Холатанин выглядел задумчивым.
— Тр-рудно с-сказать. У меня мало выбор-ров с-сейчас. Хотя из того, что я знаю о с-сегодняшней Вс-селенной, это не ес-сть с-са-мое лучшее — помогать С-солу или Ц-центавру.
— Браннох по-своему прав, — сказал Лангли. — Мы совсем иная раса. И если не учитывать чуть более выгодное предложение Сообщества, наши дела вашего народа не касаются.
— Но они кас-саются. Непр-равильность в жизни, в каком бы мес-сте кос-смоса она ни была, это непр-равильность! Ес-сть, напр-ример, шанс-с, что кто-то однажды найдет с-спос-соб пер-редвигаться быс-стрее с-света. Тогда одна р-раса на непр-ра-вильном пути ес-сть общая угроза. В том чис-сле и для с-себя, ибо др-ругие с-сердитые планеты могут объединяться, чтобы уничтожить ее.
— Ладно… можем ли мы сейчас, кроме попытки покончить жизнь самоубийством в порыве благородного, но бесполезного героизма, предпринять что-либо еще?
— Нет. Я не вижу никакого выхода. Это не значит, что он не с-сущес-ствует. С-сейчас-с лучше вс-сего идти туда, куда подс-сказывает чутье, а по дор-роге вынюхивать новую тр-ропу.
Лангли безразлично кивнул. Он слишком устал от всех этих гнусностей, и ему стало все равно. Ну и пусть победят центаврийцы. Остальные не лучше.
— О'кей, Браннох, — сказал он. — Мы сыграем за вашу команду.
— Великолепно! — гигант чуть ли не трясся от переполнявших его чувств.
— Вы, конечно, сознаете, — вмешался Валти, — что это означает войну!
— А что же еще? — искренне удивился Браннох.
— Войну, которая, будь то с нейтрализатором или без, может привести к краху обе цивилизации. Как вам понравится картина, если, скажем, обитатели Проциона прилетают осваивать радиоактивные руины Тора?
— Вся наша жизнь — игра, — ответил Браннох. — Но если вы не зальете свинец в кости и не подтасуете свои карты — а я преотлично знаю, что вы тут тоже грешны, — тогда только и остается, что смотреть на картинки. До сих пор существовало редкостное равновесие сил. Теперь у нас будет нейтрализатор. Если его использовать с умом, чаша весов может отклониться очень сильно. Оружие отнюдь не абсолютное, но зато какие перспективы!
Он закинул назад голову в беззвучном хохоте.
— Ну хорошо, — сказал он отсмеявшись. — У меня тут, в Африке, есть небольшая берлога. Для начала мы отправимся туда и уладим кое-какие дела. Помимо всего прочего, прелестная синтетическая кукла — тело Сариса, которая кое в чем убедит Чантавара, когда он ее найдет. Я не могу прямо сразу покинуть Землю, иначе он заподозрит слишком многое. Я должен высунуться ровно настолько, чтобы меня объявили персоной нон грата и с позором выдворили с Земли… чтобы вернуться с флотом за спиной!
Лангли обнаружил, что его куда-то оттеснили по склону горы, под ногами поскрипывал снег, а темный небосвод был усеян звездами. Изо рта вырывался парок, воздух был холодным и разряженным, и его зазнобило. Сбоку, как бы в поисках тепла, прижалась Марин, но Лангли сделал шаг в сторону.
Инструмент!
Нет… нет, не надо, он к ней несправедлив… или? В момент предательства у нее ситуация была гораздо хуже, чем у человека, которому между лопаток прижали пистолет. Но пока смотреть на нее честным взглядом он еще не мог.
Космолет завис прямо над землей. Лангли поднялся вдоль пандуса, в салоне отыскал себе кресло и постарался ни о чем не думать. Марин бросила в его сторону полный боли взгляд и отсела в сторонку. Пара вооруженных охранников — невозмутимые блондины, должно быть, коренные торианцы — расположились у дверей. Сариса увели куда-то еще. Холатанин не был совсем беспомощным, но в данной ситуации единственное, что он мог предпринять, так это покончить жизнь самоубийством, устроив крушение корабля. И было похоже, что Браннох не прочь испытать судьбу.
Горы остались позади за кормой, ненадолго возник свистящий звук рассекаемого воздуха, и вот они уже за пределами атмосферы огибают планету в сторону Центральной Африки.
Лангли размышлял по поводу того, что же выпадет на его долю в оставшейся жизни. Возможно, Браннох и определит его на какую-то планету земного типа — как обещал, — но она все равно будет в пределах досягаемости и Солнечной, и Центаврийской систем. Вероятность завоевания всегда будет довлеть над этим миром, а это не совсем то, о чем ему мечталось. Ладно…
Сам он войны не увидит, но в течение всей оставшейся жизни ему будут сниться кошмары, в которых разверзшиеся небеса сжигают, разоряют, сдирают кожу и спекают вместе с землей миллиарды человеческих существ. Ну, с другой стороны, что он мог еще сделать? Он старался, не получилось… неужели не хватит?
«Нет», — отозвался внутри голос предка из Новой Англии.
«Но я не просил о подобном бремени».
«Ни один человек не просит о том, чтобы его родили, но бремя жизни приходится нести каждому».
«Я же тебе говорю, я пытался!»
«До конца ли? Ты всегда будешь мучиться этим вопросом».
«Что я могу?»
«Если можешь — не сдавайся».
Время шло своим чередом. И с каждой минутой ближе к смерти, утомленно думал Лангли. Африка сейчас была на дневной стороне, но несмотря ни на что, корабль Бранноха пошел вниз. Лангли еще подумал, что сверху должно быть прикрытие: ложные радиоопознавательные знаки для патрульных флаеров, или что-то в этом роде. На обзорном экране показалась широкая река, скорее всего, Конго. Ровные плантации простирались правильными квадратами от горизонта до горизонта, то там, то здесь были видны города средних размеров. Ни на что не обращая внимание, корабль прошел на бреющем полете до скопления куполообразных зданий.
— Ага, — воскликнул Валти. — Контора управления плантациями. Абсолютно правдоподобно, ну, тут я и не сомневался. Зато под землей, хм-м-м…
Кусок пыльной земли открыл металлические губы, и корабль опустился в ангар. Лангли вышел вслед за остальными и проследовал через анфиладу комнат. В конце пути открылся большой зал, наполненный оргтехникой для офиса, а в углу стояла цистерна.
При виде ее в глазах у капитана зажегся легкий интерес. Штуковина была весьма внушительной — стальной короб двадцать на пятьдесят футов — плюс вспомогательные устройства: емкости для газа, насосы, двигатели, измерители. Все это подвешено на антигравитационной индивидуальной подушке, а показания приборов о давлении внутри и снаружи… Да, лихо! Так, лихие штучки… силовые поля или просто современная металлургия? Само по себе устройство огромное, по всей видимости, самодвижущееся… и как будто живет само по себе.
Браннох, опередив сопровождающих, весело взмахнув рукой в сторону сооружения. Триумф поверг его в почти мальчишеское самодовольство.
— Эй вы, Фримки, вот мы и здесь! — проорал он. — Полна коробочка! Мы взяли их всех!
15
— Да, — ответил ровный, бесстрастный механический голос. — А теперь — вы уверены, что нам не расставили никаких ловушек, что вас не выследили, что все в порядке?
— Конечно! — Веселье Бранноха сразу же исчезло, как по мановению волшебной палочки, и он замкнулся. — Если только никто не видел, как вы сюда прилетели на своей цистерне.
— Никто не видел. Но по прибытии мы провели инспекцию. Небрежность управляющего плантациями — а значит, ваша — просто вопиюща. На прошлой неделе он купил двух новых полевых работников и пренебрег их кодированием против того, чтобы они что-либо запомнили о нас и нашей деятельности.
— Ох, ладно вам, это рабы для плантаций! Да они никогда не увидят поместье.
— Вероятность мала, но она существует, и от нее можно и нужно защититься. Ошибка была исправлена, но вы прикажете подвергнуть управляющего пятиминутному нейрошоку.
— Послушайте-ка… — оскалился Браннох. — Мьюджейра состоит на моем содержании вот уже пять лет и служит мне верой и правдой. Достаточно будет выговора. Я не должен…
— Вы должны.
Еще мгновение здоровяк постоял ощетинившись, как перед врагом. Затем как будто что-то внутри него сломалось, он пожал плечами и улыбнулся с оттенком горечи.
