— Приехал, как и все, за мечтой. Новый город в новом мире, — Борменталь налил себе новую порцию, поднес ко рту, подержал, а затем аккуратно вылил самогон назад в банку. Закупорил капроновой крышкой и отставил на край стола. — Думал, может, здесь будет по-другому, — он впервые посмотрел в глаза Лумумбе. — Но знаете… Люди не меняются. Меняются времена, условия, но люди? Мы только при-спо-сабливаемся, — сказал он по слогам. — Но не меняемся.

— Чтобы что-то изменить, нужно приложить усилия, — как-бы нехотя ответил Лумумба.

— Вы правы. Но…

Соскучившись, я потихоньку отошла от Базиля, и стала рассматривать корешки книг за стеклянными дверцами шкафа. «Практическая Анатомия». «Введение в физиологию». «Органическая химия».

В следующем шкафу, на специальных подсвеченных полочках, лежали довольно странные вещи. Мне стало интересно. Потемневший от времени огрызок на блюдечке с голубой каемочкой. Под ним, на бумажке, написано: «Яблоко молодильное». Под банкой, внутри которой в прозрачной жидкости плавала пластиковая фигурка супермена, раскрашенная в красное и синее: «Гоммункулус обыкновенный». Большая прозрачная бутылка, внутри — будто бы небоскребы, башни… На бумажке написано: «Город Кандор в миниатюре», и в скобках: пл. Криптон.

— В микроскоп можно увидеть улицы и даже жителей. — доктор, стоя у меня за спиной, тоже смотрел на бутылку. Пахнуло самогоном.

— Что это?

— Артефакты нового времени. Их продают с развалов в переулке Последних Вздохов. Я, знаете ли, коллекционер.

— Так они — магические? — к нам подошел Лумумба. — Странно, я не чувствую эманаций.

— Большей частью, они нет, — щелкнув тумблером, доктор выключил свет в шкафу и вернулся за стол. Казалось, он уже протрезвел. По крайней мере, язык не заплетался.

— Так почему вы не хотите говорить о князе? — спросил Лумумба. Борменталь загрохотал ящиками стола. — Бросьте, доктор. Вы же знаете, без ответов я не уйду.

Тот вздохнул, с надеждой посмотрел на банку с самогоном, затем на дверь…

— Черт с ним, в крайнем случае, наймусь судовым врачом на китобой, — пробормотал он и вновь открыл банку. — Выпьем?

— А давайте, — решился Базиль. — Завьем волосы на груди… — я фыркнула.

Они чокнулись колбами, выпили, и на несколько секунд воцарилась тишина. Мне даже показалось, что на глазах наставника выступили слезы.

— Рассказывайте, — сказал он наконец очень мягко, почти по-отечески.

— Стыдно, — потупился доктор. — По Фрейду: удар по самолюбию для мужчины является самой болезненной из психологических травм.

— И что у вас за травма?

— Я, дипломированный патологоанатом с докторской степенью НГУ, не смог распознать, отчего скончался пациент. Вы ведь читали отчет?

— Ни в коем случае, — качнул головой наставник. — Мне нужны свежие впечатления.

— Впечатления… — взяв ланцет за концы, доктор поднял его на уровень глаз. — А впечатления таковы, что князь скончался «по щучьему велению».

— То есть, вы хотите сказать…

— Я — не хочу. Но другого объяснения просто не вижу. Князь был здоров, как бык. Я сам обследовал его не далее, чем месяц назад. У нас — очень продвинутая клиника. Самая лучшая в этой части Европы. МРТ, УЗИ, электронные микроскопы, зонды, рентгены, черти лысые… У него был организм двадцатилетнего. Гемоглобин — сто сорок, давление — сто двадцать на восемьдесят. В прежние времена сказали бы, что с таким здоровьем надо в космонавты.

— Аллергия? Яд? Опухоль мозга?

— Цитология, гистология, биопсия… Ничего. Был человек — и нет его.

— И поэтому вы решили, что Игорь умер от магии?

— Если отбросить всё невозможное, то, что останется…

— Ясно. Значит, вы тоже думаете, что его убила княгиня.

— Не я! — доктор вскинулся, как цепной пес. — Ольга просто не могла… Вы бы видели, какой они были парой! Ой, простите. Кажется, я сморозил бестактность. Она же ваша бывшая…

— Ничего. Я привык, — оборвал Лумумба.

— Кроме того, по образованию Ольга тоже была медиком. Клятва Гиппократа.

— Есть такие болевые точки… — и доктор, и Лумумба, одновременно уставились на меня. — Ну знаете, как акупунктурный массаж, только наоборот. Я читала.

Борменталь, вздохнув, поднялся из-за стола и подошел к окну. Резким движением отбросил портьеру. В кабинет проник слабенький серый свет.

— Когда человек умирает… — взяв лейку, он стал поливать фиалки на подоконнике, — Остаются следы. Изношенность или рубцы сердечной мышцы. Спавшиеся альвеолы в легких. Заворот печеночной вены, аневризма, оторвавшийся тромб, в конце концов. Я проверил ВСЁ. Послойные срезы — томограф позволяет делать снимки толщиной в микрон…

— То есть, любые физические э… аномалии, можно исключить. — констатировал Лумумба.

— Абсолютно.

— Подведем итоги: князь умер от неизвестных науке причин, а рядом с ним в этот момент была только его супруга. Магичка.

— Или, как принято говорить в Мангазее, ведьма. — закончил доктор, стоя к нам спиной и глядя в окно.

— И всё-таки я не понимаю… — давно стемнело. Это выражалось в том, что свет солнца стал сумрачным, тусклым, а на проспектах зажглись фонари. — Почему тело князя сожгли так поспешно? Буквально на следующий день. Конечно, напрашивается вывод, — Лумумба шагал очень быстро, я еле за ним успевала, — Что кому-то было не выгодно оставлять его э… во плоти. Может, кто-то знал о ваших способностях, и боялся, что вы допросите труп?

— Это было бы слишком просто, — отмахнулся наставник. — К тому же, не всякий труп знает, от чего умер.

— Думаете, они это из-за Ольги? Чтобы вы доказательств не нашли?

— Ничего я не думаю. Я спать хочу, — огрызнулся Лумумба.

Пер он, как таран, почти не разбирая дороги. Прохожие разбегались с его пути, как цыплята от кошки, а позади раздавались невнятные ругательства.

— Хотя нет… — продолжила я рассуждать вслух. — Им бы только на руку, если б вы тоже подтвердили её виновность…

— Перестань болтать. Зубы ноют.

Я опешила. И что я такого сказала?

Остальной путь до дому проделали молча. Молча свернули в наш переулок, сдавленный высокими, почерневшими от времени заборами, молча вошли во двор, подметенный и побрызганный водичкой заботливым котом. Раздраженно топоча взобрались на крыльцо, вошли в сени, отворили дверь в нашу комнату, и… Застыли на пороге, аки каменные статуи. За столом, в рядок на одной лавке, сидели Ванька, сыскной воевода и Сигурд. Все трое — пьяные в дым.

Такого мне еще видеть не приходилось. Они походили на картину Айвазовского «После бури»: сломанные мачты, разорванные и унесенные ветром паруса, пробоины в корпусе…

— Что случилось? — спросила я, когда прошел ступор.

— Да ничего особенного, — прошамкал Ванька. Здоровенная гуля под глазом наливалась фиолетовым, а челюсть, свороченная на бок, была трогательно подвязана косынкой в цветочек. — Мы там поборолись немножко…

Олег попытался сфокусировать на мне съехавшиеся к переносице глаза, но не смог и бессильно уронил голову на руки. Сигурд радостно оскалился. Двух передних зубов у него не было, и от этого его простецкая круглая рожа стала совсем как у младенца. Только погремушки и не хватает.

— Где Гамаюн? — прогремел Лумумба. Кажется, он нашел выход для своего дурного настроения. Ванька попытался ответить но, схватившись за челюсть, просто указал на печку. Оттуда доносился богатырский храп.

— Я же велел ей следить за вами, оболтусами! Что вы с ней сделали?

— Напилась, — подняв голову, лаконично сообщил сыскной воевода и опять рухнул вниз лицом.

— Чего? — это мы с наставником спросили хором.

— Споили ироды птичку, — в комнату вошел кот. В лапах у него был тазик с водой, а на шее — банное полотенце. — Вестник существо волшебное, нежное. Мозгов, опять же, как у курицы… А они ей — самогону, — поставив тазик на лавку, он смочил конец полотенца и принялся осторожными движениями промокать Ванькино лицо. Тот пыхтел, но терпел.