Однако жизнь сама диктует нам правила. Я хорошо помню тот день, когда мой старый мир рухнул, а новый только начинал складываться из разрозненных мозаик.

Я была маленькой щуплой девчонкой. Хилым гадким утёнком. От пацанов я получала щелбаны да затрещины, а девочки вечно меня дразнили да тягали за волосы. Всех ребят смешили мои жалкие попытки от них отбиться всем, что оказывалось у меня под рукой. А если что-то разбивалось, то тогда мне доставалось ещё и от воспитателей. Всех это забавляло. А я хотела вырасти большой и дать им сдачи. Мне было пять лет, когда я в первый раз сбежала из приюта. Но сколько бы раз я этого ни делала, меня всегда возвращали. Я сторонилась детей и не доверяла взрослым. Я росла диким волчонком, готовым в любой момент к атаке со стороны.

В тот день мне стукнуло семь лет. Вместо подарков и праздничного торта я как всегда получила тумаки. Ночью я вылезла в окно первого этажа и побежала в лес. Светила луна. Был тёплый май. И я бежала, бежала, насколько хватило сил. Подальше от этих стен. Мне не в новинку было вырываться из клетки. Но в эту ночь я впервые поняла, что за стеной меня может подстерегать нечто более страшное, чем тумаки и затрещины.

Я выскочила на берег озера. Лунная дорожка плавно покачивалась на волнах. Лес поскрипывал ветками, где-то ухала сова. А на маленькой полянке у воды горел костёр. Я осторожно подкралась поближе, чтобы рассмотреть всё происходящее. Возле костра сидели люди и ели со скатерти на земле. Эту картину я не могу забыть до сих пор. Они ели человека. Живого! Это была обнажённая женщина, она тяжело дышала. Руки и ноги у неё были связаны, её рот закрывал кляп. На её лице застыла маска боли и страха. А существа, которых я поначалу приняла за людей, отрезали у неё части тела и ели. От очередного разреза она вздрогнула всем телом и потеряла сознание.

Существа на поляне внешне напоминали ящериц. С острыми зубами и чешуйчатым телом. Однако по строению они выглядели как люди. Две руки, две ноги. Они были одеты в нормальную одежду. Но это точно были не люди. Их было четверо. Им, похоже, доставляло большое удовольствие видеть боль и страх жертвы.

Когда жертва потеряла сознание, один из монстров вспорол ей живот.

Я застыла, боясь даже дышать. Вдруг мне кто-то зажал рот. Моя душа ушла в пятки: «Мне конец!» Маленькая девочка одна ночью в лесу. Я подумала, что даже если меня не найдут, никто по мне горевать не будет. Никто. Я не пыталась сопротивляться или закричать. Меня сковал страх. На ухо почти бесшумно прошептали: «Не шевелись! Не беги! Стой тут тихо, что бы ни случилось. Иначе тебя заметят!»

На поляну выскочил человек с мечами в руках. Дальше всё было как в кино на быстрой перемотке. Он пролетел, как метеор, разрубая этих монстров на куски. Первым двум он снёс головы, они даже не успели дёрнуться. Оставшиеся двое вскочили. Третьему он тут же проткнул грудь насквозь. Четвёртый монстр схватил ножи, но человек ударом ноги повалил его на землю и пригвоздил мечом. Человек двигался так быстро, ловко управляя своим телом и мечами, что у этой четвёрки не было ни малейшего шанса выжить. В нос ударил отвратительный запах. Он потом ещё долго преследовал меня. Так пахла их кровь. Этот запах я больше не спутаю ни с чем и никогда.

Мужчина развязал жертву.

– Опоздал! Она больше не дышит! – сказал он с болью и отчаяньем.

Это был голос нашего физрука Андрея Ивановича. И тогда я побежала к нему. Пытаясь унять свои рыдания, я схватила его за руку. Я понимала, что если отпущу его, то мой страх охватит меня целиком, поглотит всю. Слёзы катились градом. Кто эта женщина, кто эти существа, что здесь произошло? Я ничего не понимала. Для маленькой семилетней девочки ясно было только одно: Андрей Иванович – хороший человек. Он защитит.

– Пойдём в интернат, – спокойный голос вывел меня из ступора.

Он подхватил меня на руки и понёс сквозь лес. Я крепко обхватила его за шею. За его спиной болтались мечи в ножнах. И тут я заплакала. Мечи, монстры. Я же живу на Земле в двадцать первом веке. Мой мозг пытался зацепиться за реальность, но она ускользала от меня.

– Успокойся, Дарьяна, всё уже позади.

Человеческий голос в ночи. Что может быть лучше спокойного, уверенного голоса! Мне показалось, что даже лес перестал шуметь. Замолкла сова. Вот что делает голос сильного человека. И тут до меня дошло, что он знал моё полное имя – Дарьяна. Ребята меня постоянно дразнили Дашкой. Дашка-неваляшка. И это ещё была не самая обидная дразнилка. Воспитатели называли меня Дарьей. Кого интересует твоё настоящее имя? Кого интересуешь ты? Маленькое никому не нужное существо.

– А что произошло там, на поляне? И что это за странные существа с головой ящерицы? – прошептала я дрожащим голосом.

– У тебя редкий дар их видеть. Я потом тебе расскажу всё, что знаю о них сам. Только пообещай никому ничего не говорить о том, что было у озера.

– Обещаю!

– Твоё имя, Дарьяна, означает «мужественная», запомни это, девочка. И ты сама должна быть мужественной, тогда всё у тебя в жизни получится, – сказал Андрей Иванович. – Вот мы и пришли. Иди, вымойся и ложись спать, а мне нужно прибраться на поляне.

Физрук занёс меня в душевую и ушёл. Я открыла воду и поняла, что была вымазана в чём-то сине-голубоватом. Ноги, руки, лицо, одежда. Это была их кровь. От неё шёл тошнотворный запах. Он был повсюду. Значит, мне всё это не почудилось. Кинув одежду в кучу грязного белья, я побежала в душ. Я вся натёрлась хозяйственным мылом, чтобы перебить этот запах, чтобы отмыться от него, очиститься от воспоминаний.

Именно в ту ночь мне впервые приснился странный сон, после которого я проснулась в холодном поту.

– Дарьяна! Дарьяна, тебя отец зовёт! – услышала я голос своей сестрёнки Жданы. – Он больше не злится, да и поздно уже. Второе солнце уже к закату клонится.

Ох, и умница она у нас. И красой вышла, и на все руки мастерица. Отцу да матери в радость. Да и братья младшие подрастают. Богатыри мои, защитники. Не нарадуются на них батюшка с матушкой. Одна я как из кистей выпала. Лицом вся в отца, статью вся в мать, да вот характером не задалась. Непокладистая, своенравная. Дядька мой воеводой был. Так я по малолетству к нему в стан сбежала. Лесом шла, да моя собака по кличке Верная рядом была. Стан был недалече, всего три дня пути, да по бездорожью все пять вышли. В лесу ягод много было, орехов. Грибы по дороге жарила. Однажды Верная зайца изловила, так мы с ней целый пир закатили.

Когда к стану вышла, дядька мой осерчал сильно. Родители сна лишились, а я тут в походы хожу. Покричал в сердцах, а потом уж расспрашивать начал. Я ему сквозь слёзы и говорю:

– Научи ратному делу. Я на палках биться могу, а ты меня искусству воинскому обучи. Приёмам всяким. Ежели сам не возьмёшься, уйду к амазонкам, о коих странники баили.

– Ох и егоза. Да пойми же ты, не могу я тебя в стан взять. Да и брат не отпустит.

– Дядюшка, а ты меня тишком обучи. Возьми в стан в услужение. Я и прясть, я и готовить, я и стирать буду.

Повздыхал он да поохал. И упросил батюшку моего на лето к нему в стан меня отдать. Что он ему говорил и как убеждал, то мне неведомо. Так десятое лето моё в боевом стане и прошло. Училась я скакать на лошади, ударам воинским разным да на мечах тренировалась. Больше всего любила стрелять из лука. Никто меня в стрельбе победить не мог. Я всегда била в центр мишени. Моя стрела пополам разрывала другие.

По хозяйству помогала, сколько силёнок было. И поняла я тогда, что воин должен уметь всё. И грамоте быть обучен, и за собой доследить, и еду приготовить, и нитку с иголкой держать в руке, и воинским премудростям всяким. Никто ему в походе помогать не будет. На себя только рассчитывать можно да на соратников своих.

А по осени дядюшка домой меня отвёз. Книги разные с собой дал. Сделал мне столб деревянный, чтобы военные приёмы отрабатывать. В лесу на одной полянке поставил. Место было просто загляденье. С одной стороны озеро, с другой – гора небольшая. И пещера рядом была удобная. Дядя кожаный завес прикрепил, чтобы в любую погоду уму-разуму могла в книгах набираться. Да при этом слово взял, что девичьи премудрости у матери перейму. Потому что негоже девке неумехой расти.