«Два глаза — два окна в победоносный воздух!..» Два глаза — два окна в победоносный воздух! Я много лет их у Тебя просил! Две вести о крылах, о чудесах и звездах, Два обещанья радости и сил. Два глаза — два окна распахнутые настежь В края невероятной полноты, Две двери в очистительное счастье — В очарованье райской наготы. Два глаза — две страны, две радостный сферы Бесстыдной и ликующей любви, Два праведных луча, два страстных знака веры Два раза утвержденное: живи. «Прочь…» Прочь, С дикой жизнью своею, с делами, с гробами своими. Мне не нужен никто, а вам не хочу я помочь. Ныне во мне пребывает любимое Имя. Господи, научи счастье мое превозмочь! Я отвергаю алчбу, унижете, жалость и холод! Ныне открыта мне радость отчаянных лет. Именем трудным моим свод небес потрясен и расколот, Именем легким моим бедный Мир окрылен и согрет. Небо, сияй иль греми — я смеюсь над твоим приговором! Земля, уходи из-под ног — я останусь средь гневных высот. Светоносное Имя мое, среди яростной облачной своры, Меня озарит торжеством, утвердит в пустоте, вознесет. Много любимая, Ты, Прости, что убогие строки Тенью твоею я ныне посмел освятить. «Легчайшая, ты непосильным грузом…» Легчайшая, ты непосильным грузом Легла на дом, дела мои — и дни. О, встреча встреч — мной был впервые узнан Закон любовной древней западни. И я пошел, я ринулся — безногий! — Закрыв — уже ненужные — глаза, Туда, откуда нет живым дороги — В первоначальность, без пути назад. О, Господи, какое просветленье! О, Господи, пытай меня, неволь — Приемлю грех, приемлю искупленье, Но дай еще послушать эту боль. «Ее глаза хмелели: "требуй, мучай…"..» Ее глаза хмелели: «требуй, мучай…» И руки ждали ненасытных рук. Но я не дрогнул пред мольбой могучей, Непобедим, спокоен, строг и туг. Что тех минут достойней, чище, лучше? Противостать — и, счастью вопреки, Стоять, глухонеметь, и молча мучить Нагие обреченные зрачки. «Чаять нечаянных прикосновений!..» Чаять нечаянных прикосновений! Видеть, не глядя, все те же глаза! Им предаваться до тла, до забвенья, В них уходит без возврата назад! Бросить в игру одичалое тело! Рухнуть — и прянуть — и стать, не дыша… Разве затем ты на землю летела — В неповторимом полете — душа? Нет, я недолго у сердца любимой! Я лишь затем у заманчивых ног, Чтоб из любовной игры — нестерпимой! — Снова восстать победителем мог. И очищаясь от дел и желаний, Вновь ухожу — на большие труды — В холод и великолепье молчанья Биться над глыбой словесной руды Ковчег I. «Я много дней его смолил…» Я много дней его смолил, Ночами щели конопатил, Ночами камни, землю, ил Носил в потемках по лопате. И после долгих дней труда Пришли обещанные сроки — И взмыла дикая вода Ковчег, уклюжий и высокий. Ковчег плывет — и о борты Напрасно бьются крики Мира. О, пенье нужное эфира В краях нездешней высоты. Подводные минуя камни Людской корысти, снов и дел, Я вдруг узнаю, как легка мне Моя душа — и мой удел. Плывем, поем согласным стадом — Утробный рык, и писк, и крик! — Нас ждет за Араратским садом Большой и ласковый старик. И для вас, и не для рифмы (Твоя игра, земная смерд!) Страдания избегнем риф мы Преодолев живот и смерть. Что мне ожоги ветра, зноя! Я слышу розы и миндаль… У райских врат предвижу Ноя. Он щурит глаз, он смотрит в даль. Плыву к тебе, плыву, товарищ, Звериных, милых душ пастух. Какие я вина гостю сваришь За ветер, страх и темноту? О, друг блаженный и ровесник, Мне тяжесть всякая легка, Но пусть скорей летит твой вестник Листок зеленый голубка. II. «Такую даль увидать вам во сне бы!..» Такую даль увидать вам во сне бы! Ковчег мой шел по ангельским следам. Под ним качалось и ревело небо, Над ним гремела и неслась вода. Еще гудел оркестр людских веселий, Еще худели дети бедняков, Бил колокол, кружились карусели, И от борьбы еще дрожал альков, Когда разверзлись мстительный бездны И гибнущая дрогнула земля И хлынул дождь, и грянул град железный! И ветер выл, взрываясь и пыля. Кричали звери и ревели люди, Обрушивались горы и дома… Где — память дружб, любимых ног и грудей! О, этот вой! О, этот плач и тьма. Ты тяжек был, мой плодотворный жребий — Ковчег стоял, он ждал средь гор и скал, И вот — идет в неумолимом небе, И в клочья рвет грома и облака. |
