Анжи не отрывала взгляда от девочки, что стояла над Миной, сильно зажмурив глаза. Не обращала внимания на пробежавших мимо волков, лишь шепнув в темноту, чтобы нашли Билла. Она была уверена, что ее услышат, и даже без ее просьбы кинуться искать мужа. Она не видела отца Мины, стискивающего зубы и сжимающего в кулаках свои волосы на опущенной к коленям голове. Она смотрела только на омегу и не могла оторвать взгляд. Было что-то в том, что делала эта странная девочка. Что-то загадочное и неуловимое, что сильное и не поддающееся объяснениям и логике. Но вдруг она сильно вздрогнула и резко сжала руками собственную голову, издав короткий, но пронзительный вопль. И было в этом коротком звуке сожаление, обида, боль и страх. Будто пьяная, она раскрыла глаза и посмотрела вокруг странно пустыми глазами. Перевела ничего не значащий взгляд на по-прежнему безвольно лежащую перед ней Мину, встряхнула головой и снова положила дрожащие ладони на прежнее месте. С улицы до них донесся многоголосый вой, тоскливый, сильный и тяжелый, грустный.

Рис шел на запах, едва стоя на ногах. И не в том было дело, что сражение и победа над Кларком забрали слишком много сил или причинили тяжелый вред. Дрожал он от эмоций, от страха идти вперед и нежелания делать это. Он одновременно хотел и не хотел увидеть то, что никогда не даст ему покоя и сведет его с ума. Но и просто уйти, не забрав с собой Мину, он не мог.

Весь в крови, ото рта, которым он разгрызал горло сопернику в обличье волка, по всему торсу потеки и разводы. Кисти обеих рук тоже обагрились, когда обернувшись, он вырвал глотку Кларку-человеку голыми руками, уничтожая своего врага теперь уже раз и навсегда, не давая ему и шанса выжить. Рис свернул за угол и, так же как отец Мины пару минут назад, замер на месте, ошеломленный и сломленный увиденной картиной. Все-таки этому ублюдку удалось сделать это — он уничтожил его.

Рис не смотрел на мать, не смотрел на тестя. Взгляд был прикован к Мине, над которой нависла странная девочка, вдруг повернувшая к нему свое лицо со звериными глазами.

— Подойди к ней. Ты нужен ей. Она ждет тебя, — тихо заговорила омега.

Как марионетка Рис выполнил приказ, подойдя к Мине и опустившись на колени у светловолосой головы.

— Положи руки поверх моих, — отдала еще один приказ девочка.

А Рис выполнил, почти не чувствуя себя и своего тела. Все, что было сейчас важно — этот надломленный голос, звучащий так тихо, но вместе с тем пронзительно и повелительно.

— Зови ее и проси вернуться. Возвращай ее волчицу, призывай ее. Приказывай ей идти назад, к тебе. Ты ее альфа, она послушается тебя. Ты ее пара, она вернется к тебе, если очень хорошо попросить.

Анжи смотрела и не верила своим ушам и глазам. Отец Мины тоже поднял голову, не отрывая взгляда от странной картины и вслушиваясь в гипнотизирующий голос девочки-подростка. Сейчас эти трое — Мина, Рис и девочка — были как одно целое. От них исходила одна волна, одна энергетика. Они были едины, их будто окутало сияние и невидимый купол. От омеги шла волна такой энергии, которую им обоим не удавалось ощутить ни разу. Это было что-то в голове, там внутри, в подсознании, глубоко в душе и теле. Голос девочки проникал внутрь, как некая сила — психологическая, гипнотическая, волшебная — загадочная и непонятная. Она оставляла за собой след порядка и спокойствия, возрождала надежду и силы, веру и уверенность. И в какое-то мгновение Анжи вдруг уловила свою волчицу, своего зверя. Он будто просыпался внутри нее после долгого сна — лениво и неохотно: медленно, едва уловимо и заметно. Но просыпался! А вместе с ним возвращались ощущения, хотя сил как не было, так и нет. Вернулся слух, прояснилось зрение, и она начала чувствовать запахи. Пораженно Анжи посмотрела на сына и омегу, чьи соединенные руки вдруг начали источать легкое сияние, едва видимое, но заметное.

Мине было больно. Так, как никогда прежде. Все тело ломило и стонало, болела каждая мышца и кость. А голова просто кипела. Она кричала и кричала, рвалась из этого пекла, но ее не отпускало. Она была словно в клетке, где прутья накалены до красноты, где стены давят, а потолок опускается все ниже. И с каждой минутой ей становилось все больнее, пока она не упала обессилено на пол своей тюрьмы, плача и впиваясь руками в голову, крича и стеная. Гомерический хохот раздавался над ее клеткой, а сверху полилась раскаленная лава.

И вдруг тихий голос в голове. Он шепчет едва слышно и непонятно. Говорит что-то, но ей слишком больно, она слышит лишь свой крик, и ничего больше. Голос становится сильней и ближе, и вот она понимает, что он ей знаком. Понимает, что этот голос ей говорит.

— Вернись. Вернись ко мне, — словно эхом несется в голове шепот, постепенно затихая, а потом вновь набирая обороты. — Вернись. Ты мне так нужна. Я не смогу без тебя. Без тебя я погибну. Меня не станет. Вернись. Я больше никогда не сделаю тебе больно, никогда никому не позволю делать тебе больно. Вернись ко мне. Я защищу тебя. Я согрею тебя. Я спасу тебя. Вернись, прошу!

Этот голос нес еще большую боль, становясь все громче и сильней. А когда сорвался на крик, закричала и она — громко, пронзительно, во все горло, делая глубоких вдох.

Боль ушла. Резко, быстро, так, будто ее и не было. А Мина открыла глаза, делая настоящий первый вдох.

Рис не верил своим глазам, глядя, как Мина приходит в себя. Не верил своим ощущениям, когда сердце внутри вдруг забилось с бешеной силой. Не верил, когда волк внутри радостно завыл, чувствуя свою пару — живой и невредимой. Он смотрел в мутные, ничего не понимающие глаза Мины и улыбался, как безумный идиот.

— Ты пришел, — прошептала пересохшими губами Мина, прикрывая глаза от облегчения и тут же теряя сознание, расслабляясь всем телом и уплывая в мир крепких оздоровительных снов.

А Рис прижимал к себе ее бессознательное тело и плакал — от счастья, от радости, от неверия и шока. Он сжимал в руках тонкую талию, хрупкие плечи и тонул в живом, дивном запахе своей пары. Вдруг поднял пораженный взгляд и встретился с желтыми глазами, которые медленно закрылись, и их обладательница тоже лишилась чувств. Упасть ей не дал отец Мины, легко удержавший невесомое тело от падения и удара. Он переводил взгляд с девочки на своих руках на дочь, а потом на него. И в его взгляде Рис видел то, то чувствовал сам — шок и сверхъестественное удивление.

— Это…невозможно… — рассеяно, неверяще протянул мужчина.

— Плевать, — выдохнул Рис, прикрывая глаза и зарываясь лицом в волосы своей жены. — На все плевать. Главное, что она жива.

Мина проспала два дня, без снов и кошмаров, спокойно и крепко. А проснулась полная сил и с улыбкой на губах. Раскрыв глаза, девушка потянулась всем телом, а потом на мгновение резко замерла, вспомнив все, что с ней произошло. Но тут нежные и сильные руки мужа прижали ее к его большому надежному телу и она расслабилась.

— Ты проснулась, — протянул облегченно Рис, заглядывая в серые глаза своей пары. — Я переживал.

— Я долго спала?

— Почти двое суток.

— Как Анжи? Как Билл!? С ним все в порядке?! — вспомнила взволнованно Мина, а перед глазами мелькнула ужасающая картина растерзанного тела мужчины в катакомбах.

— С ним все хорошо. Он выздоравливает. Анжи тоже в порядке.

— Что произошло? Я ничего почти не помню. Лишь, что мы сбежали, а потом прятались, а дальше…темнота, — задумчиво протянула Мина, пытаясь вспомнить. — Еще помню, как было больно.

— Ты…умирала, — смог все-таки произнести вслух эти слова Рис. — А точнее — умерла.

— Что? — растерянно и шокировано просипела Мина, глядя ему в глаза, в которых еще был отголосок того страха и ужаса, что он испытал, когда почувствовал это.

А потом мягко напряглась и впустила в себя его чувства и эмоции, раскрылась перед ним. У самой Мины внутри все сжалось от этих ужасных воспоминаний и ощущений мужа. Все тело задрожало от того, как плохо было ее половинке, от того, как он отреагировал на ее смерть. Она ощущала его эмоции в тот момент, чувствовала чувство потери и страха, паники и безысходности. Все это испытывал Рис, и все это она сейчас прочувствовала на себе.