На первом снимке женщина в черных трусиках с маленьким бантом в розовый горошек на вершине ее попки. Ее ноги гладкие и скульптурные. На следующем снимке на женщине надеты чулки с винтажной кружевной подвязкой на бедрах, и она, нагибаясь, расстегивает пояс с подвязками, ее зад хорошо виден. Я потираю ладонью затылок и тяжело дышу, пока поезд грохочет под землей.

Становится только жарче, и я горю, запекаюсь в общественном транспорте в окружении парней в костюмах и мам с малышами, хипстеров и туристов и всех-всех, и мне все равно.

Потому что эти фото — все, что я вижу. На следующем снимке женщина лежит на спине, раскинувшаяся поперек кровати, голая, ее губы раскрыты в форме буквы «О», и парень, с которым она сейчас, пожирает ее киску ртом. Руками он обхватывает ее задницу, сжимает, пока зарывается лицом между ее ног. Она в каком-то диком блаженстве.

На следующей — женщина в порочном раю. На ней надеты только туфли на каблуках, она стоит, склонившись над кухонным столом, а ее любовник на коленях разводит ее ягодицы и облизывает киску. Его пальцы вонзаются во влажную плоть, пока он жадно ее поглощает.

Я сворачиваю сообщение и закрываю глаза, впитывая то, что Харпер только что сказала мне без слов.

По этим фотографиям я только что узнал, что она полностью тяготеет к задницам.

Это может быть новой разделительной полосой в моей жизни. Я ни за что не смогу вернуться назад, к незнанию о ее безумно возбуждающей склонности. Не могу вернуться к тому времени моей жизни, когда я не думал о том, чтобы сделать это с ней. С женщиной, которая достаточно смелая, чтобы сказать мне о том, что она не знает, чего хотят мужчины, и которая достаточно смелая, чтобы показать мне, чего хочет она.

И чего хочу я. Искренне. Безумно. До глубины души.

Без понятия, как собираюсь завтра высидеть весь ужин с Харпер и ее братом.

Затем мое сердце сжимается, когда поезд с толчком прибывает на мою остановку. На этой неделе Харпер встречается с Джейсоном. И она не задала мне ни одного вопроса и не сказала ни единого слова о том, что думает о нем, начинает ли он ей нравиться, или же она посылает фото и ему тоже.

Или я просто разминка перед свиданием, которого она действительно хочет?

На этой мысли я сжимаю пальцы вокруг телефона, и чуть ли не раздавливаю его.

Харпер опаздывает, и я не злюсь.

Я не раздражен.

Не раздосадован.

Я просто наслаждаюсь Индийским Светлым Элем в любимом пабе Спенсера и Шарлотты в Гринвич-Виллидж недалеко от их дома и слушаю болтовню Шарлотты об их свадьбе.

— И флорист, представь себе, его зовут Бад Роуз[24], — восклицает Шарлотта, ее глаза сияют.

— А его розы распускаются? — спрашиваю я, потому что не могу устоять.

— У меня даже не будет роз. У меня будет букет из васильков, — говорит она, а затем кладет руку на плечо Спенсера. Шарлотта наклоняет голову, чтобы посмотреть на него. — Я уже говорила тебе это, Мамонтенок?

Время от времени они называют друг друга так, и я никогда не спрашивал почему, и не хочу знать.

— Нет, не говорила. Скажи мне сейчас, — говорит Спенсер, устремив на нее взгляд. Черт, он просто помешан на Шарлотте, она забралась ему под кожу и буквально вросла в него. Но, с другой стороны, так и должно быть, ведь он женится на ней.

— В средневековые времена считалось, что девушка, положившая васильки под юбку, может заполучить любого холостяка, которого пожелает, — говорит она с блеском в глазах, предназначенным только для Спенсера. — И я получила того, кого желала.

— Да, получила, — говорит он, а затем наклоняется к ней и целует.

Поцелуй продолжается намного дольше, чем следовало бы. Я смотрю на часы; проверяю черно-белые фотографии старых грузовиков на проселочных дорогах, висящие на стенах; изучаю меню. Когда заканчиваю, их губы по-прежнему слиты и не показывают признаков разделения.

— Уже началось?

Я выпрямляюсь, услышав голос Харпер. Она здесь, наконец, вытаскивает стул рядом со мной. Это первый раз за несколько дней, когда я вижу ее, и она выглядит… съедобно. На ней красный свитер с крошечными черными пуговицами спереди и какой-то кружевной черный лифчик под ним. Ее волосы распущены, они длинные и шелковистые и ниспадают локонами на плечи.

Я не разговаривал с ней с тех пор, как вчера отправил ответ на эти фотографии. Я сказал ей, что мой телефон взорвался от их сексуальности, и это было последнее, что она написала мне. После этого пришлось заставить себя прекратить ей писать.

Не могу продолжать спускаться к обрыву, дико ее желая. Я должен отступить назад, засунуть желание в сундук, запереть его, а затем сбросить ублюдка на дно океана. Только так я смогу пройти через этот ужин и свадебные мероприятия, которые пройдут в этот уик-энд, не говоря уже о том, чтобы помочь ей научиться быть свободной в этом городе, не желая одновременно запрыгнуть на нее и задушить каждого парня, который ей нравится.

Я сглатываю и небрежно пожимаю плечами.

— Да, и судя по всем признакам, так будет в течение следующих, — я делаю паузу, чтобы посмотреть в потолок, — пяти — десяти лет.

Она улыбается мне в ответ и, наконец, ее брат и его невеста разрывают свой поцелуй.

— Пожалуйста, не останавливайтесь из-за нас, — говорит Харпер. — Мне нужно многое наверстать с Ником, поэтому вы можете продолжать соревноваться за награду «Новобрачные года».

— Эй! У нас впереди еще две ночи до того, как мы станем новобрачными, — напоминает Спенсер, а затем встает, обнимает сестру и мягким тоном говорит: — Рад тебя видеть.

Пока он говорит эти три слова, моя грудь сжимается, и внутрь меня просачивается узелок вины. Конечно, технически, мои моральные устои все еще при мне, ведь официально я не прикасался к его сестре. Я никогда не пересекал официальную черту. Но Спенсер чертовски сильно любит Харпер, и я не могу подстрекать ее присылать мне фотографии чулок и бантиков, умоляющих развязать их, и… стоп. Мне просто нужно остановиться. Даже если эти бантики могут поставить взрослого мужчину на колени.

После того как Харпер обнимает Шарлотту, она дарит мне самые дружеские объятия. Я улавливаю слабый запах апельсинов в ее волосах, и аромат цитрусовых — моя новая форма пыток, потому что он пробуждает воспоминания о пятнадцатисекундном поцелуе возле ее дома. Я должен бороться с этой похотью. Она приковывает меня к земле, борясь со мной, пытаясь заставить меня уступить. Ненавижу это делать, действительно ненавижу, но я вызываю образ Джино, поджидающего меня в коридоре, и да, это решает проблему.

Похоже на спрей «Исчезни похоть».

Харпер усаживается на стул рядом со мной.

— Простите, что опоздала, — говорит она всем. — У меня был назначен ужин на завтрашний вечер, но я перенесла его на сегодня, встретившись за коктейлем, так что мне пришлось втиснуть это перед нашей встречей.

Я стискиваю зубы.

Чертов Джейсон.

Но подождите. Я напоминаю себе, что мне плевать на Джейсона. Он в сундуке на дне океана.

Я не спрашиваю, почему она поменяла ужин на встречу за коктейлем. Я не спрашиваю, как все прошло. Не собираюсь спрашивать, поцеловала ли она его.

Ведь. Мне. Плевать.

— Как все прошло? — беззаботно спрашивает Шарлотта.

Я хочу протянуть руку через стол и засунуть этот вопрос обратно ей в рот. Ей тоже все равно. Всем все равно.

— Прекрасно, — отвечает Харпер, мило улыбаясь, когда к ней подходит официантка, спрашивая, не хочет ли она выпить.

После того как Харпер заказывает бокал вина, девушки возвращаются к обсуждению свадебных цветов, а мы со Спенсером увязаем в дискуссии о пиве. Неуместные желания, сундук в океане, бантики на трусиках — освобождают помещение.

После того как нам подают ужин, взгляд Шарлотты становится возбужденным, и, размахивая руками, она указывает на меня.