Лили Бет верила, что мама скоро за ней вернется, я же не питала подобных иллюзий. Если бы мы не позаботились об этом ребенке, она очутилась бы на улице. Я не могла позволить этому случиться.

Я села обедать с миссис Фор, Виолой и Мирандой, как это обыкновенно делала Хейзел. Миранда задумчиво уставилась на меня поверх ложки. Но, несмотря на ее неприязнь ко мне, я не могла упрекнуть ее в недобросовестности. Прихлебывая бульон, я мысленно поблагодарила Господа за то, что могла выполнять уже знакомые мне обязанности.

– Полки в погребе пустеют. Я все еще жду Блэйна, – прервала непрерывный щебет Виолы миссис Фор.

Девушка уставилась на кухарку. Затем оглядела всех, кто сидел за столом, прежде чем к ней вернулся дар речи.

– А кто такой Блэйн?

Я вздрогнула, пододвинула тарелку с горячим бульоном поближе к себе и поднесла ложку ко рту. Скоро ли упоминание его имени перестанет отрывать по куску от моего и без того израненного сердца? Сегодня я не могла больше проглотить ни крошки. Ложка упала в тарелку.

– Не нравится? – заносчиво спросила Миранда.

Я перевела взгляд на миссис Фор, но запнулась, увидев немой вопрос в ее глазах.

– Отнюдь. Бульон очень вкусный, как всегда. Отличное блюдо для столь морозного дня, – сказала я и тут же вонзила зубы в кусок хлеба, желая оправдать свое молчание.

Миранда прищурилась, и ее взгляд скользнул по растерянному лицу Виолы.

– Кто такой Блэйн? – спросила Виола снова, на этот раз дергая миссис Фор за рукав.

– Тише, милая, – потрепала та ее по руке, продолжая глядеть на меня.

Я вытерла губы салфеткой, отодвинула стул и встала из-за стола. Скоро мне придется рассказать миссис Фор правду. Но сейчас я должна подготовить финансовый отчет для попечительского совета, да и детали визита представителя Общества помощи детям Пенсильвании были пока что не ясны. У меня не было сил на объяснения, как и на личную жизнь. На следующей неделе я постараюсь во что бы то ни стало избегать враждебности Миранды и любопытства миссис Фор.

В доме воцарилась тишина, лишь в одной из комнат слышался шорох – Виола писала письма. Я раскрыла книгу и положила перед собой на стол несколько чистых листов. Затем я уставилась на цифры, которыми была испещрена страница «Расходы». Все, что мне было нужно, – научиться разбираться в них так, как это делают остальные. Все ученики в нашем классе с легкостью складывали, вычитали, умножали и делили. Все, кроме меня. Я держала пальцы на колене, пересчитывая каждую цифру в каждой операции. Это занимало гораздо больше времени, но я справлялась.

Матушка Рэмси всегда помогала мне с математикой, еще задолго до того, как приняла меня в свою семью. Она каждый вечер входила в нашу гостиную, и ее нежный голос прогонял прочь мое смятение, пока мы совместно преодолевали арифметические трудности. Матушка Рэмси никогда не называла меня тупицей, как это делали мои одноклассники. Она никогда не хмурилась, как мой учитель. Нет, матушка Рэмси улыбалась и объясняла, объясняла и улыбалась. Наконец она научила меня считать на пальцах и проводила черту на странице каждый раз, когда счет доходил до десяти. В конце концов я смогла считать десятки и давать правильный ответ.

Иногда.

Я пробежала глазами по стопке чеков, каждый из которых неизменно заканчивался суммой в долларах, и охнула. Нужно будет обязательно следовать примеру Хейзел и подбивать итоги еженедельно, иначе мне вовек не справиться с этими цифрами. Я и так уже позволила всему этому зайти слишком далеко. Колонка растянулась до середины страницы.

Прикусив губу, я принялась считать на пальцах. Десять. Двадцать. Тридцать. Сорок. Глубоко вздохнув, я начала сначала.

Два часа спустя на измаранной каракулями бумаге появились две одинаковые суммы: тридцать семь долларов двадцать пять центов.

Значит, все правильно.

Словно тяжелый груз свалился с моих плеч, и я позволила им расслабленно опуститься. Прикрыв веки, я положила карандаш на бухгалтерскую книгу. И наконец услышала смех, визг и крики, доносившиеся из окна. Мои дети были уже дома.

Под длинной колонкой расходов я нацарапала «37,25». Задержав дыхание, я взглянула на противоположную страницу с отмеченными на ней денежными поступлениями. Хейзел внесла их туда еще до своего ухода. Мои пальцы нашли ответ: пятьдесят два доллара тридцать семь центов. Я подняла пять пальцев, затем три. Да, мы получили больше, чем потратили. С удовлетворенным вздохом я захлопнула книгу.

Беспокоиться было не о чем.

– Уже почти семь утра, Сэди! – донесся до меня звонкий голос Виолы, поднимавшейся по лестнице.

Я повертелась перед зеркалом, стараясь разглядеть себя со всех сторон. На мне было мое лучшее платье. В последний раз я появляюсь на людях в такой бедной одежде. По крайней мере, кружевной воротничок добавлял моему образу немного элегантности.

Больше нет необходимости экономить на будущее. Я потратила на свой новый костюм шестнадцать долларов из двадцати, которые скопила в банке, хранившейся в моем платяном шкафу. Почти месячная зарплата. Это было легкомысленно, но мне не терпелось произвести хорошее впечатление на представителя Общества помощи детям в понедельник, да и не только на него. Но костюм будет готов лишь к завтрашнему утру.

Что подумает Блэйн, увидев меня, одетую столь богато?

На моем лице появилась ехидная улыбка. Надевая воскресное платье, я подумала, что он даже не заметит этого. И тут же моя храбрость куда-то исчезла. Может быть, я просто хотела, чтобы он этого не заметил? Изгнать Блэйна из своих мыслей и снов было не так-то просто, как мне казалось поначалу.

Я попыталась не думать о Блэйне и сосредоточиться на первой официальной встрече с попечительским советом. На финансовом отчете, который мне предстояло представить нашим учредителям. Я прижала руку к животу, пытаясь понять, переела или недоела я вчера за ужином.

– Сэди! Приехал мистер Райли.

Надев старую шляпку, я приколола к платью брошь и устремилась вниз по лестнице. Я нырнула в пальто, наспех натянула перчатки и забрала стопку с отчетами из рук Виолы, затем выбежала на улицу и села в просторный автомобиль мистера Райли.

Кожа переднего сиденья была мягкой, словно теплое сливочное масло. Подходящий экипаж для владельца крупнейшей лесопильни в округе – так разительно отличавшийся от дряхленькой повозки Блэйна.

Зажмурив глаза, я снова заставила себя думать о совещании, пока мистер Райли лихо вел автомобиль по узким улочкам городка. Я знала мистера Райли с детства. Он посещал нашу церковь и был лучшим другом мамы и папы Рэмси. Но семеро остальных мужчин, которые входили в попечительский совет – по одному представителю от каждой городской общины, – были знакомы мне только по имени и роду деятельности. Я еще раз мысленно пробежалась по списку.

Джеральд Бромбау. Владелец похоронного бюро.

Р. Л. Финдлэй. Управляющий газодобывающей компанией.

Синклэр Бейкер. Управляющий отелем.

Дэниел Делп. Банкир.

Харольд Вайз. Фермер.

Бен Шидер. Коммерсант.

Макс Филпот. Мясник.

Все высокопоставленные люди. Как в церквях, так и в общинах. Люди, которые будут тщательно изучать новую управляющую приютом и ее работу.

Я сложила перчатки на коленях и склонила голову, прося Господа дать мне смирение и покой. Я хотела представить себя достойно, чтобы они ни на секунду не усомнились в своем решении, когда поверили рекомендации Хейзел. Их впечатление отразится на отношении к ней так же, как и на моей судьбе.

Спустя несколько минут мы прибыли в церковь аббатства, с высоким шпилем и увитыми плющом камнями. Тяжелые деревянные двери с гулким стуком захлопнулись за нами, и эхо многократно отразилось от каменных стен. Красный ковер заглушал наши шаги. Мы проследовали по залу туда, где, как мне думалось, находился кабинет воскресной школы.

Мистер Райли помог мне раздеться, затем предложил присесть на стул. Остальные мужчины тоже заняли места за столом. Мистер Райли начал с молитвы. Затем перешел к делу: