Вскоре сражение закончилось. Меньше трети солдат, собравшихся утром на Камланнском поле, к вечеру осталось в живых. Уцелевшие командиры договорились о перемирии – чтобы предать земле мертвецов, а после рассудить, как действовать дальше.

Наступила ночь – сэр Кай и сэр Бедивер остались на бдение возле тела Артура Пендрагона. Только они двое выжили из всех ближайших сподвижников короля. Павший в бою монарх лежал на носилках. Глаза его были закрыты, а руки сложены на груди, сжимая Экскалибур. С него так и не сняли боевых доспехов. Два рыцаря сидели рядом с телом погибшего. На равнине поодаль горели костры – там собрались солдаты обеих армий, потерявшие смысл сражаться. Сейчас они, наверно, пьют вино и веселятся, по случая перемирия не деля всех вокруг на друзей и врагов. До какой поры такое продлится – сложно сказать.

Завтра процессия с телом Артура отправится в аббатство Гластонбери – предстояли похороны, на которые съедется знать со всей Британии. Уже там разгорятся споры, кому занимать опустевший трон. Единственный ближний родич короля пал от его собственной руки, и теперь каждый из лордов захочет сесть на престол в Камелоте. Они примутся собирать новые армии, бросая их в бой. Война за власть, начатая Мордредом, вряд ли закончится с его гибелью – она продлится еще долгие годы. Порядку, который Артур Пендрагон создал, наступил конец.

Кей старался не думать об этом. Время для тревог еще настанет. Сейчас хотелось забыться. Он пил вино, из одной фляги с Бедивером на двоих, глядел на звезды. Близился май и ночь выдалась теплой. Рыцарь не только снял доспехи, но и расшнуровал рубаху до середины груди.

– Скверно вышло, – сказал он. – Говорил я ему – одумайся.

– Что толку, – сказал Бедивер. – Он был дурак, и дурак храбрый. Так жил, так и умер. Вечная ему память, и жаль, что мы не умерли вместе с ним, – дворецкий Камелота приложился к фляге. Он был порядочно пьян, и наверно, не смог бы вернуться в лагерь, пожелай вдруг оставить тело сюзерена. Ноги не держали его.

– Знаешь, я с ним вырос, – сказал Кей. – В поместье отца, сэра Эктора. Артур был его воспитанником. Отец вечно его наказывал. Он был дерзким, иногда убегал в деревню на несколько дней. Получал тогда выволочки, секли его нещадно. Все равно не унимался. Был в нем какой-то непокорный дух. Кто бы знал тогда, как высоко наверх он залезет.

– Знаю я это все. Ты каждый раз рассказываешь, когда пьяный.

– Мне это казалось несправедливым, – продолжал Кей, будто не слыша друга. – Представь, я законный сын дворянина, а он – бастард, пусть даже бывшего короля. Этих королей столько было в последние годы! Один разбойник почище другого. Я завидовал, что Артур стал нами всеми править. Но все равно шел за ним. Не пытался восстать. Сам не знаю, почему.

– Да кто б тебя поддержал, старый сыч.

– И то верно, – Кей кивнул.

Он и правда чувствовал себя стариком. Сорок лет минуло, и руки уже не служили ему так хорошо, как раньше. В последние зимы кости изрядно ныли на холода. Артур, тот и в сорок выглядел почти молодым – светлые волосы, ясный взор, гордая стать. Его время будто не брало, а со всех прочих взимало дань сполна. Еще одна милость судьбы, доставшаяся незаконнорожденному сыну Утера словно ни за что.

«Гордый и злой, – подумал Кей. – Он был гордый и злой, и несносный по юности, а получив власть, так и вовсе зазнался. Однако же, народ его любил. Он никогда не делал ничего для себя – только ради страны. Ланселота и того терпел, хоть знал, тот бесчестит его. Не желал подимать руку на друга, боялся раскола. Все равно, впрочем, этот раскол получил».

– Что будет теперь? – спросил старый рыцарь вслух. – У нас больше нет короля.

– Сам понимаешь, – буркнул его товарищ. – Эти псы порвут и себя, и нас всех. Кончилось хорошее время, сэр Кей, и кончилось, сдается мне, надолго.

– Пусть так, – сказал Кей. – Какое время нам выпадет – так его и проживем.

Ему расхотелось о чем-то разговаривать. Сводный брат покойного короля решил, что будет просто ждать утра и пить. Ужасно тянуло спать, но он знал, что выдержит до рассвета. Должен выдержать – ради Артура. «Буду вспоминать разные проделки этого прощелыги, – решил Кей. – Как он воровал яблоки с соседских усадьб. Как задирал юбки крестьянкам. Как побил мальчишек, дразнивших меня в детстве. Вспомню все это – и станет чуточку легче».

Тень рухнула на них неожиданно – явилась из ниоткуда, закрывая звезды. Когда развернулись широкие черные крылья, поднялся пронзительный ветер. Огромная тварь упала с небес, ощерилась хищной пастью, сверкнула янтарем глаз. То прилетел дракон – такой же как в сказках, как в легендах, как на гербе королевского дома. Чудовище опустилось на землю, ударило шипастым хвостом, зарычало.

Последние из рыцарей Круглого стола вскочили на ноги, обнажили мечи, готовые к бою. Они прежде не сталкивались с подобными тварями – но были достаточно пьяны и достаточно устали, чтобы не удивляться в эту ночь ничему.

Вспышка света – еще одна тварь вырвалась из темноты. Только чешуя этой была не черной. Она оказалась белого цвета, чистейшей, словно у едва выпавшего снега. Глаза – тоже белые, два куска льда с узким черным зрачком. Грохот – и с запада явился на крыльях бури и дыхнул огнем, обжигая ветви деревьев, третий, золотой дракон. Этот был чуть мельче других, изящнее на вид.

– Проклятье! – воскликнул сэр Бедивер. – Судный день небось настает, и сам сатана вырвался из преисподней? Где тогда трубы? – он безумно, отчаянно расхохотался. – Почему не трубят ангелы, сэр Кей?

«Драконы, – подумал Кей отчаянно. – Драконы, подобные тому, что вышит на знамени Артура и его отца Утера. Значит, он не врал тогда, уверяя, что слышал про них от волшебницы, а я все думал – похвальба, байки. Они существуют, и они наконец явились за ним».

Свет снова вспыхнул – и чудовища исчезли. Три человека шагнули к костру с разных сторон. На первом был черный плащ, и длинные черные волосы лежали на плечах волной. Бледная кожа лица, тонкий посох в руках, на который он, с виду немощный и слабый, при ходьбе опирался. Второй – в белых одеждах странного облегающего покроя, с завитыми хвостом темно-русыми волосами, крепкого вида, уверенный в себе, сильный. Последний – светловолосый, печальный, чем-то похожий с виду на погибшего короля, в зеленом наряде, расшитом золотом. Единственный из всех, он носил меч.

Кей преклонил колено. Положил перед собой клинок:

– Милорды, – сказал он, чувствуя, что голос дрожит. – Мы не враги вам, и не будьте врагами нам. Мы верные слуги сэра Артура, и оставались с ним до последнего его славного часа.

– Кей, ты рехнулся, – сказал Бедивер. – Это бесы, явились из ада. Вот Аполлион, смотри какой смазливый, а это, видимо, Баал с Вельзевулом – рожи гнусные. Они пришли за душой государя. Хотят утащить ее с собой, а может и нас заодно. Мы должны драться, пока не достались им на поживу.

– Это фэйри, дурак, – огрызнулся Кей со злостью. – Из Волшебной Страны. Артур рассказывал, что он их родич. А я все считал это глупыми баснями. Не дергайся попусту. Ты им не противник.

Но Бедивер не послушался. Он кинулся на нежданных пришельцев – замахнулся мечом, метя одному из них в грудь. Тот из нелюдей, кто носил черное, выступил вперед и направил на дворецкого Камелота посох. Сверкнуло бледное пламя – и в тот же миг Бедивер рухнул на землю, выпустив клинок. Кей вскочил, бросился к товарищу – проверить, в порядке ли он.

– Не волнуйся, – сказал носивший белые одежды дракон. – Твой товарищ очнется к утру. Наше появление он даже не вспомнит. Ты осмотрительней, с тобой мы и станем говорить.

Кей кивнул. Им овладела оторопь. «Может быть, я все же заснул ненароком, и вижу диковинный сон?»

Прежде Артур рассказывал байку – однажды, когда он блуждал по лесам, к нему явилась волшебница, родом из фэйри, и подарила зачарованный меч Экскалибур, изготовленный ее племенем. Дом колдуньи находился на дне озера, ибо там, а еще в холмах, прячется Древний Народ. Чародейка поведала Артуру, что в его жилах течет кровь драконов – оттого его отец и взял себе такой герб. Пендрагоны, сказала она, и сами отчасти фэйри, вынужденные жить среди людей по законам смертного мира. Якобы основательница их рода бежала из потайных крепостей сидов, полюбив смертного человека и разделив с ним его краткий век.