Явившийся к Бенвику гонец доложил – пока Артур разбирал ссору Ланселота с Гавейном, сэр Мордред заручился сперва союзничеством саксов, обещая им отдать в поселение срединную часть королевства. Затем он приехал в Лондиниум, где собиралась озабоченная беспорядком в стране знать – и объявил себя королем всей Британии. Многие лорды, полагавшие, что законный монарх сделался слаб, охотно поддержали бастарда. На востоке страны, в Кенте и Сюррее, Мордреда встретили тепло. Народ там не доверял Логрии, и государство, сделанное владыкой Камелота единым, еще помнило былую раздробленность. Восточным областям претендент был известен лучше, нежели законный государь. Он нередко бывал в тех землях и нашел там немало сторонников.

– Проклятый щенок, – проворчал Артур, выслушав гонца. – Знал же я, нельзя доверять мальчишке! Хотя я сам виноват. Следовало либо изгнать его, либо возвысить – а я оставил его в промежуточном положении между одним и другим. Теперь он набрался норову и хочет забрать себе все.

– Может, уступишь ему трон? – язвительно усмехнулся Кей. – Люди справедливо говорят, ты начал сдавать, а этот выскочка, похоже, такой же наглый, как и ты сам когда-то. Ты ведь тоже не в церковном браке родился. Я помню, как ты брал власть с боем.

– Я тебя когда-нибудь все же повешу, – сказал король. – Или отрублю голову. Я еще не решил. Но я не отрицаю. Я тоже был дерзким юнцом, и страну эту взял своими руками. Не на шелковой подушке мне принесли корону. Но я наш народ защищал, а этот раздает красивые обещания направо и налево. Призвать саксов в наши земли, вот оно как! Мордред думает, сможет с ними совладать? Сумеет ужиться? Они первые пошлют его в преисподнюю и начнут делать, что захотят.

– Однако, – заметил молчавший прежде Борс, – ты тоже заключил с народом Хенгсты и Хорса мир.

– Заключил. И заключу еще десять раз, если потребуется. Худой мир лучше доброй войны. Однако сюзереном они Мордреда не признают – лишь поступят с ним, как вестготы и вандалы на континенте поступили с римлянами. Мы, сударь мой Борс, говорили с германцами на языке силы и заслужили их уважение, торговлю и даже союз. Мордред раздает им красивые обещания, сам не опираясь ни на кого, кроме кучки провинциальных баронов. Он не заметит, как окажется в западне. Сначала сядет на престол, а потом слетит с него головой вперед, пока его нынешние друзья станут делить Альбион.

Король покачал головой. Подожди Мордред еще несколько лет, прояви терпение – и получил бы престол законным способом, от стареющего отца. Артур подумывал окончательно признать его и объявить наследником. «Я опоздал. А может, он поспешил. Кто теперь разберет».

– Скачем в Камелот, – сказал король решительно. – Время собирать войска.

В Камелоте царил переполох. Многие придворные сбежали, поддавшись панике. Иные подумывали переметнуться на сторону новоявленного узурпатора. Насилу Артур призвал подданных к порядку, взяв под стражу нескольких особенно ретивых смутьянов. Он стал поспешно собирать войска.

Годы долгого мира расслабили его вассалов. Междоусобица настала внезапно. Немало знатных рыцарей находились в отдаленных поместьях, вместе со своими воинскими отрядами, и не успели бы явиться на зов короля. Пендрагон собрал всю гвардию, которая квартировалась в столице, и подкрепил ее ополчением из соседних областей. С тремя тысячами солдат Артур выступил навстречу противнику.

Обе армии встретились на полях Камланна, в восточном Корнуолле – куда, наступая от Лондиниума, выдвинулся со своим войском мятежный претендент. С собой Мордред привел пять тысяч солдат. Несмотря на численное преимущество, его люди были хуже вооружены и уступали в боевом опыте. Частью взявшиеся за оружие общинники дальних провинций, частью дикари и поселенцы с пограничий, они смотрелись куда менее внушительно, нежели хорошо вышколенное, обученное, тренированное войско Артура. Тем не менее все эти люди были весьма злы и приготовились драться. Силы оказались примерно равны.

На переговоры Мордред выехал в позолоченных доспехах, на статном буланом жеребце. В руках он держал шлем с пышным алым гребнем, напоминавший те, что носили центурионы прежней империи. Бастард был среднего роста, не слишком широк в плечах, но в седле держался легко и уверенно. У него были такие же светлые волосы, как у его отца, и глаза мутноватого болотного цвета.

– Ваше величество, – поприветствовал он Артура учтиво, – я пришел за вашей короной.

– Попробуй забрать, – ответил король. – Хватит сноровки?

Мордред тонко, изысканно улыбнулся:

– Государь, – сказал он негромко, так, что окрестные рыцари не слышали его слов, – приберегите свой гонор. Я спасаю честь государства, и это прекрасно известно вам. От Кента до Стены Адриана простонародье в тавернах и на рынках смеется о монархе, чьей женой овладел его ближайший вассал. Вы были слишком добры к Ланселоту и не казнили, когда пошли первые слухи о его измене. Эта слабость оказалась преступной. Если вы останетесь на троне – быть на следующий год мятежу. Уступите корону мне – и я сохраню Логрию целой.

– Ты не за этим восстал, – Артур ощутил, как гнев вновь разгорается в нем. Прежде этот гнев звал его в бой – и приносил победу. – Не о единстве страны ты печешься, – продолжал король, глядя в лицо, нестерпимо похожее на свое собственное, будто смотришь в старый портрет. – Хотел бы ты порядка и мира – мы бы призвали к нему всех бунтарей. И не с такими врагами справлялись, обуздаем и этих. Власти ты жаждешь для себя лично, а красивыми словами стремишься себя оправдать.

Мордред не переменился в лице. Годы, проведенные при дворе, научили его сдержанности. Если живешь с клеймом бастарда – привыкаешь держать удар и не выказывать чувств. Он лишь качнул головой:

– Возможно, мой государь. Возможно. Однако вы ныне слабы, а я стал силен. Когда вы явились в Камелот и свергли правившего там тирана, народ приветствовал вас. Настал мой черед пожинать славу. Сдадитесь добровольно – и будете изгнаны. Арморика или Эрин охотно вас примут.

Мордред говорил вежливо, оставался учтив. Им руководили амбиции, честолюбие сделалось непомерным. Сотрясший королевскую семью скандал побудил его к действиям. Собрав армию и найдя союзников, он был уверен, что сумеет одержать верх. Его собственный неотесанный, грубоватый отец казался Мордреду пережитком прошлого.

Артур обнажил Экскалибур. Поймал на острие солнечный луч. Владыка Британии почувствовал себя драконом, готовым расправить крылья и испепелить противника губительным огнем. Этот диковинный зверь изображался на его гербе – и неспроста. Причины у этого были.

Король вспомнил молодость. Вспомнил, как с победой вступал в Камелот, окруженный ликованием толпы. Вспомнил, как одолел саксов у горы Бадон – а потом заключил с ними мир, что продержался два десятка лет и привел к процветанию обоих народов. Вспомнил, как истребил беззаконие на доставшихся ему землях. «Это была хорошая жизнь, – подумал Артур. – Не страшно, если она оборвется. Я сделал, что мог».

– Хочешь мою корону, – сказал Пендрагон, улыбаясь сыну в ответ, – сними с моей головы.

Была битва. День утонул в крови. Конские копыта вытоптали травы на поле Камланн. Рыцари убивали друг друга и умирали. Тело к телу легли на равнине бездыханными германец и кельт. Простолюдинов и аристократов, уроженцев запада и востока – всех уравняла промеж собой смерть. Пали почти все, кто сидел в прежние дни за Круглым столом – Борс и Эктор, Агравейн и Гарет, Пеллеас и Ламорак. Полегли и мятежники, сплотившиеся на стороне узурпатора. Сеча выдалась настолько безжалостной, что подобных ей не случалось на британской земле до самой битвы при Гастингсе, когда герцог Вильгельм сверг последнего из саксонских королей.

На закате дня Артур и Мордред встретились в бою. Поединок между отцом и сыном выдался страшным. Сэр Мордред насквозь пронзил родного отца длинным дубовым копьем, пробив ему щит и доспехи. Но и Артур не выпустил Экскалибура из рук и на последнем дыхании поразил им сына в голову. Тяжело рухнули оба на землю и вскоре испустили дух. Они умерли рядом, глядя друг другу в глаза.