Голова рыцаря в стальном шлеме мелко затряслась.

— Выкладывай давай, где именно в Варинсхолде находится берлога Дарнела? Сколько у него людей, где он спит, где жрёт. Да, не забудь сказать, где держат аспекта моего ордена.

Для Греалина разложили погребальный костер. Времени хватало лишь на несколько слов, которые Френтис пробормотал, как умел. «Как воздать должное человеку в нескольких фразах?» — думал он. Попробовал прочесть «Катехизис Веры», но смешался и умолк. Вперёд выступила Давока, остальные обменялись недоуменными взглядами.

— Мой народ страшится таких, как он, — произнесла она звенящим голосом, и эхо разнеслось по оврагу. — Мы считаем, они посягают на то, что принадлежит лишь Малессе и богам. Они извращают украденный дар и посему недостойны доверия и места в клане. Этот человек заставил меня понять, что мы не всегда бываем правы.

После неё заговорил Арендиль, он с грустной улыбкой смотрел на крупное тело Греалина, прикрытое плащом:

— По ночам, когда вы все спали, он рассказывал мне удивительные истории о прошлом ордена. Все они были очень разными, но в каждой содержалось поучительное назидание. Надеюсь, я слушал его с должным вниманием.

Рядом с ним встала Иллиан. Видно было, что она вот-вот расплачется. Девушка схватила Арендиля за руку и воскликнула:

— А ещё он сказал мне, что, хоть я и родилась аристократкой, жизнь сделала из меня настоящую охотницу. Он считал, что этот образ подходит мне куда больше.

Френтис поднёс факел к поленьям и отступил назад.

— Прощайте, мастер, — прошептал он взметнувшемуся пламени.

Давока стянула с Вендерса доспехи и, не церемонясь, выдернула из колена обломок стрелы. Рыцарь дико заорал, Эрмунду пришлось накрыть ему рот ладонью и приставить к горлу кинжал, пока лоначка бинтовала рану. Они усадили его у отвалившегося от утёса валуна и кинули к ногам фляжку.

— Когда будешь говорить со своим свинячьим лордом, — бросил Френтис, — скажи ему, что Красный брат выражает ему своё почтение и обещает явиться как можно быстрее, чтобы разрешить кое-какие вопросы. Если у тебя сохранились остатки мозгов, ты не, проболтаешься о том, как оказался нам полезен.

— Дурачье, — буркнул рыцарь, осознав, что убивать его не будут. — Теперь эти земли принадлежат воларцам. Если хотите жить, вам лучше примкнуть к ним. Можете считать меня трусом, если угодно, зато я проживу ещё лет двадцать после того, как ваши кости сгни...

Стрела из арбалета Иллиан издала тонкий металлический звук, пробив глаз Вендерсу и ударив в камень позади его головы. Неимоверными усилиями тот сумел выдавить из себя ещё несколько слов, но, какую бы мудрость они в себе ни заключали, она захлебнулась в пузырях слюны. Потом он рухнул вперёд, заткнувшись навсегда.

— Прошу прощения, брат, — невозмутимо произнесла Иллиан. — Палец соскользнул.

Последующие три дня они шли на север. В бойне у утёса выжили всего две лошади. Высоких ренфаэльских жеребцов препоручили заботам мастера Ренсиаля, навьючив на них тюки с вяленой говядиной и сухими хлебцами, найденными у воларцев. Эти хлебцы из зёрен пшеницы и овса, если их замочить в горячей воде, превращались в замечательно вкусную кашу.

На третий день долины и отроги Азраэля сменились высокими холмами Ренфаэля. Зелёные пригорки перемежались пастбищами, и все это было совершенно лишено лесов или скал, где можно было бы укрыться.

— Может, на восток двинем, а? — неуверенно предложил Дергач. — Отсюда до побережья рукой подать. Уж там-то есть где спрятаться. Помню, в бытность мою контрабандистом...

— Нельзя терять времени, — ответил Френтис, хотя вполне разделял опасения вора. «Конечно, кавалеристам тут есть где развернуться, но ничего не поделаешь».

Они старались идти низинами, держась подальше от проезжих дорог и деревень. На холмы поднимались только с наступлением ночи, чтобы разбить лагерь. Два дня спустя они без приключений вышли к реке Андур, где, по словам Арендиля, было полно лесов.

— Слава Ушедшим, — пробормотала Иллиан. — На этих равнинах я чувствовала себя голой.

Следующим утром они прошли миль пять, когда услышали отдалённый гром, от которого дрожала земля. Никто из партизан не был настолько наивен, чтобы принять звук за приближающуюся грозу. Давока легла ничком и прижала ухо к земле.

— Движутся на юг. Прямо на нас. — Она поднялась с мрачным лицом. — Будут тут совсем скоро.

— Иллиан! Арендиль! — закричал Френтис, указывая на коней, которых уже развьючивал Ренсиаль. — Скачите оба на запад, быстро! Через семь дней будете в Нильсаэле...

Он замолчал, видя, как Иллиан отбросила протянутый Ренсиалем повод и встала, скрестив руки на груди. Арендиль занял позицию рядом с девушкой.

— Это вам не игрушки... — начал Френтис.

— Знаю, брат, — оборвала его Иллиан. — Но мы с Арендилем уже не дети. После всего произошедшего трудно оставаться детьми. Мы никуда не уедем.

Френтис беспомощно опустил глаза, сердце разрывалось от чувства вины. «Если они погибнут, в этом буду виноват я!»

— Ставки были слишком высоки с самого начала, брат, — мрачно ухмыльнулся Арендиль.

Френтис медленно выдохнул, успокаивая совесть. Обвёл глазами своих оборванных товарищей и не увидел страха на их лицах. Они молча, серьёзно смотрели на него, ожидая приказа.

«Я сотворил из них чудовищ, а они сделали меня лучше. Значит, я вернулся домой».

Топот приближался, становясь все громче и отчётливей. «Тысяча, не меньше».

— Встаньте в круг, — велел он, обведя рукой площадку в двадцать шагов. — Мастер Ренсиаль, будьте любезны, сядьте на коня и держитесь в центре рядом со мной.

Подойдя к другому коню, он вскочил в седло, и они с Ренсиалем заняли место на холме. Остальные сомкнулись вокруг них в кольцо, ощетинившись мечами и натянутыми луками.

Спустя короткое время показался авангард всадников — неясные фигуры в утренней дымке. Их было человек двадцать, скакавших во весь опор. «Они без доспехов, — удивился Френтис. — Воларские разведчики?..» Но не успел он додумать эту мысль, как увидел лицо их командира: это был худой мужчина средних лет с короткими волосами и бледно-голубыми глазами, его тёмно-синий плащ развевался за спиной.

— Опустить оружие, — приказал Френтис, спрыгнул с лошади и на негнущихся ногах пошёл навстречу всаднику. Тот осадил лошадь в нескольких шагах.

— Брат, — произнёс мастер Соллис, и его голос показался Френтису ещё более хриплым, чем прежде. — Сдаётся мне, вы идёте не в том направлении.

Она услышала голос Чтеца издалека. «Надо же, — удивилась Рива. — Такой старый — и так громко орёт».

— ...Отец отвернулся от нас из-за этих гнусных еретиков...

Все подходы к площади были запружены народом. Люди, словно заворожённые словами Чтеца, глядели в сторону собора.

— ...Сей город есть Отцовский дар! Драгоценность, вручённая Возлюбленным и названная по имени величайшего из его слуг! Но мы дозволили проникнуть сюда скверне неверия...

— А ну расступиться!

Рива принялась проталкиваться через толпу. Одни, узнав её, сами отходили в сторону, другие упорствовали, но деликатничать ей было некогда.

— Прочь с дороги, кому сказано! — рявкнула она, и какой-то тип, который пытался схватить её за руку, отшатнулся назад, вытирая кровавые сопли. Дело пошло легче.

— ...очистить наш город! Именно этого требует от нас Отец в своём Десятикнижии. Я трудился дни и ночи, чтобы отыскать иной способ, но... «Очистите мой город, и только тогда вы можете уповать на мой благосклонный взор...»

Наконец она преодолела толпу. На площади стояли связанные коленопреклонённые люди, а около них — мужчины с мечами. Среди мечников были священники, а прочие — пожилые горожане или старики, слишком немощные, чтобы дежурить на стенах. Увидев Риву, некоторые смутились, но большинство с вызовом глядело на племянницу владыки, а один даже выступил вперёд, пытаясь преградить ей дорогу к Чтецу.