Но в последнее время традиционные виды преступного цыганского бизнеса оттесняет наркота. Цыгане будто специально созданы для наркобизнеса. У них он носит родоплеменной характер. В нем все свои, все родственники: одни выращивают или скупают наркотики, другие переправляют их из региона в регион, из республики в республику, третьи продают оптом и в розницу. Все свои. Недостатка в рабочих руках нет. Все вращается в узком кругу.

Самый отлаженный транзит в девяностые годы был с Украины, где жили шестьдесят тысяч цыган, в Россию. Конечной точкой являлся в большинстве случаев славный город Санкт-Петербург, где наркотиками торговали три крупных цыганских клана.

В начале девяностых мы отправились громить наркоторговую точку у станции Правда, что по Ярославской железной дороге. Стоит деревянный просторный дом за забором, к нему гуськом тянутся наркоманы. В двери узкое окошко, прикрытое перегородкой. Стучишься, просовываешь в окошко деньги. Тебе в ответ в руку кладут коробок с марихуаной. Кто положил – да леший его знает, а значит, к кому привязать этот наркотик – неизвестно. Ведь весь дом полон женщин, мужчин, детей. А по закону арестовывать можно всего лишь непосредственного исполнителя, того, кто наркотик в руку засунул и деньги забрал, а не всех скопом. Хотя понятно, что в этом доме в наркобизнесе участвуют все – от младенца до девяностолетнего дедушки.

Схема работы у нас была простая: оттянуть от наркоторговой точки приобретшего «дурь» торчка, задержать его, взять показания и на основании них вломиться в цыганский дом.

Одного покупателя мы сумели тормознуть в отдалении от цыганского дома, незаметно так. Потом опять выставились на машине на точку наблюдения. И вдруг рядом стали виться цыганские детишки. Из ворот со двора выехала навороченная «Волга» с противотуманными фарами, за рулем очень важный цыган, который дружески помахал нам рукой – мол, привет, милиция, и до свидания. Дети у них служат разведчиками, секут оперативников на раз. Операция сорвана. Правда, через пару месяцев оперативники эту точку все же разнесли, изъяли там мешок марихуаны и задержали толпу цыган.

Кстати, наркотики бьют и по самим цыганам. Огромное количество их сидит на игле, курит траву, деградирует.

«Работают» у цыган, как правило, женщины. Мужчины такой ерундой не заморачиваются. Они всего лишь сопровождают своих работающих теток. В лучшем случае мужчины крадут лошадей, скот и иконы с церковной утварью.

Замуж мужчины берут обычно не красивых, а работящих. По традиции перед замужеством цыганка должна уйти из семьи на некоторое время и вернуться сытая и с деньгами – значит, умеет зарабатывать. А хорошая жена – это сытые дети, большой дом, много золота – такая надежная цыганская жизнь.

Кстати, дети с ранних лет в семье даром хлеб не едят. Помогают родителям и обучаются «ремеслу». Звонок в дверь, за дверьми стоит цыганка с какой-то очередной дикой историей, направленной на то, чтобы обокрасть пожилую хозяйку. С ней девочка лет десяти – ее мама таскает с собой не потому, что не на кого оставить. С малых лет дите обучают мошенничеству.

К противодействию государству цыгане вообще приобщаются с младенчества. Издавна, когда табор кочевал и рождался ребенок, в нескольких сельсоветах родители брали на него по отдельному свидетельству о рождении, на основании которых при достижении совершеннолетия затем делалось несколько паспортов в разных паспортных столах на разные имена. Накуролесил по одному паспорту, выбросил его и пользуешься другим.

Новая эпоха меняет их традиционный промысел. Помимо наркобизнеса цыгане осваивают самый разный криминал новой волны. Плотно работают с черными риелторами. В середине девяностых в Москве цыгане, получив щедрую оплату у жуликов, забирали выселенных из квартир старичков, селили их в своей деревне в Тверской области, присматривая за ними. Некоторые такие новоселы приживались в деревне, как бывший подполковник КГБ, который стал учить цыганских детишек грамоте. Другие – как правило, алкоголики – не вписывались в размеренную цыганскую жизнь. Тогда их душили подушками, хоронили на цыганском кладбище, сентиментально клали на могилы веночки. Недавно ГУУР МВД России задержало организованную преступную группу – теперь уже сами цыганки охмуряли одиноких старичков, женили на себе, потом переселяли из квартир в цыганскую деревню – на свежий воздух и поближе к экологически чистым продуктам.

Хотя цыгане живут с нами рядом, но они достаточно обособлены. Мы для них – иной мир. Наши законы для них не сто́ят в их понимании той бумаги, на которой написаны. У них свои традиции, свои органы власти. Руководят ими цыганские баро, которые для них и цари, и воинские начальники. Преступниками считаются только те, кто злоумышляют против своих. Для них есть свой суд – Крис. И система наказаний самая разная. В запаснике музея МВД приходилось видеть булаву цыганского баро – деревянная, тяжелая, со следами крови, ею он приводил в исполнение смертные приговоры. Законы у них специфические и порой на удивление гибкие. Например, цыганка под давлением милиции заложила свою подругу, и та уехала в места не столь отдаленные, сколь малонаселенные. Пока бедняжка не выйдет на свободу, виновная в ее мытарствах обязана полностью содержать ее детей – а их обычно штук по пять и более.

Государственных границ для цыган не существует. Они еще при СССР умудрялись тайными тропами шастать от нас в Европу и принимать участие в выборах цыганских родоплеменных лидеров.

Во всем мире цыгане похожи друг на друга. И занимаются примерно тем же самым – различными видами криминала. Любимая присказка всех туристических гидов во всех европейских странах:

– Будьте осторожны, здесь работают карманники-цыгане. Красятся в блондинок, так что сразу и не различите.

Это я слышал и в Праге, и в Барселоне, и вообще везде, где только побывал.

Рим. Колизей. Нашу туристическую группу гид настойчиво предупреждает, что вокруг бродят страшные цыганские воры, от которых ну никому спасения нет, поэтому держите крепче сумки и не вступайте с ними в переговоры, а лучше сразу бегите при их приближении. И она отправляет нас побродить в свободное время возле Колизея как на заклание, едва не пустив слезу.

Этих страшных цыган мы видим сразу – девчонка лет двенадцати и два пацана не больше десяти. У девчонки в руках газета, предназначенная явно не для познания новостей Евросоюза. Видимо, нас не одних накрутили по поводу этих цыган – они идут по площади, все туристы от них испуганно шарахаются, а вокруг них пустая зона метров тридцать. Они хищно оглядываются, как вышедшие на охоту волки, и высматривают себе беззаботную жертву. И находят: вон идет крепкий молодой немец, углубленный в свои вечные сумрачные германские думы, наверное, о мировом господстве и восточных территориях. Девчонка-цыганка резво бросается к нему и показывает ему газету. Он автоматически тыкается в газету носом. Цыганка надевает газету ему на голову, и пацаны принимаются сноровисто шарить по его карманам. Немец с криками «доннерветтер» отбрасывает газету и пинками вокруг памятника архитектуры мирового значения гоняет этих цыган, испуганно причитающих и взывающих к милосердию и толерантности.

Несколько раз в Риме ко мне вязались цыгане примерно с таким же финтом – характерно, что, заслышав русский отборный мат, они растворяются мгновенно, как сахар в кипятке. Это наблюдение подтвердил мой друг, тоже любящий материть цыган в разных странах – действует безотказно.

Номер в афинском отеле. Вид на заброшенный вокзал. Подъездные пути оккупировал цыганский табор. Грязь, антисанитария, вонь жуткая. Но этих вечных странников почему-то никто не трогает, им дают загаживать территорию, попрошайничать и воровать. В Англии цыгане захватывают приглянувшиеся им дома, хозяева которых в отъезде, и английская беззубая старушка Фемида их выселить месяцами не может – такие там продвинутые законы. Вся Европа погружена в густой туман толерантности, из-за которого в упор не видит вообще никаких угроз и опасностей.