследнику, который впоследствии и вступил на трон под именем Ричарда II Бордоского. Поскольку детей у Ричарда не было, то в полном соответствии с английской традицией, не исключавшей наследования через женщину, он также заранее позаботился о судьбе престола, назначив условным наследником[5] Роджера де Мортимера, четвертого графа Марчского — прямого потомка своей двоюродной сестры Филиппы, дочери Лайонела Антверпенского. После смерти графа Роджера в 1398 году король подтвердил приверженность установленному порядку и объявил условным наследником следующего Мортимера -Эдмунда, пятого графа Марчского. Парламент утвердил и это назначение.
Ричард II так и не успел обзавестись потомством. В 1399 году он был свергнут с трона собственным кузеном Генри Болингброком, герцогом Херефордским, сыном Джона Гонта. Первый король династии Ланкастеров воцарился под именем Генри IV. После его смерти в 1413 году трон перешел к старшему сыну — Генри V Монмутскому. Этот талантливый полководец своими победами во Франции вынудил короля Карла VI Безумного признать его наследником французской короны, чем значительно укрепил свою власть и легитимность. После ранней смерти короля-воителя трон перешел к его единственному сыну, малолетнему Генри VI. Однако и в третьем поколении владыки этой династии не имели стопроцентных гарантий против возможных попыток оспорить правомочность их власти. Многие лорды помнили, что согласно недвусмысленному распоряжению свергнутого Ричарда II трон должен был перейти к потомкам Филиппы, дочери Лайонела Антверпенского — другими словами, к Мортимерам, графам Марчским, происходившим от второго сына Эдуарда III, в то время как Генри IV числил свою родословную от третьего сына.
Эдмунд Мортимер, пятый граф Марчский, умер в 1425 году бездетным. Из его родственников в живых оставалась только сестра Энн, вышедшая замуж за представителя дома Йорков — Ричарда Конисборо, третьего графа Кембриджского. Через нее права Мортимеров на корону Англии вместе со всеми титулами и владениями перешли к сыну Ричарду, ставшему третьим герцогом Йоркским. Он оказался единственным наследником одновременно второго и четвертого сыновей Эдуарда III — Лайонела Антверпенского и Эдмунда Лэнгли, и его положение условного наследника было de facto подтверждено королем Генри VI.
Герцог Йоркский был человеком справедливым и по тем временам не слишком кровожадным. Несмотря на это (а может быть, наоборот, благодаря этому), он не мог смириться со своим положением. Самый знатный из лордов королевства, Ричард постоянно подвергался притеснениям и унижениям со стороны королевских фаворитов. Ему чинили препятствия во всех его начинаниях, не допускали до участия в государственных делах, отстраняли от почетных и влиятельных должностей. В качестве ближайшего родственника короля и наследника трона он имел неотъемлемое право заседать в королевском совете, но либо вовсе не получал приглашений на заседания, либо вынужден был довольствоваться ролью статиста.
Ричард честно пытался заслужить уважение и признание своими делами, а не только громким титулом. Он прекрасно проявил себя на службе короне во Франции. Да и в Англии герцог искренне стремился исправить те недостатки в государственном управлении, которые бросались в глаза всякому — бездарное руководство страной, торжество беззакония, повсеместные разбои и грабежи, неумеренное обогащение королевских фаворитов. Однако заслуги Йорка не помогли ему занять то место, на которое он мог с полным правом рассчитывать. Напротив, герцога под благовидным предлогом отослали подальше от столицы — наместником в дикую Ирландию.
Отчаявшись добиться справедливости от тех, кто составлял узкий круг советников монарха, в первую очередь от королевского фаворита Эдмунда Бофорта, герцога Сомерсетского[6], сосредоточившего в руках всю реальную власть, Йорк обратился за поддержкой к более широким слоям английского общества — рыцарству, торговым людям, горожанам — и получил ее. Парламент без колебаний выступил на стороне Ричарда. Однако в личном общении герцог был человеком суровым и надменным, найти друзей среди лордов ему так и не удалось. После роспуска парламента его снова отодвинули на задний план, не дав никаких властных полномочий. Причин тому было достаточно: и ненависть королевы Маргариты[7], и опасение короля за судьбу престола, и боязнь королевских советников потерять свои огромные богатства.
Йорк не призывал к свержению короля, хотя нельзя однозначно отвергать предположение, что такие мысли уже зрели в его голове: он не испытывал никаких добрых чувств к правящей династии, поскольку не мог и не хотел простить Ланкастерам казни его отца Ричарда Конисборо, графа Кембриджского, который в 1415 году возглавил неудавшийся заговор с целью возвести на трон Эдмунда Мортимера, графа Марчского. Герцога Йоркского останавливало то, что сильных сторонников при дворе у него было немного. Каким бы противоправным ни было воцарение Ланкастеров, сам Генри VI получил трон от отца и деда на законных основаниях, и было крайне тяжело поднять лордов на открытый мятеж, заставить их преступить феодальную клятву верности.
