Вино было хорошим. Мне нравится вино. Нет, я обожала вино. Это, вероятно, лучшая когда-либо созданная вещь. Иисус любил вино. Он превращал воду в вино. Вино это хорошо. Однозначно вкуснятина.

Сидя за баром, я уставилась на три пустые бутылки, пока поглощала картофельные чипсы, которые купила, когда покупала вино. Позор, у меня закончилось вино. Мне нужно ещё, но я не уверена, что если покину сейчас квартиру, то смогу найти дорогу обратно. Мне придётся идти пешком. Может, я и пьяная, но не глупая. Я не могу сесть за руль. Не в таком состоянии.

Несколько чипсин не попало в мой рот, и я наблюдала, как они падают на пол. Я должна поднять их. Но мне всё равно. Элаю бы не было всё равно. Я должна поднять их ради него. Вместо этого я поставила пакет с чипсами и перешла к брауни, которые тоже купила. Брауни были хороши. Возможно, так же хороши, как и вино. Но не думаю, что Иисус ел брауни. В любом случае в воскресной школе никогда не упоминали о брауни. Я задумалась над тем, когда были придуманы брауни. Должна ли я погуглить это. Найти и отпраздновать день их создания.

Дверь захлопнулась, и я подпрыгнула, вскрикнув и уронив брауни. Наверное, я и его не подберу.

— Блисс? — голос Элая привлёк моё внимание.

— Привет, Элай.

Его взгляд переместился с меня на бутылки вина и на еду, которую я поглощала прямо со столешницы.

— Ты в порядке? Звонила Ларисса и сказала, что ты не появилась на работе.

Ах да. Работа. Я не в настроении работать. На прошлой неделе я взяла выходные, потому что мне было слишком тяжело покидать свою комнату. Я избегала всех, кого могла. Затем, когда пришло время выйти на работу, я проехала мимо неё и вместо этого направилась к продуктовому магазину, где купила вино, чипсы, брауни, торт, острые крылышки и немного винограда.

— Я была голодна. И мне сильно хотелось пить, — объяснила я.

— Я вижу.

Я протянула ему коробку с брауни.

— Они хороши. На них маленькие карамельки вместо орехов. Хочешь один? Я выпила всё вино, но у меня осталась еда.

У него округлились глаза.

— Ты выпила три бутылки вина?

Вздохнув, я кивнула.

— Да. Надо было купить четыре.

— Нет, ты должна была купить одну бутылку, — сказал он. — Давай остановимся на сегодня, ладно? Кажется, тебе уже достаточно. Утром ты будешь плохо себя чувствовать. Время спать. Иди, ложись, а я принесу тебе стакан воды и аспирин.

Я начала спорить, что я по-прежнему голодна, но мой желудок скрутило, и я покрылась потом.

— Хорошо, — согласилась я и направилась в ванную. Я нехорошо себя чувствую. Совсем нехорошо. Как только я дошла до двери своей ванной, мой желудок снова скрутило, и я побежала к унитазу, только я успела упасть перед ним на колени, как меня начало выворачивать наизнанку. Раз за разом.

Когда это наконец-то прекратилось и во мне ничего не осталось, у меня начались одни только пустые рвотные позывы, и я почувствовала позади себя Элая. Он держал мои волосы. Мне захотелось прилечь, и я начала ложиться, но холодное полотенце прикоснулась к моему лицу, и это было так приятно.

— Это поможет утром. Сейчас в тебе ничего не осталось. Давай уложим тебя в кровать.

Я встала, когда он поднял меня за руки, и, шатаясь, направилась в свою спальню. Кровать казалась такой далёкой, а поспать на полу — такой хорошей идеей. Я попыталась. Хотя Элай не позволил. Он заставил меня продолжать идти, и когда я наконец-то преодолела великий океан своей комнаты, я упала ничком. В мягкое тепло. На свою кровать.

Я никогда не была по-настоящему пьяной. Меня никогда не рвало из-за алкоголя. Я никогда не спала всю ночь в одежде с запахом рвоты. До сегодняшнего дня. Было больно открывать глаза. Но хуже всего был вкус в моём рту. Фу. Я закрыла глаза, и это помогло унять боль. Хотя не помогло с противным вкусом во рту.

В квартире слышались голоса. Элай не один. Мне не хочется вставать, и я надеюсь, что никто сюда не зайдёт. Вчерашний вечер был не самым лучшим. Вероятно, он был самым позорным. Но на какое-то время я была счастлива. У меня была еда, а алкоголь помог с пустотой и печалью, с которыми я пыталась жить всю последнюю неделю.

— Я сказал тебе, с ней всё хорошо, Ларисса. Оставь её в покое. — Голос Элая был достаточно громким, так что я могла слышать его через дверь.

— Она пропустила работу. Она неделю не выходит из своей комнаты. Ей больно Элай, и она нуждается в помощи. Ей нужен кто-то, кто вытянет её из этого.

Ларисса знает. Они все знают. Это стало новостью. Отец Октавии слишком известен, чтобы это было не так. Мир уже трубил о её закончившихся отношениях с внуком Дина Финли. Видеть это было ужасно. Знать, что у Нейта нет возможности спрятаться и погоревать в спокойной обстановке.

Затем дверь открылась, и, прищурившись, я увидела, что в комнату вошла Ларисса. Она закрыла за собой дверь.

— Я понимаю, что тебе больно. Всё это трагично. Ужасно и меня убивает то, что тебе приходится с этим сталкиваться. Из всех людей ты та, кто должен жить в счастливом мире, где не происходит всякое дерьмо. Но оно случается. Это причиняет боль. Ты знаешь это лучше всех. Как твой друг я здесь, чтобы заставить тебя встать с постели, помыться, одеться и вытащить тебя из этого места. Мы поедим поесть, погуляем по пляжу, сходим в магазин, что угодно. Ты больше ни дня не проведёшь здесь.

Мне хотелось поспорить, но не думаю, что с ней у меня есть хоть какой-то шанс.

— И очень хорошо, что ты напилась. Пропустила работу. И сделала что-то неожиданное. Как раз вовремя. Ты не можешь быть идеальной, Блисс. Никто не идеален.

Я ведь не пытаюсь быть идеальной, не так ли?

— Вставай. Идём. Ты воняешь вином и рвотой. — Она потянула меня за руку, и я села. — Ты самый сильный человек из всех, которых я когда-либо встречала. С тобой всё будет хорошо. Жизнь продолжается, и ты исцелишься. Ты найдёшь счастье. И он тоже исцелится.

Слёзы жгли глаза. Не из-за меня. Не из-за моей боли. А из-за Нейта.

— Она убила его сына, — это всё, что я смогла сказать.

Ларисса обняла меня.

— Да. Убила. Он будет долго переживать эту потерю. Но однажды он найдёт способ двигаться дальше. Он всегда будет помнить, но он исцелится.

— Я хочу, чтобы он исцелился. Но он никогда не будет моим. Я всегда буду напоминанием. Это причиняет такую боль. Я не хочу, чтобы он думал обо мне и мгновенно вспоминал об этом.

Ларисса крепко обняла меня.

— Со временем ты не будешь напоминать ему об этом. Ты будешь напоминать ему о самых счастливых моментах. О тех, которые он будет лелеять.

Она не права. Но я всё равно позволила ей это сказать.

Передо мной появилась чашка с кофе, пока я сидел, уставившись на волны, разбивающиеся об песок. Откинув назад голову, я посмотрел на Лилу Кейт. На этой неделе она была тихой. Не особо говорила на семейных собраниях или на поминальной службе. Но она такая. Она не громкая, как Калла. Она не пыталась привлечь внимание, как Феникс. И она не эффектная, как Офелия. Она просто… ну, она такая же, как и её мама.

— Как ты держишься? — спросила она, присаживаясь рядом со мной. Лила Кейт могла бы быть моим партнёром в преступлениях, когда мы были детьми, если бы не была такой чертовски милой. Она была такой хорошей и послушной, что я никогда не мог особо повеселиться с ней. Круз Керрингтон и я всегда ввязывались в какие-то неприятности, а Лила Кейт всегда была рядом, волнуясь о нас и пытаясь отговорить. Мы были вместе с рождения. Дразнить Лилу Кейт было нашей любимой забавой.

Всё изменилось, когда Крузу было тринадцать, а Лиле Кейт четырнадцать, и он поцеловал её. Затем через неделю Круз поцеловал Мелани Харнетт. Больше Лила Кейт не разговаривала с ним. Круз, казалось, не замечал этого. Он менял девчонок каждую неделю. Я знаю, что для Лилы Кейт всё было по-другому, когда она поцеловала Круза, в отличие от нашего с ней поцелуя. Нам не понравился тот опыт. Однако было очевидно, что она так не думает об их с Крузом поцелуе.