— Чем именно? — настойчиво спросил Оуэн. — Вы его видели?

Штамм одарил его сердитым взглядом.

— Не твое дело, — сказал он.

Затем, когда дядя Эдмунд посмотрел на племянника, на его лице появилось выражение еще более глубокого счастья. Он плавно опустил руку в карман пиджака. Захрустела бумага.

— Кстати, Питер, — внезапно сказал Штамм. — Я получил предложение на «Леди Пантагрюэль» от «Метро». Они заплатят на пять тысяч больше, чем эта мегера предложила мне вчера. Просто подумал, что тебя это заинтересует. — Он слегка прокашлялся. — Несмотря на злобный нрав и ужасные манеры мисс Бишоп, — добавил дядя Эдмунд, — но, если она уравняет щедрую цену «Метро», я еще могу передумать. Подумай об этом, мой мальчик.

Оуэн пытливо посмотрел на дядю. В который раз он соврал? Какая история была правдой, а какая нет? Что делать дальше? Он все еще размышлял над ситуацией, когда доктор Краффт тихо зажужжал.

— Мой сон был почти, как твой, Эдмунд. Да, все точно. Шхуна с путешественниками во времени. Странно, да? В общем-то, то же самое, но с той окраской, что мы разные люди и воспринимаем мир по-разному. Мне снилось, что эксперименты по созданию тессеракта точно пузырьки, всплывали на поверхность паравременного океана, привлекая внимание наших друзей и путешественников. И знаешь, якорь тоже заинтриговал меня. Теперь, когда я вспоминаю сон, кажется, что якорь раскачивался туда-сюда, как маятник. Конечно, он не мог сделать больше одного оборота... двенадцати часов. — Доктор Краффт замолчал, погрузившись в размышления.

— Действительно, почему? — прошептал он себе под нос. — Почему я так сказал? Часть сна, без сомнения. Время и пространство так легко перепутываются. — Тут он вздохнул. — Бедный мой, дорогой Макси, — сказал он. — С Макси я быстро бы выяснил, как и почему. А без Макси... — Доктор покачал седой головой, сердитый взгляд омрачил его лицо. — В последнем эксперименте по созданию тессеракта, — продолжал он, — я был почти уверен, что пробился в следующее временное измерение. Самая интересная цепочка размышлений зависла на краю моего разума. О, Макси, где же ты!

— Забудь о Макси, — коротко сказал Штамм. — Ты и так тратишь кучу времени на свои эксперименты. Вспомни, у меня только три недели, чтобы закончить черновую версию новой пьесы. Нынче утром мне бы хотелось получить твое полное внимание, Зигмунд. Вчера ты просидел весь день нос к носу с этой дурацкой каменной лягушкой. Сегодня у нас есть дела поважнее — Третий Акт.

— Но якорь!.. — слезно сказал Оуэн. — Жаль, что никто из вас не помнит, как он выглядел. Интересно, а может...

— Раздался голос овсяной каши, — неприятным тоном заметил дядя Эдмунд.

— Макси! — внезапно воскликнул доктор Краффт.

Он вскочил на ноги, а его старое лицо засветилось радостью.

— Да, я знаю, где Макси! Я вспомнил, где оставил его! В библиотеке, Эдмунд! Прошу прощения, мне нужно идти к Макси!

Быстро шаркая ногами, доктор Краффт пересек комнату и направился к двери в библиотеку. Отсветы его радостного лица, казалось, опережали самого доктора, словно луч фонаря. Штамм наблюдал за этим с саркастической усмешкой на хищном лице, что Оуэн нашел весьма озадачивающим.

— Дядя Эдмунд, — сказал он.

— Ну? — нетерпеливо проворчал тот.

— Не думаю, что поручители мисс Бишоп поднимут свою цену еще раз. Но продажа может состояться по их последней цене, если я скажу ей об этом сегодня.

— Эдмунд! — Испуганный крик доктора Краффта поднял дядю и племянника на ноги. — Эдмунд! Грабители! Воры! О, мой бедный Макси!

БИБЛИОТЕКА, действительно, представляла собой страшное зрелище. На ковре поблескивали осколки стекла из резных дверей. Дождь промочил шторы, а бесформенные кучи грязи вели по мокрому ковру к стенному шкафу. Прежде его дверцы были застеклены. Прежде в нем хранилась удивительно неинтересная коллекция золотых монет, собственность С. Эдмунда Штамма. Теперь там было пусто.

Штамм драматически выдохнул сквозь стиснутые зубы.

— Мои монеты! — воскликнул он и помчался в другой конец помещения к разграбленному шкафу.

— Макси! — рванувшись за дядей Эдмундом, рассеянно вскрикнул доктор, но он добежал только до гигантского стола и нагнулся, чтобы мягко похлопать по пустой, обширной поверхности. — Прошлой ночью он сидел тут. Теперь я вспомнил. О, бедный Макси, тебя украли! Эдмунд, мы должны вернуть его, иначе я пропал!

— Чепуха, — осматривая шкаф, сказал Штамм. — Мои монеты пропали — тысячи долларов. — Он ужасно преувеличивал, хотя коллекция, действительно, имела некоторую стоимость и была хорошо застрахована. — Зачем ворам понадобилась каменная лягушка? Неужели она чего-то стоит, как и мои монеты?

— Только для меня, — печально ответил Краффт. — Я знаю, он сидел вот тут. Теперь я четко помню. Его, наверное, забрали воры, и я больше никогда не смогу размышлять.

— Питер, — холодно обратился к племяннику Штамм. — Принеси мне телефон.

— Но, дядя Эдмунд, — возразил Оуэн, глядя на стену за столом, где среднего размера сейф выставлял напоказ стальной кружок, прикрывающий панель цифрового замка, — не лучше было бы сначала проверить все? Возможно, грабители взяли не только монеты. Давайте, я открою сейф?

— Я сказал, тащи мне телефон, — еще более холодно повторил Штамм . — Не нужно терять времени, юноша. Каждая секунда промедления дает грабителями возможность убраться еще дальше, что усложнит полиции их поиск. Оставь сейф в покое. Ты бы хотел узнать шифр, не так ли, мой умный юный друг? Возможно, ты расстроишься, узнав, что в сейфе нет ничего дорогостоящего, — только различные бумаги. Так ты дашь мне телефон, или я должен вызывать полицию, крича из открытого окна?

Оуэн молча передал устройство дяде. Пока он диктовал номер мэра, в голосе Штамма было определенное яростное удовлетворение.

— Теперь посмотрим, — ожидая ответа, бормотал он. — Сейчас этот дурак, называющий себя начальником полиции... алло, алло! Это ты, Джеймс? Говорит С. Эдмунд Штамм. Мой дом ограбили.

После этого драматического объявления, телефон что-то радостно пролопотал.

— Это сделал начальник Иган, — уверенно сказал дядя Эдмунд.

— О, я не обвиняю лично его. Не говорю, что это он ограбил меня своими жирными руками. Но преступность уже давно бушует в Лас Ондасе, Джеймс, и это последняя капля. Знаешь, какие у меня неприятности из-за этого человека? Иган должен уйти!

Телефон опять что-то прошипел.

— Да будь у него хоть шесть десятков детей! — рявкнул дядя Эдмунд. — Долг мэра Лас Ондаса защищать граждан своего города. Это место стремительно превращается в новую Касбу. Я больше не хочу, чтобы мое имя связывали с притоном, в котором воняет также, как и в самых дешевых кварталах Порт-Саида.

Из телефона понеслись увещевания.

— Нет, — отрезал, наконец, Штамм. — Либо уходит Иган, либо я, и это окончательное решение. Предупреждаю тебя, Джеймс, я серьезно думаю о том, чтобы переехать. Выбирай между нами. Иган преследует меня повсюду, и мне это надоело. Кто отправил полицейского докучать мне в четыре часа утра на прошлой неделе, когда я устраивал вечеринку? Иган. Кто сунул штрафную квитанцию под стеклоочиститель моей машины? Кто пытался заставить меня в воскресенье проехать дальше, когда я припарковался посреди Мэйн-стрит, чтобы раздать автографы? Говорю тебе, Джеймс, либо Иган, либо я. Делай свой выбор.

Дядя Эдмунд с силой положил трубку. Но когда его глаза встретились с тревожным взглядом Оуэна, в них светилась непривычная доброта.

— Отметь этот день красным, — метафорически скомандовал Штамм. — Мой триумф над этой тупицей, наконец-то, состоялся. — Он взглянул на тихонько причитающего Краффта. — Не могу сказать, что сильно скорблю из-за пропажи Макси. Эта каменная лягушка и так отняла у тебя слишком много драгоценного времени, которое лучше было бы посвятить мне. Я отлично себя чувствую, Питер. Это — прекрасный день, жаворонки кружат над головой, и я, может быть, соглашусь на то, чтобы мисс Бишоп приобрела мою пьесу, если она застанет меня в хорошем настроении и будет следить за своим злобным нравом. Ты уверен, что у ее поручителей есть в наличии нужная сумма?