Ехали недолго, около часа. Ульрих с удовольствием отвечал на вопросы Франца, стремившегося выудить больше информации об Альфреде.

– Что ж вы постоянно живете вдвоем?

– А как же?! Привыкли. Мы с женой двадцать лет служим при доме. Меня мальчишкой генерал Карл фон Трабен взял в услужение. Сначала на конюшню. Потом я с ним в солдаты ходил, но ненадолго. Нашел себе жену и вернулся назад. Умерла моя Хильда сразу вслед за родителями Альфреда. С тех пор вдвоем. А раньше, как хорошо жили… Я садовником, Хильда по хозяйству. Благодать… Фрау Габи на нас нарадоваться не могла. Относилась как к своим…

– У вас есть сад? – машинально спросила Аделия. Она не прислушивалась к рассказам шофёра. Её мысли были зациклены на предстоящей встрече с Альфредом.

– Был… сейчас сплошные заросли. Пытаюсь поддерживать, – вздохнул Ульрих и добавил: – Хозяйки нет.

– Да, без жены плохо, – согласился Франц, – а что ж, герр фон Трабен не женится?

– Вот и я о том же… Только у него взгляд на женщин слишком придирчивый. Вечером вроде бы ничего, доволен, а утром говорит, увози-ка её побыстрее.

– Часто отвозишь? – со смехом поинтересовался Франц.

Ульрих почувствовал, что сболтнул лишнее. Посмотрел в зеркало на реакцию Аделии. Она никак не отреагировала.

– По-всякому бывает. Хозяин гостям всегда рад. И мне веселее.

– Кто ж его кормит? – не удержалась Аделия.

– О! Я же на фронте в обозе при кухне был. Научился кашеварить. Сам люблю поесть. Сейчас с продуктами сами знаете… Никаких запасов не осталось, а раньше…

Машин на трассе было немного. Ульрих ехал аккуратно, не превышая скорости. Страх, с утра колыхавшийся под сердцем Аделии, понемногу утих. Но ей хотелось, чтобы эта поездка длилась бесконечно долго…

Альфред сам открыл ворота. Машина въехала в маленький уютный дворик с фонтаном в центре и подстриженными кустами роз вокруг. Радушная улыбка на лице Альфреда не могла скрыть его волнения. Он был в домашней куртке вишневого цвета, в белой рубашке с широким отложным воротником и в мягких серых брюках. Пальцами левой руки нервно перебирал косточки четок.

Ульрих поспешил вылезти из машины и открыл даме дверцу. Альфред помог ей выбраться, при этом сильно сжав протянутую ему руку. Он очень боялся, что Аделия не приедет, даже поначалу хотел ехать за ней сам. Но сдержался, и вот она стоит перед ним. Такая же прекрасная, как и десять лет назад. Только взгляд иной – испуганно-выжидательно-восторженный…

Она почувствовала, что всё еще нравится ему. Правильно говорила Лида Померанец: «Пусть насилуют тело и душу, но не молодость и красоту. Сбереги это, а остальное всё само возродится».

Франц подошел к Альфреду, похлопал его по плечу, как старого приятеля.

– Спасибо за машину, отличная поездка.

– Проходите в дом, – пригласил Альфред и по праву хозяина пошёл вперед.

Дом был старый двухэтажный, с двумя башенками в готическом стиле и бельведером, из которого открывался прекрасный вид на озеро. Они вошли в большую залу с узкими высокими окнами. Старинная мебель, покрытая серыми чехлами, своей массивностью давала понять, что находится здесь давно и пережила не одно поколение хозяев. На многочисленных этажерках и полках разместились бесчисленные фарфоровые статуэтки. На стенах висели гобелены со сценками из охотничьей жизни. Мягкий свет настольных ламп под пышными абажурами, рассеивал солнечные блики, прорывающиеся в щели между тяжелыми гардинами. Пахло кошками. Приглядевшись, можно было заметить несколько пар глаз, внимательно следящих из-под диванов и кушеток.

– Ваши комнаты наверху, – Альфред показал рукой на лестницу, ведущую в бельэтаж.

– Я бы хотела немного отдохнуть, – тут же отозвалась Аделия. Она еще в машине решила, перед тем как объясниться с Альфредом, вынудить Франца самому выкручиваться из создавшейся ситуации.

– Да-да, ванна готова, там есть всё необходимое. – Альфред хотел было проводить её наверх. Но, взглянув на Франца, подумал, что это не очень прилично и обратился к Ульриху: – Проводи фрау.

Ульрих, загромыхав чемоданом, отправился выполнять приказание, Аделия последовала за ним.

– А мы… – обратился Альфред к Францу.

– А мы за новую встречу! – подхватил тот.

– Коньяк? Виски?

– Виски! Давно не пил виски! Я полностью поддерживаю войну с Англией, но Шотландию нужно заставить дружить, чтобы производили виски для великого рейха!

Они сели в кресла возле камина. Рядом стоял сервировочный столик на больших колесах, маняще притягивающий взоры матовой зеленью пузатых бутылок.

– Это еще довоенные запасы. С содовой?

– Лучше чистый.

Альфред наполнил два стакана. Себе разбавил водой из сифона. Выпили без дальнейших реверансов, подбадривая друг друга приветливыми улыбками.

– Надолго в Берлин? – не удержался Альфред.

– Пока не знаю. У меня в Австрии небольшой бизнес. Маленький мыловаренный заводик в Айзенштадте. Достался по наследству, думал – обуза. Я ведь в этом ничего не понимаю. А тут получил заказ для фронта. Мыло оказалось в цене. Сейчас подумываю о расширении производства. Для этого необходимо добиться нового заказа от военного ведомства.

– Получается?

– Получится. Мне обещали аудиенцию у Шпеера.

– О… – искренне удивился Альфред и снова наполнил стаканы.

Франц взял из его рук бутылку. Внимательно изучил этикетку.

– Макаллан? 30 лет?

– Коллекционный. Теперь уж всё равно… выпьем!

– Такого еще не пробовал, – признался Франц.

Посмаковав виски, Альфред продолжил:

– Надо же, как вам повезло с заводиком. А кому он принадлежал?

– Моей бывшей жене. Она переехала жить в Канаду. Мы расстались… заводик перешел мне.

– Понятно. Она еврейка?

– Когда я на ней женился, этот вопрос не был принципиальным. Нас давно ничего не связывает.

– Правильно сделали, что забрали еврейский бизнес, – поддержал Альфред, – достаточно выпили крови у германского народа.

Франц блефовал. Заводик он действительно купил по дешевке у одной еврейской семьи, которой помог через коридор НКВД эмигрировать в Канаду. О приобретении заводика он забыл доложить в Центр. Об этом стало известно из других источников. Тут-то у Франца и начались неприятности…

– Так вы богатый человек, герр Вальтерхофф?

– Пока война, да. Но тратить некуда. Всё по карточкам. Решил вот заняться здоровьем жены.

– Любите её?

Хотя вопрос прозвучал, оба оказались к нему не готовы. Наступила пауза, потребовавшая еще виски. Аделия, оставив их наедине, создала крайне неудобную ситуацию. Раскрыть карты – рискованно, а продолжать играть в тёмную – опасно.

– Она моя жена. Я обязан заботиться о ней.

– А где вы познакомились?

– В Канаде. В Монреале. Она жила на правах бедной родственницы у своей тётки, племянницы знаменитого венского архитектора Вильгельма Шранца.

– Я слышал такую фамилию. Фюрер увлекается архитектурой. Поэтому мы все немного образованны.

– Да. Бедняжка Аделия влачила жалкое существование. На неё было больно смотреть. От жалости до любви, сами знаете, один шаг. Просто так привезти её в Германию я не мог, поэтому предложил выйти замуж.

– Благородный поступок… – Альфреду трудно давался этот разговор. Ревность, недоверие и непонимание накапливались в его сердце.

– Поверьте, Альфред, я не воспользовался её положением, она сама была рада.

– Конечно, – Альфред подлил еще виски в стакан Франца, – а как она оказалась в Канаде?

– Её родители бежали из большевистской России. Отец до революции преподавал архитектуру в Санкт-Петербургском университете. Потом они умерли, а Аделию приютила дальняя родственница.

Альфреду очень хотелось узнать, кем и для кого придумана эта история. Неужели для шпионской деятельности? Но Аделия – агент НКВД? Разве такое возможно? Скорее жертва в чужой игре. Её странные намёки, недомолвки объясняются этим? Выходит, перед Альфредом сидит враг? Советский шпион или предатель?

Франц между тем с наслаждением пил виски мелкими глотками и рассматривал фотографии в фарфоровых рамках, расставленные на каминной плите. Среди них выделялась одна цветная – портрет Альфреда в форме летчика люфтваффе.