Я не понимала, куда он клонит, но перебивать не стала.

- Стражи ограничивают скорбящих. Если у таких как ты появлялся любимый, его заставляли исчезнуть. Если кто-то оставался на месте слишком долго, целые деревни подвергались переселению или уничтожению. И ты была такой, скитающейся без дома и семьи банши, что не имела привязанностей.

Он замолчал, а я начала вникать в суть его слов.

- И, - ненавязчиво потребовала продолжить.

- И это предосторожность, вынужденная мера. Как только банши встречала любимого, и с ним вскоре случалось несчастье, от нахлынувшего отчаяния, плакальщица сходила с ума. Так было с каждой, кому посчастливилось стать хоть ненадолго счастливой.

- И со мной…

- Да. С тобой тоже. Изначально тебя ограничивали, как и всех, но ты решила добровольно уйти из этого мира. Вот тогда эльф дал тебе и дом, и возлюбленного, и друзей. Ты стала счастливой.

- Ненадолго, - я вспомнила, чем все закончилось.

- Ненадолго. Твой дом уничтожили, твой любимый умирал. Неудивительно, что ты сорвалась. Тут любой бы уже свихнулся. Вот только безумие скорбящих чревато разрушением мира. Вы облегчаете боль родным умерших и самой душе, но никто не в силах утешить вас и убрать боль вашего отчаяния. Это страшно.

- Широ многое мне позволил. Слишком многое, - произнесла вслух то, о чем подумала.

- И ты единственная выжила, - подбодрил меня феникс.

- Зато пол долины уничтожила.

- И осталась в своем уме, приняв себя такой, какая ты есть. Это твой крест. Но если ты решишь уйти, ты не только пустишь под откос все жертвы эльфа, ты бросишь целый мир в пучину отчаяния. Некому будет смягчать горечь утраты любимых и переживания самого умершего. Ты не чума, Дана, ты лекарство для этого мира. Пойми, без тебя будет хуже, чем с тобой и половиной уничтоженного мира.

- Ты говоришь правильные вещи, но узнав, какова любовь, что такое дом, его тепло и уют, то чувство, когда вся долина встречает тебя, я не хочу жить без всего этого.

- А кто сказал, что тебе нужно жить без этого, - удивился феникс, - отстрой долину, засели ее. Построй новый дом.

- Да, вот только…

- Ты встретишь достойного мужчину и будешь счастлива, - чересчур уверенно это прозвучало.

- Ты не можешь видеть будущее, - фыркнула я.

- Мне это и не нужно, - и одна из моих эмоциональных слабостей, а проще говоря, друг, развернулся и пошел к берегу. Разговор был окончен. Мудрейший в этом мире сказал все, что хотел.

Если честно, умирать расхотелось. Перспектива, описанная Ласканом, действительно выглядела привлекательно. Я отстрою свой дом заново. В конце концов, я уже умею справляться со своим «безумием».

Плеснув в лицо горячей воды, и все еще прибывая в раздумьях, я вышла на берег и направилась в город. Но вот странность, оцепление стояло вокруг бассейна и никуда не собиралось уходить. Тогда как прошел Ласкан? Думаю, этот вопрос останется без ответа.

Глава 14 Первая кровь

Не бойтесь, королева, кровь давно ушла в землю.

И там, где она пролилась, уже растут виноградные гроздья.

М. А. Булгаков «Мастер и Маргарита»

- Ну вот, а ты боялся, - ласково погладив мальчишку по голове, Ратха распутала последнее плетение линкетто в волосах Кайи.

- И теперь я не умру? – с надеждой спросил мелкий. Всезнающие, какой же он все-таки еще ребенок.

- Только если своей смертью, - поддразнила его гоблиана. Кельпи улыбнулся и в тот же ван нахмурился.

- А меня ждет скорая смерь? – тут же задал очередной вопрос Кайя.

- Да, если продолжишь задавать глупые вопросы, - прикрикнула на коняшку я.

- А-а-а-а, значит все в порядке. Тогда я за братом схожу, - и он выскользнул из дома Ратхи.

- То есть, его не успокаивать надо было, а напугать, чтобы он перестал бояться? – немного обескуражено спросила Первомать, - оригинальный подход в воспитании плотоядного водного духа.

- Они терпеть не могут, когда не видят врага, но чувствуют угрозу. Еще больше их бесит, когда эту угрозу невозможно убрать.

- Или сожрать, – продолжила за меня Ратха.

- И это тоже. Кстати, - и я указала большим пальцем себе за спину, где еще болтались потревоженные шторы из кожи у входа в дом. Их использовали во всем Уртшанге за место двери, - сейчас сюда заявится кельпи, страстно жаждущий моей преждевременной кончины и, желательно, от его собственных лап.

- Какое у тебя интересное сопровождение, - фыркнула плетунья, - так может к плетениям линкетти добавить еще и мое с проклятием скорой смерти?

- Чтобы мелкий меня возненавидел! – ужаснулась я перспективе, - нет уж, пусть живет. Мы с ним вроде как стали понимать друг друга.

- Может тогда заплетайку вплести между делом? – хитро подмигнула Ратха.

- Ну и зачем мне путающийся в своих ногах кельпи на поле боя? - скептический взгляд подействовал. Плетунья поняла свою ошибку.

- Ладно, сама что-нибудь придумаю, - я только хотела пристыдить подругу, как та продолжила, - это не помешает его способности воевать. Так, подпортить жизнь чуть-чуть, - последнее она произнесла уже себе под нос, но я все равно ее услышала. Бедный Палан. Своих Первомать защищает, как окотившаяся самка таара детенышей, то есть зубами, клыками и без жалости.

- Приветствую Первую мать и Первую сестру, - Палан слегка поклонился и без приглашения вошел внутрь.

- Да уж. Теперь становиться ясно, отчего Иргих по сей день заикается, - гоблиана повернула голову ко мне и уточнила, - смею предположить, это все почтение, на которое способен сей индивид, и требовать большего абсурдно?

- Именно. Вообще удивлена, что меня в кои-то веки не миледи обозвали.

- Я никогда не обзывал вас… - начал было Палан, но по моему виду понял, ложь не удалась, - может изредка, когда миледи уж очень хотела упокоиться и меня за собой утянуть.

- Садись, буду расплетать произведение искусства линкетти. Эх, это ж такой оберег уничтожить придется.

Ратха так вздыхала над всеми плетениями. По ее мнению, мелкие ночные пакостники сделали огромный подарок коняшкам, вплетя в их волосы заговоры от хвори и мора, а глупые духи, включая Палю, не понимают своего счастья. Первомать хотела было заплести кобыле обереги настоящей плетуньи, но Палевая только от высказанного предложения начала брыкаться и вернулась к излюбленному приему: копытоприкладству. Теперь личная охрана Первоматери красуется синяками во всевозможных местах, так как сидение и лежание гоблинов не смилостивило буйную натуру духа земли, а только раззадорило ее.

- Ну вот и все. Волосы распутаны, заговор разрушен, - и к моему удивлению, Ратха нежно провела по волосам Палана, пропуская смоляные пряди между пальцев с затаенным удовольствием.

Когда кельпи ушел, гоблиана мне подмигнула, но объяснять свое странное поведение не стала. Неужто и вправду прокляла?

- А теперь садись, - она похлопала ладошкой по пуфику перед собой, - будем тебе выстраивать непробиваемую защиту.

- Обойдусь, - отмахнулась я.

- Сушка, быстро сядь. Обещаю, что плетения будут направлены только на защиту.

- И никаких там поисковиков истинной любви или заговоров для покладистого нрава? – уточнила я.

- Никаких, - пообещала подруга, - садись, давай, недоверчивая моя.

У Ратхи ушло два вата на то, чтобы обезопасить меня от всего, что можно. Плетения были от шальной стрелы, направленного кинжала, случайной смерти (это она так ненавязчиво сказала о моей неуклюжести), атакующего заклинания, удушения, утопления, повешения, сожжения, удара по голове, потери сознания, больного разума, хвори, мора, хищных животных и даже от насекомых. Короче говоря, о моем везении плетунья была особо низкого мнения. Она не вплела еще парочку заговоров только потому, что фантазия закончилась, да и решила, что сама я себе вены резать не стану.

- Я не помешаю, - в покои заглянул Широ. Никакого официального приветствия с его стороны не было.