Полный обряд хаджа продолжался на следующий день на восток от Мекки. Паломники, запасшись водой, шли в долину Мины и оттуда к вади Урана, служившему границей харама Мекки, ночевали там, а на рассвете бегом возвращались к Мине, чтобы встретить восход солнца и побить камнями скалу, которая символизировала темные силы. Затем совершалось жертвоприношение, и на этом хаджж завершался. В то же время у горы Арафат, находившейся за пределами харама Мекки, представители других племен совершали моление, о форме и смысле которого нам неизвестно.

До сих пор мы не упоминали ни одной даты проведения паломничества. Новый год у домусульманских арабов явно начинался с зимнего солнцеворота. Об этом свидетельствуют названия третьего и четвертого месяца – раби ал-аввал и раби ас-сани (первая весна и вторая весна), что примерно соответствует марту и апрелю нашего календаря, то есть новый год начинался в день солнцеворота или на следующий день. В этом случае становится понятной идеологическая сущность хаджжа в зу-л-хиджжа, снимающая многие неясности. Изначально это был праздник возрождения Солнца. Первая половина хаджжа – обход Ка‘бы, поклонение разным богам означало моление о возвращении Солнца, обращение ко всем небесным силам. Вторая половина – ночевка у вади Урана, бег на рассвете к Мине, побиение камнями скалы, олицетворяющее темные силы – акт, помогающий возвращению Солнца и празднование радостного события. Возможно, эта часть празднования была связана и с почитанием бога неба и громовержца Кузаха, память о котором сохранилась в народной памяти в названии радуги «луком Кузаха». Если главное паломничество было связано с возвращением Солнца, то другое, меньшее по значимости, паломничество в седьмом месяце, раджабе, вероятно связывалось с летним солнцестоянием.

К сожалению, установление связи главных праздников домусульманских арабов с примечательными моментами положения Солнца не помогает установлению точной хронологии этого периода. Сложность счета времени у домусульманских арабов заключалась в его двойственности. Большой годичный круг с празднованием определенных точек положения Солнца расходился со счетом года по 12 месяцам, определявшимся по фазам Луны. Солнечный год равняется 365,25 суток, а 12 лунных месяцев равняются 354 суткам. Следование счету по месяцам сразу отрывало праздники от тех точек положения Солнца, которые они должны были отмечать. Для согласования лунного года с солнечным нужно было вводить дополнительные дни. Эту важную религиозную задачу выполняли особые знатоки (жрецы?) одного из племен, обитавшего в районе Мекки. Сведения раннемусульманских авторов о том, как проводилась эта корректировка, очень туманны. Вроде бы эти «хранители времени» каждые три года, когда накапливалась разница в 33 дня, объявляли о наступлении дополнительного месяца, который, как и обычный первый месяц года, назывался ал-мухаррам. Таким образом, месяцы в пределах года сдвигались, и их дни невозможно точно привязать к датам нашего календаря. С этой неточностью нам придется примириться при последующем изложении событий.

Положение курайшитов как хранителей святынь возвышало их в глазах остальных племен, почитавших эти святыни. Они оказывались для паломников чем-то вроде хозяев, принимающих гостей с особыми правами и обязанностями. Так, они предоставляли паломникам свою одежду в качестве ихрама, а также должны были обеспечивать едой, питьем и кровом. Эти обязанности постепенно превращались в источник дохода: бесплатное предоставление одежды становилось платным, и еду предоставляли бесплатно только особо благочестивые и богатые люди. Впрочем, в те времена право на расходы ценилось порой выше, чем возможность получения дохода, так как все почетные обязанности хранителей мекканских святынь, так или иначе, требовали расходов. Для покрытия расходов, связанных с оказанием помощи паломникам, в Мекке существовало специальное самообложение – рифада. Кроме того, каждый состоятельный курайшит считал своим долгом превзойти представителей других родов своей щедростью и завоевать дополнительный авторитет.

Все функции, связанные с религиозно-политическим руководством Меккой, примерно до середины VI в. оставались в роду одного из сыновей Кусаййа, Абдаддара. Бану абдаддар были хранителями ключа от Ка‘бы, пользовались привилегией поить и кормить паломников, председательствовать в Дар ан-надва и нести знамя курайшитов. Привилегии отдельных родов вызывали недовольство других. После каких-то столкновений, видимо без жертв, стороны пришли к компромиссу: абдманаф получили право поить паломников, асад – кормить их, а за абдаддар сохранились руководство советом, право нести знамя и хранить ключ от Ка‘бы. Впоследствии, видимо, происходили новые перераспределения почетных функций.

Несмотря на их почти жреческую причастность к мекканским святыням, курайшиты поклонялись также другим святыням и другим божествам, особенно трем богиням – ал-Лат, ал-Уззе и Манат. Это хорошо демонстрируют теофорные имена, то есть такие, которые включали имя какого-то божества в сочетании со словом абд (раб) – Абдаддар, Абдаллат, Абдманат, Абдманаф, Абдал‘узза, Абдшамс. Характерное для язычества признание всех богов, отличавшее религиозную жизнь Средиземноморья до христианства, было свойственно и арабам.

Около 570 г. в жизни курайшитов произошло событие, отделившее полулегендарный период истории от времени, когда появляется возможность выстроить события в сколько-нибудь последовательный ряд. Этим событием стало появление под Меккой эфиопского отряда из Йемена, который сопровождал боевой слон. Мекканцы в ужасе бежали в горы, а присоединившиеся к эфиопскому войску арабы, почитавшие Мекку, отказались вступить на священную территорию с оружием, и святыни не были затронуты. Правнук Кусаййи, Абдалмутталиб, вступил в переговоры с эфиопским командующим и добился каких-то успехов. Но судьбу Мекки решили не эти переговоры, а начавшаяся эпидемия, от которой пал слон и стали гибнуть люди. Эфиопское войско поспешно отступило, бросив значительную часть обоза, которая была быстро разграблена наиболее смелыми и предприимчивыми курайшитами, среди которых вроде бы изрядно обогатился Абдалмутталиб.

Год, когда все это произошло, остался в памяти курайшитов как «год слона». Это очень важная дата в мусульманской историографии, потому что к этому году относят рождение пророка ислама, Мухаммада. Так или иначе, с оговорками или без них, его относят к 570 г. н. э., а на самом деле не возраст Мухаммада отсчитывается от этой даты, а дата «года слона» рассчитана из того, что Мухаммад умер в 632 г. на 63 году жизни.

Единственный поход эфиопской армии из Йемена на север датируется химйаритской мемориальной надписью 547 г. н. э., но это – слишком ранняя дата, а сведений о более поздних походах не имеется. Нельзя исключить, что был какой-то поход после 547 г., но никак не в 570 г.

Бесславный исход эфиопского нападения на Мекку способствовал еще большему укреплению престижа Мекки как богоспасаемого города, а с ним – и престижа курайшитов, которые получили почетный эпитет ал-илахи – «божье племя». С этим связывается расширение круга почитателей Ка‘бы и появление у курайшитов дополнительных претензий на исключительность в отправлении отдельных обрядов.

Исход этого грозного для Мекки события способствовал также выдвижению и обогащению Абдалмутталиба. Признанием авторитета Абдалмутталиба можно считать включение его в состав делегации курайшитов, ездившей в Сан‘а к Сайфу ибн Зу-Йазану с поздравлением по случаю изгнания эфиопов и воцарения его в Йемене. Произошло это в промежутке между воцарением Сайфа в 576–577 гг. и смертью Абдалмутталиба, последовавшей в правление Хормузда (578–590 гг).

Абдалмутталибу, как деду Пророка, приписывается большое благочестие, в частности пост в рамадан на горе Хира, раздача милостыни бедным после окончания поста, многократные обходы Ка‘бы. Дополнительную весомость Абдалмутталибу придавало большое мужское потомство – десять сыновей, некоторые из которых к рассматриваемому времени тоже занимали заметное положение, а если добавить к этому связи с другими семьями через браки дочерей, то получался еще более значительный род.