— Хорошо, я выйду за тебя, — сказала девушка, — только с одним условием: вылепи мне такой кувшин, чтобы вино в нём было самым сладким на свете.

Согласился горшечник, вскинул на плечо мешок с глиной и заторопился домой. Дома он сел за станок, вылепил кувшин, обжёг его, а на боку кувшина нарисовал солнце. Принёс девушке, та налила в кувшин вино, пригубила и говорит:

— Пресное в твоём кувшине будет вино — будем мы весь век с тобой жить пресной жизнью. Не суждено мне выйти за тебя замуж.

Огорчился горшечник и говорит:

— Подожди немного, сделаю я кувшин лучше этого.

Набрал горшечник мешок глины побольше, принёс домой. Дни и ночи сидел он над кувшином. Не один мешок глины перемесил, не один кувшин перепортил — всё хотел, чтобы получше кувшин получился. Наконец вылепил кувшин, и был он лучше прежнего. Обжёг его, а кроме солнца нарисовал на кувшине луну.

Принёс кувшин девушке. Та налила в кувшин вино, пригубила и говорит:

— Кислым будет у тебя в кувшине вино — кислой будет у нас с тобой жизнь, не выйду я за тебя замуж.

Говорит ей горшечник:

— Подожди немного, сделаю я кувшин лучше этого.

Набрал он в мешок глины и отправился домой. Целый год трудился над кувшином. Получился кувшин на славу, ещё лучше прежнего. А к солнцу и луне пририсовал горшечник землю со всеми земными зверями и животными.

Принёс кувшин девушке, та налила в кувшин вино, пригубила и говорит:

— Горьким в твоём кувшине будет вино — будем мы с тобой всю жизнь горевать. Не суждено мне за тебя замуж выйти.

И опять удалился горшечник. Опять он взялся лепить кувшин. Несколько лет лепил, мешками глину носил. Вылепил наконец кувшин необыкновенный, а к солнцу, луне, земле с земными зверями и животными пририсовал небо с птицами.

Принёс кувшин девушке, та налила в кувшин вино, пригубила и говорит:

— Сладким у тебя будет в кувшине вино — сладкой будет у нас с тобой жизнь. Суждено мне за тебя выйти замуж.

Тут они свадьбу сыграли, пригласили на свадьбу гостей из обоих сёл. Пили гости сладкое вино из горшечникова кувшина, жениха с невестой славили. Зажили с тех пор два села дружно, и никто не спорил больше из-за горы, потому что горшечник всю гору на кувшин извел.

Жил один человек, который хотел как можно больше принести всем добра. Однажды он увидел около школы плачущую девочку.

— Почему ты плачешь? — спросил он её.

— Как мне не плакать, — ответила девочка, — всем детям досталась булочка, одной мне — нет.

— Не плачь, — сказал ей человек. — Я помогу твоему горю. Скоро я стану булочником и буду выпекать много булочек, их хватит всем людям.

И он действительно стал булочником, пёк вкусные пирожки и булочки, и хватало их и детям, и взрослым.

Но как-то шёл он по городу и увидел старика. Тот сидел печальный.

— Отчего ты сидишь печальный? — спросил его человек.

— Я болен, — ответил ему старик. — И оттого мне горько.

— Не печалься, — сказал старику человек. — Скоро я стану доктором и вылечу тебя от болезни.

И он стал доктором и вылечил старика, и тот повеселел. И он лечил всех больных, и к нему приходили со всего света.

Потом этот человек стал токарем и делал сильные и послушные машины. Был поэтом и сочинял стихи. Он научился пахать землю, сеять хлеб, водить пароходы, шить рубашки и штаны, летать в небо и опускаться на дно морское. Он был банщиком, шофёром такси, лесником, пастухом, учителем.

Он перебрал все профессии, которые есть на свете, и сделал много добра, но ему казалось, что этого мало. Тогда он превратился в солнечный луч и стал гулять по всему свету.

И теперь, если ты увидишь, как солнечный луч греет весной землю, как живит он поля и леса, поднимая деревья и травы, если ты увидишь его на реке, в подвале, зимой в городе или на пляже летом, в деревне на улице или на полу в комнате, если рано утром, пока ты спишь, он нежно прикоснётся к твоей щеке и тихо прошепчет: «Вставай!» — знай, что это тот самый человек, который хотел как можно больше принести всем добра.

Один человек собрался навестить своих родственников. Идти надо было в дальнее село, и он подумал: что бы ему взять с собой в дорогу? Думал, думал и взял стол. «Стол мне в дороге всегда пригодится, — рассуждал он. — Дождь польётся — я под стол спрячусь. Ветер подует — я от ветра загорожусь. Мокро спать будет — я на столе улягусь. Проголодаюсь — будет на чём еду разложить и попутчиков угостить».

Отправился он. Дождь полил. Человек забрался под стол и, как под навесом, переждал. Сильный ветер подул — он столом, как стеной, от ветра загородился. В болото забрёл, лёг на стол — на сухом переночевал. Проголодался — еду на столе разложил, сам уселся да ещё попутчиков усадил.

Так и шёл человек со своим столом к родственникам. И стол его выручал от бед, как верный товарищ. Но вот устал человек, не может стол нести. Как ему теперь до родственников добраться? А очень просто. Сел он на стол и пришпорил его, как коня. И стол его мигом домчал.

Окончил человек путешествие благополучно. А ведь когда собирался в гости, все над ним смеялись: надо же, стол в дорогу взял!

Один солдат был тяжело ранен в бою. И так его покалечило пулей, что не мог он ни лежать, ни сидеть, ни идти. А мог только стоять на одном месте.

Вот стоит он день, другой, силы его слабеют, ноги подкашиваются. Ищет он, на что бы опереться. Видит: рядом тоненький прутик из земли торчит. Пожалел солдат прутик.

Говорит:

— Лучше я стоя умру, а не сломаю этот прутик.

И не стал он опираться на прутик. И стоял, страдая. (Бой-то давно вперёд ушёл, а про нашего солдата забыли.)

Долго ли, коротко ли он стоял, нам неизвестно, а солдату тем более, потому что от боли у него в голове путалось.

Однажды, когда не осталось сил стоять, он открыл глаза и видит: из прутика выросло огромное дерево. Ствол у дерева такой толстый, что не обхватить десятерым, а макушка упёрлась в небо, и с земли её не видать.

Осмелел солдат, опёрся о ствол дерева. А как опёрся, почувствовал себя здоровым, излечились у солдата раны, смог он снова и сидеть, и лежать, и вперёд идти.

Обрадовался солдат своему исцелению, посидел немного, перекусил тем, что было в его мешке, и поспешил догонять свой полк.

Жила бабка. Штопала она однажды чулок правой рукой и говорит:

— Что ж это такое получается. Правая моя рученька чулок штопает, отдыха не знает, а левая лодыря гоняет.

Говорит она левой руке:

— Хватит тебе, бесстыдница, лодырничать, поработай-ка ты хоть вполстолько, сколько правая моя рученька наработала.

Стала бабка левой рукой чулок штопать. Непривычно левой рукой чулок штопать: один чулок заштопала — всю руку исколола. Носила бабка левой рукой воду в бочку — чуть руку не вывихнула. Колола левой рукой дрова — чуть ногу топором не отрубила. Бельё на реке полоскала — чуть в реке не утонула. Тесто месила, печь топила, блины пекла, кашу варила, корову доила, пол мела, ложки, чашки мыла — всё левой рукой трудилась, а кажется бабке, что мало наработала левая рука.

День она левую руку трудит, второй, третий…

Уж она левой рукой реку воды переносила, лес дров нарубила, облако теста замесила, море каши наварила, ложки, чашки у всей деревни перемыла.

Тут и говорит бабке левая рука:

— Теперь и ты отдохни немножко.