В дверях стоял кучерявый Шагинян в семейных трусах и мутно смотрел на гостью. Дама оттолкнула Шагиняна и ворвалась в мастерскую. Как при Бородине здесь все смешалось в кучу, только вместо коней и людей всюду валялись пивные и водочные бутылки. Бурков храпел на раскладушке в спущенных до колен брюках. Дама принялась безжалостно его расталкивать и дубасить.

Художник приоткрыл глаза и стал вяло отпихиваться от «непрошеной гостьи». Его отсутствующий взгляд поведал гостье о многом, и она применила шоковый метод. На физиономию Буркова выплеснулось полтора литра воды, предназначенной растениям. Бурков метался, как попавший в ловушку Кинг-Конг, и нецензурно орал. Все попытки вскочить с раскладушки терпели фиаско: спущенные штаны как кандалы сковывали ноги несчастного.

– Шагинян, кто привел сюда эту блядь?

– Так это же твоя знакомая!

Дама вдруг замерла и отшатнулась от Буркова. Художник смотрел сквозь нее нечеловеческими глазами.

– Сережа, а как же Панама?

В тишине неожиданно прорезался Шагинян:

– Ну вы же видите, он не в состоянии…

«Панамская легенда» и припомнилась мне, когда он полез с этими двадцатью пятью тысячами. Бурков смотрел взглядом, полным надежды, и мое сердце дрогнуло.

– Ну так что, Саня, поможешь деньги припрятать понадежнее?

– От кого припрятать?

– Да от меня, бляха-муха…

Серега засуетился, схватил меня за локоть, и мы вышли.

Мы остановились у входа в мастерскую. Бурков напряженно морщил лоб. Я кратко поведал ему о рублевых и валютных банковских вкладах и покупке золотых инвестиционных монет. Про игры на форексе и паи в управляющих компаниях я сознательно умолчал. От золота он пришел в дикий восторг.

– Ну, ты голова! Конечно, нужно брать золото. Золото ведь не какое-нибудь говно типа банковских вкладов!

Через неделю Сергей мне перезвонил и напомнил про разговор. Деньги были уже у него. Жгли карманы. Буркова лихорадило:

– Сашка, только умоляю, узнай, как быстрее золото взять, а то боюсь, не удержусь.

– Не паникуй, завтра к обеду будет у тебя золото.

Я нашел банк на Звенигородской с самым выгодным курсом покупки и договорился с Серегой на два часа дня. Он опоздал на полчаса. Я не злился, тридцать минут для такого хорошего художника – статистическая погрешность. В кассу я зашел первым, внятно изложил сотруднице цель визита следующего клиента и вышел обратно. Клиент пошел на дело с просветленным лицом двоечника, неожиданно получившего пятерку.

Минут через пять он вышел, потирая пластмассовые пластиковые коробочки потными руками.

– Саня, ты подумай, как они здорово называются – «Георгий Победоносец»! Вот это по-нашему! Я ж сам из-под Вологды, люблю все русское: баньку с веником, босиком по росе. Спасибо, брат, сам бы я точно не управился!

– Учти, там у тебя еще три тысячи должны остаться.

– Да, что-то около того. – Бурков тут же проверил свою наличность, испуганно поглядывая на меня. Все сошлось. Он задорно хлопнул себя по карману джинсов и радостно протянул мне лапу.

Через три дня я улетел с семьей на море, и художник Бурков со своими монетами на несколько недель вылетел из моей головы. Через месяц мы возвратились отдохнувшими, загорелыми и расслабленными. Через пару дней я заехал навестить Кирилла. Заваривая чай, он насмешливо посматривал на меня:

– А ты знаешь, что Буркова чуть не посадили из-за твоих монет?

– Как посадили, ведь я все устроил?

Кирилла всегда выгодно отличало умение образно и живо рассказывать истории. Он разлил чай, раскинулся в кресле и закурил…

«Пришел короче Бурков с монетами к Шагиняну в мастерскую и начал хвастаться своим золотишком. А там гад Павлов был. Сели они за стол, стали отмечать покупку. Раздавили пару пузырей, и тут гад Павлов засомневался в подлинности золота. Бурков обиделся, раздал монеты и стали они их кусать по кругу под водку. Гад Павлов убедил всех, что золото нужно брать на зуб. Кусали они монеты до тех пор, пока водка не кончилась. Но слушай дальше…

Через неделю у Буркова закончились деньги, он залез в долги и вспомнил про монеты. Пришли они с Шагиняном в банк, а там их огорошили: сказали, что выплатят только часть суммы. Бурков психанул, тебя вспомнил добрым словом, банкиров обругал, но от безысходности решил продавать.

У кассирши глаза как телескопы стали, когда она увидала Бурковское «золотишко». В общем монеты она принимать отказалась. Зачем, говорит, вы испортили золото? Бурков завопил и потребовал начальников. Явились охранники, попробовали успокоить его, да все без толку. Пришлось вызывать подкрепление, и только после этого его вытолкали на улицу, где его ждал, переминаясь с ноги на ногу, бедный Шагинян. Бурков плакал от несправедливости, а у метро вдруг взял, да и загнал все свое золото за пять тысяч какому-то барыге. Вот какой бизнес у художника получился! Но это еще не все. Взяли они с Шагиняном пузырь и здесь же его оприходовали. У Буркова съехала крыша: он заявил Шагиняну, что пойдет мстить банку. Шагинян схватил его за рукав:

– Не ходи! Не надо!

– Не лезь, Шагинян, душа болит…

Поднял Бурков с клумбы два булыжника и пошел к банку, а там расхерачил средь бела дня им пару витрин. Больше бы разбил, если бы не выскочила охрана и не повязала его вместе с Шагиняном. Бедный, бедный Шагинян…

Короче, напрягли всех знакомых в Союзе, чтобы парней из ментовки вызволить. Слава богу, там остались мужики с юмором, замяли бурковские подвиги. Вот такая инвестиция у художника вышла, ек-макарек».

– Где он теперь?

– В Вологду укатил.

– Что, по росе соскучился да по бане с веником?

– Да нет, он там в одном монастыре часовню реставрирует.

– Уж не Георгия ли Победоносца?

– А ты откуда знаешь?..

Имя молодого скульптора Кирилла Даландина прогремело в Питере в начале девяностых, после успеха дерзкого Шемякинского Петра. Горожане в то время толпами шли к этому памятнику на Петропавловке. Старики ворчали, недобрым словом поминая мэра-демократа, допустившего «это безобразие», молодежь по большей части скалила зубы и фотографировалась с царем. Даландин тогда комментировал:

– Молодец Шемякин, отлично сработал! Люблю здоровое хулиганство.

Я удивился. Мой друг, обычно распекавший маститых коллег, тиражирующих художественную макулатуру, принял Шемякина и оценил по достоинству…

Примерно через год после этого разговора Кирилл, вдохновленный экспериментом Шемякина, сам вылепил царя Петра, на голове которого красовалась… черно-белая шахматная доска.

Все опешили, а автор только хитро улыбался:

– Так им всем и надо!

– Кому им-то?

Про Кирилла с его Петром-шахматистом писали в городских газетах, и скульптор Даландин замелькал на телевидении в первых ток-шоу. Все чаще рядом с его именем стала появляться приставка: «скандально известный». В телеящике Кирилл сидел рядом с известными журналистами и обаятельно вешал им лапшу на уши:

– Петр – великий шахматист в большой европейской политике. И в Голландию он ездил не случайно. Обратите внимание на то, что там у них даже полы, словно черно-белые шахматные доски. Так что все сходится.

Журналисты дивились этой смелой гипотезе молодого нахала и на всякий случай не спорили с ним. А Кирилл кочевал из программы в программу и, словно тогдашний Курехин или Гребенщиков, пудрил уважаемой публике мозги.

В те дни «шахматиста» обсуждали даже девицы с моего потока, а я не без гордости козырял пред ними дружбой со скандально известным скульптором. Вскорости Кирилл загнал своего Петра за хорошие деньги одному толстосуму, открывшему ресторан в голландском стиле рядом с домиком Петра на набережной. Дела у толстосума сразу пошли в гору. Многие посетители специально шли отобедать в ресторан «Петровский» после прогулок по Петропавловской крепости и домику Петра.