Железный строй аварского клина медленно, но неуклонно прорубался сквозь толпу слабовооруженных и плохо защищённых гарпиев. Наконец, повергнув последнего противника, Кий вырвался на свободное пространство; перед ним расстилалась равнина, свободная от войска. Гарпии были разрезаны напополам. Он немного проехал, чувствуя, как следом за ним движется масса конницы, и стал разворачиваться.

Теперь катафрактарии напали на противника с тыла, рубя и коля их в спины. Гарпии дрогнули и побежали. Преследование противника взяла на себя лёгкая конница, за ней побежали и пешие воины...

Кий остановил коня, долго стоял, успокаиваясь. Дрожал каждый мускул. Он ещё жил горячкой боя, не в силах сдержать себя.

Подбежал оруженосец, распутал панцирь, помог сойти с коня. Скинув остальное вооружение и оставшись в рубахе и штанах, Кий почувствовал себя легко и свободно.

Подскакал Мадит, прокричал азартно:

   — Садись на коня, поскачем за добычей! Ох, говорят, здесь и девицы-красавицы! Натешимся вволю!

Кий устало махнул рукой:

   — Без меня...

Он навидался картин грабежа ещё на Руси, сполна хлебнул рабской жизни и не хотел смотреть на подобное сейчас, после боя.

Кий прошёлся по лугу и присел на берегу Днестра. Течение реки было спокойное, даже ветерок не трогал её ровной поверхности, только птички, носившиеся над самой водой, касались порой её, оставляя за собой ровные круги, которые медленно расходились и пропадали. Возле берега, на отмели плескалась рыба — крупняк гонял мальков. Было тихо, словно и не пронеслась только что жестокая битва над этими местами...

Внезапно скорее чутьём, чем слухом, Кий почувствовал опасность сзади и резко обернулся. В тот же миг, прошуршав, в левое плечо впилась стрела, её окровавленный наконечник выглянул перед его лицом. Он увидел, как зашевелились кусты и кто-то стремительно убегал, только ветки трепетали, указывая путь беглеца. Это был, конечно, гарпий, спрятавшийся во время сражения.

Кий, превозмогая боль, приподнялся и крикнул. Он кричал изо всех сил, но изо рта вырвался лишь слабый звук Но его услышали, подбежали. Один из воинов ловко отломил наконечник, второй, держась за оперение, осторожно вытащил древко стрелы. Кию стало легче, но обильно полилась кровь. Рану заткнули тряпочками, позвали лекаря. Настоем трав он обработал рану, перевязал чистой холстиной, а потом его перенесли в палатку, где лежали другие раненые; возле них хлопотали лекари-травники.

К вечеру вернулись преследователи. Каждый тащил добычу, на верёвках вели рабов. На средину поля боя жрец воткнул меч — символ бога войны. Затем воины наносили кучу хвороста — это был алтарь для жертвоприношения. Возле него поставили большую чашу. Среди пленных отсчитали каждого сотого, подвели к алтарю. Жрец из кувшина поливал голову каждого предназначенного для принесения в жертву воина, произнося при этом какие-то заклинания. Потом их по очереди подводили к поваленному дереву, и жрец отрубал им правую руку и отбрасывал в сторону. После этого воины вели жертвы к чаше, наклоняли над ней их головы и кинжалами перерезали горло; кровь лилась в чашу. Когда все жертвы были умерщвлены, трупы их отнесли и бросили в овраг, а кровь из чаши выплеснули на хворост.

Затем к алтарю подвели несколько лошадей и задушили их, умело и быстро разделали туши, отделив мясо от костей. Кости побросали в хворост, а мясо мелко нарезали и забили ими желудки лошадей и на длинных жердях подвесили над хворостом, а хворост зажгли. Несколько воинов поворачивали жерди с мясом над огнём, доводя его до готовности.

Другие воины в это время несли из обоза вино и пиво, а также другие съестные припасы. Как только жертвенное мясо было готово, начался пир победителей. Кий из палатки слышал пьяные крики, песни; визги женщин... В палатку вбежал Мадит, бухнулся на колени перед Кием.

— Это как же тебя угораздило? Да ещё после битвы? Поехал бы со мной и с богатой добычей вернулся и с девочками! И целый-невредимый остался! А мы, брат, поразжились! Купеческий караван наспи ли, такой товар захватили, на год гулять хватит! Ну да ладно, я побегу! Тебе вина-пива принести? Не надо? Ну выздоравливай. Меня там такая краля ждёт, ты представить себе не можешь!

Целую неделю продолжался грабёж земли гарпиев. Шла весёлая гульба в лагере. Край был разорён до основания. На восьмой день аварское войско двинулось в обратный путь, за ним тянулись доверху нагруженные награбленным добром телеги.

Всю долгую дорогу Кий размышлял над сильными и слабыми сторонами аварского войска. Несомненно, закованные в железо катафрактарии представляли собой огромную, всесокрушающую силу. Трудно воевать против такого противника. Но Кий видел и слабые стороны железной когорты. Прежде всего, её малую маневренность и ограниченную подвижность. Нацеленная в одном направлении, она уже не в состоянии была изменить план боя, заранее определённый командующим. А бой — это водоворот, в котором обстановка меняется постоянно и надо искать новые способы поражения противника. На это аварская тяжёлая конница была неспособна. Гарпии — необученная толпа воинов, поэтому их легко побили. Но если с войском провести занятия, научить некоторым способам борьбы с катафрактариями, можно побороть и железную когорту. Например, если бы какому-нибудь гарпию удалось крюком стащить Кия с коня, то он в своём панцире не смог бы даже подняться с земли и был бы затоптан конями или убит пехотинцем, не оказав никакого сопротивления. Примеры борьбы показывали гарпии. Они подныривали под лошадей аваров, разрезали им брюхо, и кони, падая, подминали под себя воинов. Так погибло много его сослуживцев. И наконец, надо охватывать когорту с тыла, нападать с боков; закованные в железо воины станут лёгкой добычей противника. Так перекладывал он в голове накопленный опыт службы в аварском войске, совершенно не думая о том, пригодится ли ему это в будущем.

Но одно совершенно точно и определённо решил Кий — уйти из отряда. Сражаться в воинстве, поработившем местное славянское население, совершавшем набеги на Русь, ему было противно. Он не мог забыть и своё десятилетнее рабство. Поэтому, несмотря на неплохое жалованье, сытую жизнь и хорошее отношение к себе, он чувствовал себя чужим в этом войске, а на аваров смотрел как на врагов.

В военном городке в свою палатку он не пошёл, а остался у лекаря, ссылаясь на боли в плече, а также на то, что не может поднять руку даже на уровень плеча и вообще она его плохо слушается. Лекарь и так и эдак осматривал Кия, возился с рукой, делал массаж, прикладывал различные травы, натирая снадобьями, но Кий упорно твердил, что рукой он владеть не может, и к тому же она мёрзнет. Тогда по представлению лекаря командование уволило Кия из отряда, выдав жалованье за полгода службы. В тот же день он, распрощавшись с побратимом Мадитом, собрал свои нехитрые пожитки и отправился в Каменск.

В Каменск Кий спешил потому, что там ему должны были выдать документ об увольнении из войска по ранению; без него на пути на Русь у него возникли бы многие трудности при встрече с местными властями: откуда идёшь, как и почему на свободе, не сбежал ли из рабства или из войска?»

Военное ведомство располагалось в Акрополе, небольшой крепостце внутри Каменска, ограждённой высокой стеной из сырцового кирпича. Внутри него располагались кирпичные и деревянные здания аристократии; среди них выделялся двухэтажный дворец градоначальника с колоннами и террасами.

Акрополь тщательно охранялся. По крепостным стенам его прохаживались воины, а входные ворота контролировал отряд стражников. У Кия они проверили документ, выданный из войсковой части — кожаный лоскут с письменами и печатью, — и пропустили вовнутрь. Там он сыскал одноэтажное длинное здание военного ведомства и чиновника, который занимался личным составом войска кагана. Чиновник, невысокий, пухленький, с редкой бородкой сорокалетний мужчина, прочитал документ, повертел его в руках, похмыкал, а потом повёл Кия в другой конец коридора. Они вошли в кабинет, стены которого были завешаны сухими травами, на полочках стояли различной величины глиняные кувшинчики, горшочки, чашечки, воздух был наполнен терпким запахом трав и кореньев. Здесь помещался главный лекарь военного ведомства, толстый, с большими выпуклыми глазами сравнительно молодой человек.