Припадая на больную ногу, Борк надвигался на последнего противника и видел страх в его глазах. Ему было приятно, он уже убил, по меньшей мере, двоих, и этот теперь в его власти. Похоже, у него серьёзно повреждена правая рука. Солдат отступал, он готов был бежать с арены, но знал, что его разорвут недовольные зрители.

– Не убивай меня, хагант! Буду служить тебе как собака, – хрипло взмолился он, когда его спина упёрлась в барьер.

Борк мрачно покачал головой и схватил его за горло. Глаза несчастного троглодита вылезли из орбит, он был безжалостно задушен под восхищённый рёв толпы.

Победитель откинул со лба потные волосы и торжествующим взором обвёл зрителей, плохо различимых в темноте за линией костров. Потом обернулся к Мохону и твёрдо выдержал его тяжёлый взгляд. Пока уносили убитых и раненых, Борк отдыхал у барьера. Ему хотелось пить. Он знал, что сейчас по традиции поднесут чаши со свежей кровью, чтобы троглодан и его противник, которые должны биться насмерть, почувствовали прилив сил и порадовали публику жаркой схваткой. Он помнил, что ему пить нельзя.

Вскоре появился Гхон с ритуальными чашами, сделанными из человеческих черепов, инкрустированных серебром. Мохон взял ту, которая была ближе к хаганту, и Борк порадовался предусмотрительности своего сообщника, догадавшегося всыпать порошок в обе чаши. Троглодан жестом поприветствовал публику и медленно осушил чашу. Хагант протянул руку за второй, но как бы небрежно задел край ритуального щита, служившего подносом. Чаша заскользила по гладкому металлу, Борк попытался схватить её двумя руками, но этим только ухудшил дело – чаша опрокинулась и упала на землю, кровь расплескалась.

Толпа взорвалась хохотом. На хаганта показывали пальцами и улюлюкали. Мохон наклонился к его уху и, смеясь, прокричал:

– Ты просто щенок, хагант Борк. Твоя черепушка скоро покатится, как эта чаша.

Борк не ответил. Он копил злость.

Резко прозвучал рог, медленно и грозно забили боевые барабаны. Это был сигнал к началу поединка. Противники начали сходиться. Борку приходилось всё время разворачиваться вправо, потому что Мохон заходил со стороны больной ноги. А Мохон вдруг сделал обманное движение и стремительно напал слева. Хагант получил в одно мгновение три удара, а ответить успел только одним. Этот удар – точно между глаз – разъярил врага, который рассчитывал на лёгкую победу. Мохон проскользнул за спину Борка и пнул его по искалеченной ноге, быстро отскочил, чтобы не попасть под ответный удар, и захохотал, когда увидел страдания противника.

Борк скорчился от боли и заскакал на одной ноге, стараясь сохранить равновесие. Мохон обошёл арену по кругу, размахивая руками и приглашая зрителей посмеяться вместе с ним. Толпа ревела. Хагант был беспомощен, он не мог не то что догнать противника, но даже быстро повернуться в его сторону. Ему казалось, нога превратилась в огромное горящее бревно. Борк терпел невыносимую боль и каким-то чудом держался вертикально. Он изредка отбивался, рассчитывая каждый удар, и кружился на месте.

Наконец, Мохон свалил его на колени. Он попытался встать и не смог. Конец был близок. Борк ждал последнего удара, следя за Мохоном окровавленными глазами. Мохон подходил уверенно и медленно, упиваясь обречённостью врага. И вдруг он споткнулся. Его повело в сторону, и он едва удержал равновесие. Остановился и потёр лоб. Порошок! Он, наконец, подействовал! Борк сначала боялся поверить, но убедился, воспрянул духом и, собрав все силы, ударил троглодана головой в живот. Мохон отлетел к барьеру и лежал, раскинув руки. Его нижние рёбра, наверно, были сломаны, он дёргал головой и даже не пытался подняться. Борк на коленях подполз к нему и схватил за горло. Зрители сначала притихли (настолько неожиданной была развязка), а потом разразились радостным рёвом. Это был триумф Борка. Он откусил у Мохона большой коготь в качестве трофея и кое-как поднялся на ноги, чтобы принять троглоданскую цепь. Его шатало, несколько солдат из его отряда бросились к нему и торжественно унесли с арены.

Выборы троглоданов закончились далеко за полночь, потому что количество отрядов приближалось к двадцати. Восемнадцать новых и старых, сохранивших свои полномочия, троглоданов принесли офицерскую присягу наместнику. Ещё неделю солдаты терпели тесноту, пока готовился к походу огромный обоз. А шестнадцатого октября армия двинулась.

Грязь. Дождь. Холодный ветер. Унылая степь кругом. Низкие серые тучи. Серая даль. Серая дорога под ногами. Жалкая вереница мокрых деревьев по краю дороги. Гниющие листья.

Медленно движется по дороге армия зла. Разбрызгивая лужи, размазывая грязь, плюясь и ругаясь, натыкаясь на спины передних, падая под ноги задним, обсасывая припрятанные кости, бросая злобные взгляды на командиров и тоскливо оглядывая дали, кутаясь от ветра или подставляя потные шеи моросящему дождю, страдая от усталости и неистребимого голода, с ненавистью ко всему миру шагают сотни троглодитов. У Малиновой Пади армию нагнали городские вороны, их было так много, что они закрыли полнеба своими чёрными крыльями. Здесь же дожидались волки, сбежавшиеся из окрестных степей в надежде на богатую добычу. В этом маленьком чудесном лесочке троглодиты устроили долгий привал. А когда они ушли, Малиновой Пади больше не стало: остались только пеньки, кучи золы, яма не месте родника, у которого не нашлось столько воды, чтобы хватило всем жаждущим, и разорённый, стоптанный малинник, в котором по-осени ягод и быть не должно, а всё-таки надо было. Ночью огласилось это место скорбными криками какой-то птицы, чудом оставшейся в живых. Долго кричала птица, призывая кого-то, а потом улетела в луга, оплакивая свой потерянный мир.

Троглодан Борк пересчитывал своих солдат на каждом привале – ему это доставляло удовольствие. Это было и полезно, чтобы знать, на сколько голов уменьшился отряд за время похода. По дороге троглодиты то и дело грызлись между собой, оставляя на обочине упавших сородичей. Если те не могли подняться, их полагалось добивать. В конце колонны мертвецов собирали и складывали на повозки. В Малиновой Пади солдаты чуть не убили Гхона, которого Борк назначил хагантом, как обещал. Но быть младшим офицером у троглодитов – опасная должность: заставить подчиняться их можно только силой, и горе тому хаганту, который окажется слабее своих подчинённых. Так и произошло с Гхоном.

– Я должен наказать кого-то, – сказал Борк провинившимся солдатам. – Ты. И ты. Что мне с вами сделать? Ну, что скажете?

– Не я начал, – попытался возразить один, а второй промолчал.

– Знаю, что не ты! – воскликнул Борк и рассмеялся. – Но мне не нравится твоя морда. Думаешь, я забыл, как ты ударил меня на выборах? Надо отбить у тебя желание стать троглоданом. Ещё я прибавлю тебя, – он указал на троглодита, выделявшегося среди других ростом и толщиной шеи.

– Почему я, троглодан! – испугался тот и попятился.

– Взять их! – приказал Борк своим телохранителям.

Солдаты были жестоко выпороты, а Гхон разжалован в саки (так троглодиты называли адъютантов-прислужников) и в таком качестве сразу получил посильное дело – перевязать троглодану больную ногу. Жёсткая тугая повязка и прилаженная поверх сапога деревяшка давали возможность Борку передвигаться почти безболезненно. Нога быстро заживала – видно, Мохон нечаянно вправил сустав, когда, желая поиздеваться, пинал Борка по больному месту. И двух недель не прошло со дня выборов, новоиспечённый троглодан ещё не привык равнодушно принимать все радости власти; он приказал солдатам поставить себя на ноги, хотя мог бы и сам подняться с пенька. Презрительным взором осмотрев своё отдыхающее воинство, Борк удалился в троглоданскую палатку и прилёг. Два телохранителя встали у входа.

В Малиновой Пади армия отдыхала до вечера. Солдат ожидал ночной марш, следующая остановка – лещанская деревня. В этот лесок наместник стягивал последние силы. Под вечер пригнали колонну новобранцев и подвезли клетки с гигантскими змеями. Чудовища имели по две головы (вторая – на месте хвоста), их тела были сплошь покрыты костяными пластинами. Мутанаками звались они. Водились они в пещерах Тибета. Издавна мутанаки и троглодиты использовали друг друга в пищу. Теперь же змеев приручили, откормили, заставили повиноваться приказам и привезли на чужбину. Десять клеток с этими тварями стояли посреди дороги.