Звук рожка послышался снова, на сей раз гораздо ближе. Затем со стороны Санкт-Иоганна раздался мощный стук копыт. Судя по звуку, к ним скакало целое войско. Внезапно воздух наполнился звоном сбруи, криками, смехом загонщиков, лаем собак.

– Это охотники! – воскликнул Джон, сжав руку Маргарет. – Бежим! Может, кто-нибудь…

Джон не закончил фразу. Дети рванулись к шоссе, но внезапно что-то стремительно промелькнуло мимо них и исчезло в лесу. Волк или зверь, похожий на волка! Блеск страшных желтых глаз, грязные серые бока, длинная морда в пене, язык набок. Волк исчез в лесу. Охотники были уже совсем близко. Первыми показались собаки, целая свора, такие же косматые, как их добыча. Уши их стояли торчком, глаза сверкали – волкодавы не ищут зверя по запаху, а преследуют его «по-зрячему». Там, где от шоссе отходил проселок, собаки на миг замерли, потом разделились и забегали между деревьями на краю леса. Возможно, они могли бы напасть на детей, но, к счастью, до этого не дошло. Когда Джон и Маргарет взобрались на пень и замахали руками, первые всадники уже были здесь и хлыстами гнали собак обратно на дорогу. Остальные охотники, числом около дюжины, остались ждать, а один проскакал к пню и осадил громадного гнедого жеребца прямо перед Джоном и Маргарет.

Маргарет показалось, что всадник разглядывает их с удивлением, но он лишь крикнул:

– Куда?

Затем – Маргарет не поверила глазам – охотник вынул из сумки на поясе серебряную монету.

Девочка видела, что брат готов ответить, но неожиданно для себя загородила его и указала не в сторону леса, куда убежал волк, а на лесистый склон, уходящий вверх по другую сторону дороги.

– Туда! Он побежал туда! Только что! Скорее, за ним!

Всадник швырнул ей монету, развернул коня и поскакал обратно к дороге. Раздались крики, затем пронзительный женский голос, и в топоте копыт охотники скрылись из виду.

Дети медленно слезли с пня и принялись отряхивать одежду от травы. Затем, все еще молча, доели остатки шоколада, но сегодня он не подбодрил их так, как вчера. Дожевывая плитку, они побрели туда, где раньше стоял указатель. Никакого указателя не было и в помине. Брат с сестрой уже без удивления разглядывали разбитую грязную дорогу. Ни асфальта, ни парковки, ни телеграфных столбов с проводами – только узкая грунтовая дорога со следами лошадиных копыт.

– Ну конечно, это сон, – промолвила Маргарет. Эта мысль ее успокоила. В снах все понарошку, к тому же все сны заканчиваются пробуждением.

– Конечно. – Целую минуту Джон жевал шоколад и усиленно думал. – Заметила, как они были одеты?

– Как в «Ричарде Втором», которого мы с классом смотрели в Стратфорде.

– Ммм. – Джон проглотил шоколад. – Или как в той книге про Столетнюю войну, которую я читал. Я рассказывал тебе, отличная история. Так вот в чем дело! Я слишком много читал про то время, и теперь оно мне снится.

– Нет, мне, – возразила Маргарет довольно резко. – Это мой сон, а ты мне снишься.

– А мне кажется, сон мой и ты снишься мне.

– Думаешь, это все-таки сон? – Голос Маргарет дрогнул.

– А как же иначе? Вчера здесь был хороший асфальт, сегодня он исчез. И смотри, записка, которую я оставил папе, тоже пропала! Один только шоколад… постой, Мег!

– Что?

– Монетка, которую всадник швырнул тебе, словно он какой-нибудь герцог, а ты – бедная крестьянская девочка. Ты положила ее в карман, давай посмотрим.

Маргарет вытащила монету. На ней была голова правителя в короне и надпись: ГЕРЦОГ ОТОН.

– Как на том медальоне! – воскликнула Маргарет.

– Только тут Отон старше. И теперь он герцог. А с другой стороны что? – Джон перевернул монету.

Маргарет заглянула брату через плечо.

– Эта сторона не такая. На медальоне было латинское слово, ты сказал, оно означает «верный», а тут какая-то птица. Наверное, орел?

– Похоже. И, смотри, здесь дата.

Дети молча смотрели на цифры: 1342.

– Монета выглядит совсем новой, – заметил Джон некоторое время спустя.

– Как и медальон.

– Золото не тускнеет. В любом случае медальон должен быть старше монеты. Этот человек – герцог Отон – на медальоне выглядит моложе, наверное, тогда он еще не был правителем. Но сейчас он определенно герцог. Монета новехонькая. Все сходится: и наряды, и лошади, и цветная сбруя, и колокольчики, и широкие стремена, и громадные шпоры.

– И та женщина, ты заметил? В дамском седле? Плащ и зеленое бархатное платье.

– Спрячь монету. Жалко, что она нам снится, должно быть, ценная вещь. Надо же, тысяча триста сорок второй! Вспомнить бы хоть что-нибудь из того времени! Это Средние века – вот все, что я знаю. И мы там же, где были вчера вечером, и вокруг почти ничего не изменилось…

– За исключением шоссе и телеграфных столбов…

– А еще указателя, да и деревьев сегодня побольше, а раньше справа тянулись поля…

– Ты забыл про замок! – воскликнула Маргарет. С того места, где стояли брат с сестрой, замок заслоняли густые кусты. – Помнишь, когда мы по нему гуляли, папа сказал, что замок построен в четырнадцатом веке? Какая жалость!

– Нет, почему же. Тысяча триста сорок второй год это и есть четырнадцатый век, как тысяча девятьсот восьмидесятый – двадцатый. Спорим, замок стоит там же, только новехонький, и флаги развеваются на башнях? Давай посмотрим!

Дети добежали до пня. Отсюда за деревьями виднелся замок с башнями, рвом и мостиком, вот только не новехонький, а такой же разрушенный, как вчера, и даже ров по-прежнему был сухим.

Впрочем, обнаружились и различия. Дорога к мосту, по которой папа проехал вчера на машине, сегодня превратилась в проселок не шире того, рядом с которым стояли дети. Сам мост сгнил и провалился в камыши. Не было ни киоска, где они покупали билеты, ни автомобильной стоянки, ни домов.

Некоторое время дети в оцепенении смотрели вниз. Наконец Джон высказал вслух то, о чем они оба думали:

– Ни замка, ни парковки, ни коттеджей. Мост и тот сломан. Значит, это все-таки не Средние века! Но и не наше время точно. Бред какой-то!

– И еще кое-что, – медленно сказала Маргарет. – Тот человек, который спросил про волка. Он же спросил не по-немецки? Потому что я точно не знаю немецкого. Но мы же в Германии, даже если и в другом времени! Однако я прекрасно его понимала, да и остальных, словно они говорили по-английски. Выходит, они говорили по-английски? Но почему?

– Потому что мы спим и видим сон! – твердо сказал Джон, хотя понимал не больше сестры. – Тебе никогда не снилось, что ты приземлилась на другой планете или разговариваешь с животными? Спорим, если ты увидишь сон про Древний Рим, римляне будут говорить по-английски. Главное, что мы их понимаем.

– Но что же нам делать?

– Какая разница, если это нам снится! – с напускной храбростью ответил Джон. – Одно ясно, никакой автомобиль по этой дороге не проедет. И мы не знаем, стоит ли Санкт-Иоганн на прежнем месте, значит идти туда смысла нет. Но сон или не сон, а я проголодался. У нас есть деньги, чтобы купить еды, и мы говорим с местными на одном языке. Поэтому я вижу единственный выход.

– Вернуться в дом и просить помощи у хозяина?

– Вот именно. Если он еще там.

Маргарет вздохнула, затем уверенно промолвила:

– Куда он денется. Замок же на прежнем месте. А тот вчерашний дом выглядел так, словно простоял тут века.

– Вчерашний? – переспросил Джон.

Маргарет снова вздохнула.

– Хочешь сказать, что и это был сон? До того, как мы уснули в лесу? Но я прекрасно помню тот дом!

– Если мы спим рядом с папой на пледе, значит волк и все остальное нам приснилось. А во сне ничего страшного с нами не случится. Почему бы не скоротать время? И я правда умираю от голода. А в доме должна быть еда, даже если хозяина нет на месте.

– Если он дома, мы скажем ему, куда упал медальон.

– И вернем кинжал и посох. Раз они все еще у нас, то и дом должен стоять, где стоял. Видимо, вчерашний день был частью все того же сна.

– И волк тоже, – сказала Маргарет. – Да, он из того же сна. Человек будет там, и волк тоже где-то будет. Он побежал в ту сторону.