– Вся Ротация мимолетна, Макс, – тихо промолвил Лю.

– Я знаю. И это никогда раньше не беспокоило меня. Мне всегда была по вкусу самостоятельная жизнь – делаешь что хочешь и когда пожелаешь. А затем просто двигаешься дальше, пока это не начнет надоедать.

– Безусловно, ты выбрал оригинальный способ для описания идеалов индивидуализма, – сказал Лю.

– Все ради себя – таковы правила. Ни национальности, ни разделения религий, никаких отвлекающих моментов или серьезных отношений, пока нас не закрепят на одном месте. Но…

– Я в это не верю. Максимилиан, выступающий против Ротации?

Макс пожал плечами:

– Ой, успокойся, я не собираюсь поднимать революцию. Просто – вероятно – мимолетное может быть обычным мусором.

– Полагаю, – сказал Лю, рассуждая, – это подтолкнуло нас к погоне за сексом с красивыми людьми, потому что мы будем жить где-то в другом месте через пару лет. И я этим очень доволен.

– Правильно. И в новом море будет еще больше рыбы.

Лю не ответил.

– Отбросим чрезмерные метафоры в сторону, Макс…

– Ох, ты знаешь, о чем я, не притворяйся, будто нет. Эта девушка, Кэрис, она другая.

Теперь настала очередь Лю выглядеть встревоженным:

– Другая? Максимилиан, ты же не думаешь о… Не в двадцать семь. Не тут. – Макс молчал. – И не с этой девушкой по имени Гэри.

– Кэрис, идиот. Это уэльское имя. – Макс засмеялся. – Я знаю, знаю.

– Ты всю свою жизнь живешь в Европии, не так ли? Я, может, и не совсем знаком с ее обычаями, но Правило пар, кажется, действительно работает. Во имя кого?

Макс поерзал на месте, перед тем как произнести ответ клятвы:

– Не Бога, не короля, не страны.

– Во имя кого? Во имя себя, – закончил клятву Лю, прежде чем Макс успел ответить. – Не во имя твоей девушки, твоего парня, твоего рода или даже твоих детей. Это лучшее общество, где каждый может оставить их всех. Потому мы все способствуем утопии как индивидуальности, пока не наступит время, когда нам можно будет задуматься о том, чтобы осесть где-то и завести семью.

– И Правило пар в настоящее время гласит: возраст для этого по крайней мере тридцать пять лет. – Он опрокинул в рот еще одну рюмку. – Индивидуализм означает свободу, когда ты молод, и семью, когда ты стар. Чего еще желать? Это идеально.

– Я знаю, – вздохнул Макс.

– Не звони ей, – посоветовал Лю. – Оно не стоит того. И тут вряд ли что-то получится.

Девушки вернулись с танцпола, теперь они казались более сплоченной компанией, чем были до того, как ушли. Некоторые, отделившись от остальных, направились к туалету, в то время как девушка в красном платье проскользнула к Максу. Наклонившись над баром, чтобы сделать большой глоток через соломинку молодого человека, она неотрывно смотрела на него.

– Ты живешь неподалеку? – спросила незнакомка.

– Достаточно близко.

Лю, улыбнувшись, отошел в сторону, а девушка протянула Максу руку, ее ногти были выкрашены в ацетатный красный, в тон наряду.

– Меня зовут Лиза. Тебе нравится мое платье? – Она выгнулась в ненатуральной позе, и Макс одарил ее долгим оценивающим взглядом.

– Это, конечно, нечто. Лиза наклонилась к нему:

– Поехали к тебе.

– Я не могу. Не сегодня. Она надулась.

– А если бы метеориты уничтожили наш мир завтра, тогда ты пожалел бы о том, что не пошел ко мне сегодня? Это недалеко.

– Ты всегда такая откровенная?

– Только когда хочу чего-то. – Лиза обвила его шею руками.

– И это обычно работает?

– Всякий раз.

Макс посмотрел на нее.

– Что ж, ладно. Я лучше…

Она заставила его замолчать, прижавшись губами к его губам. Пока вела его за руку к выходу, Макс продолжал хранить молчание.

Его слова повисли в пространстве между ними, жар их ссоры остывал так же быстро, как и вспыхнул.

– Я должен попробовать спасти тебя, Кэри. Мне следует в первую очередь позаботиться о тебе. – Он смотрит на нее, на его лице – отчаяние.

– Почему?

– Потому что я никогда этого не делал там, внизу.

– О чем ты?

– Все, что ты ненавидишь, все… Я не тот, кем ты меня считала… я никогда тебя не заслуживал, с самого начала. – Он качает головой. – Я даже вернулся домой с другой в ту ночь, когда мы встретились. И в ночь до этого. – Она молчит, и лицо Макса бледнеет, как будто он хочет забрать это признание обратно. – Я не должен был – думаю, сейчас не лучший момент.

– Нет, – говорит она, – момент как раз очень даже подходящий. Я…

Он перебирает пальцами веревку, привязывая Кэрис к себе.

– Мне жаль.

– Я знаю.

– Это совсем некстати.

Кэрис думает о том, как бы объяснить ему, чем она занималась, после того как они встретились.

– Нет, Макс. Я имею в виду, что знаю.

Кэрис знает, что, имея запас воздуха лишь на восемьдесят минут, продолжать разговор было бы непозволительной прихотью, но она не может устоять перед возможностью обсудить то, чего они никогда не касались раньше. Она берет конец фала, свободный после того, как Макс отвязал ее, чтобы она добралась обратно на «Лаерт», и начинает завязывать крепкий матросский узел. Теперь уж они не разъединятся, это гарантия, что Макс не сможет отправить ее одну обратно на корабль.

– После того как мы встретились, Макс, когда у нас появилась эта связь – ужасное слово, – я думала, увижу тебя еще раз. Но потом от тебя не было никаких вестей. – Она смотрит на него, быстро говоря, торопясь скорее выложить все и одновременно занимаясь веревкой. – Думаю, тебе известно об этом. Я работала дистанционно из языковой лаборатории, потому что ты знал, что я там буду, задавала много вопросов о кулинарии на Майндшер – и ничего. – Она задумчиво трогает крючок сбоку его ранца, затем делает петлю и протягивает конец фала через это отверстие. – Ты даже не знаешь: я ходила в супермаркет, где блондинка с именным бейджем сказала мне, что у тебя выходной.

Кэрис не обмолвилась о том, как Сэнди закатила глаза, когда она спросила про Макса, с насмешкой сказав: «Еще одна!», – ведь по глупости Кэрис добавила, что Макс помог ей на Майндшер и приходил на вечеринку. «Ты такая же, как и я, дорогая. Он всегда помогает хорошеньким».

– Мне жаль, – шепчет Макс.

Она пожимает плечами внутри скафандра, затем прокручивает верхний конец веревки обратно через петлю, образуя восьмерку.

– Через несколько недель после этого я пошла на день рождения Лилианы в клуб с подсвечивающимся танцполом, расположенный в бывшей церкви. Мне не хотелось танцевать, поэтому я сделала вид, будто у меня болит голова, и села за баром, где один парень подбивал клинья практически к каждой женщине. Я немного понаблюдала за ним. Он явно был геем, но женщинам настолько льстило его внимание, что они, кажется, не замечали этого. Было тяжело удержаться, чтобы не подслушать. Он словно выступал со сцены.

«А теперь, – Кэрис изобразила бас, закрепляя одинарную петлю на крючке на боковой стороне ранца Макса, – он, собственной персоной, величайший из ныне живущих астронавтов, все еще живой и не мертвый, – мужчина играл на публику, словно ведущий циркового представления, – перед вами Максимилиан». И там был ты. Макс таращится на нее:

– Почему ты ничего не сказала?

– Эй, мои чувства были задеты – ты ни разу не позвонил.

– Я…

– Знаю. Я поняла. Поэтому снова повернулась к бару, так, чтобы ты меня не заметил, и, как только ты отошел, у меня состоялась беседа с ведущим представления.

– Лю?

– Да.

– Ты говорила с Лю? Он мне не рассказывал. Кэрис пожала плечами, нервно глядя на синий отсчет кислорода на индикаторе.

– У нас действительно нет на это времени, – промолвила она.

– Я знаю. Расскажи мне быстро, что сказал Лю. А потом вернемся к этому. – Он указывает на «Лаерт», висящий над ними в темноте.

Она сделала такую же петлю со своей стороны, обкрутив другой конец фала и туго затянув одиночный узел, чтобы при необходимости он выдержал сильный рывок.