– С замужеством дочери торопиться не будем, ведь так, мой повелитель. По крайней мере, лет пятнадцать можно об этом и не думать. За этот срок подрастут мальчики и отроки, достойные руки Манданы. Тогда ты сможешь выбрать того, кто будет наиболее подходящим мужем.

– Твои уста произносят мои мысли, – Иштувегу обнял и поцеловал жену. Желание её любить захватило…

Ариеннис старалась лаской и нежностью увлечь шаха в страну наслаждений, которая происходит между любящими друг друга мужчиной и женщиной. И эти мгновения единения, уносят их от земных невзгод и огорчений. Ариеннис уже знала, что потом шах будет добр и спокоен до тех пор, пока дела державы не потребуют от него суровости и непреклонности. Юная Ариеннис целовала Иштувегу, но мысль, о том, что судьба их младшей дочери может каким-либо образом стать угрозой родному отцу, а, следовательно, и всему его роду, возможно, и всей державе, а, значит и всем, лишило её покоя навсегда.

«…и не было пощады никому! Стены каменные городов и стены глиняные крепостей рушились под ударами камнемётов. Без удержу летели глыбы с вражеских высоких метательных орудий.

Жестокий и жадный шах гнал своё войско дальше и дальше то тропам людским и звериным через муравчатые долины, по лесистым предгорьям, через реки малые и реки глубокие, озёра топкие, озёра прозрачные: воды холодные, воды солёные, воды родниковые, через долы широкие и перевалы узкие. Жители, что первыми завидели злодеев дали знать о том родичам и соседям: зажгли костры сигнальные, опасность, предвещающие на вершине ближней горы и сами, погоняя скот, схоронились на крутых отрогах. Увидели соседи огонь, другие дым от костров – сигнал опасности смертельной. Кто успел, тот спася. Кто-то понадеялся на стены прочные и непреодолимые. Враг искусный, враг хитрый умел то, чем другие не владели. Толстые глиняные стены трескались и рассыпались, надёжная каменная кладка рушилась, не выдерживая напор и удары вражеских орудий. Осаждающие рыли подкопы под стены и ударяли в спины защитникам; насыпали валы, чтобы добраться до края стен и забраться на них.

Лютые воины злобного шаха жалости не знали. Всадники рубили всех без разбора. Лучники стрелы смертоносные, обмотанные тряпицами, смачивали в земляном масле¹², поджигали их и целились в окна, крыши, в перекрытия, двери и лестницы. От огненных стрел не спасали ни кожаный щит, ни дерево, ни постройка. Огонь перекидывался, поглощал, растекался. В сгоравшие ворота врывался враг, и злодеяниям не было конца.

Тех, кто мог сопротивляться рубили, кто не мог тоже приканчивали. Отбирали здоровых – рабы всегда нужны в хозяйстве, и поживиться от продажи. Маленькие дети – для них обуза, не нужны – в огонь! Воины, порождение злобных дэвов, отнимали малышей, вырывали из рук у неутешных отцов, у стенающих матерей и швыряли, словно поленницы в горящие жилища!

Ни детский плач, ни вопли родителей не останавливали извергов. Протянутые в мольбе руки и не просыхающие слёзы разлучённых мелькали и исчезали в пламени и прахе земном.

Через много селений и городов, много земель и племён прошли злодеи. Угнали к себе на родину тьму тьмущую скота, лошадей и рабов. Сотни мулов везли мешки с золотыми, серебряными и бронзовыми поделками, украшениями и оружием; мешки с сине-белым лазуритом, оберегающим от напастей; мешки с зерном и сосуды с вином, мешки с чужим добром.

Те, что выжили в горных расщелинах и на крутых вершинах спустились, а вокруг догорают их дома, кругом разор, всё ограблено и порушено. Среди развалин лежат убитые и покалеченные родичи близкие и дальние, соседи. И поднялся плач великий по разорённой земле, по сгинувшей родне…»

Ариеннис вышивала золотой нитью одеяние для Манданы, она в который раз слушала Замуашу − помощницу, в который раз смахивала выступавшие слезинки. Верная раба имеет дар сказительницы и знает много историй разных народов. Во время рукоделия повелительницы она услаждает её слух. Каких только сказаний не слышала Ариеннис: о стародавних временах, о жизни других племён: кутиев, лулумеев, касситов, эламитов, мехран, хурритов, урартов, маниев. Слышала и песнопения древних аризантов и вообще ариев. Всех тех, кто десятки и сотни лет назад жил на землях, теперь подвластных державе её мужа. А ныне Замуаша поведала об одном из походов ассирийского правителя, что жил почти два века тому назад.

Ариеннис жила с опаской, беспокойство за жизнь Манданы сопутствовало во всех её делах и думах. Ариеннис старалась никоим образом не навлечь гнев и даже малейшее неудовольствие со стороны супруга и владыки окрестных земель. Она знала, что неугодное дитя, а тем более девочка, которая не будет в дальнейшем умелым воином и достойным наследником трона, может быть умерщвлена без сожаления любым способом. И никто не станет считаться с физическими муками ребёнка и душевными страданиями матери. Никто не станет их жалеть. Каждый озабочен собственной участью и пытается обезопасить свою жизнь и, если удастся, то и домочадцев.

Иштувегу в молитвах не раз благодарил Ахура Мазду за то, что божественная воля дала ему такую понимающую жену. Предупредительная и внимательная Ариеннис постепенно стала, если не опорой, то основательной и приятной подпоркой. После посещения покоев супруги Иштувегу, будто наполнялся уверенностью и покоем, умиротворением и отвагой. На следующий день принимал решения уже без колебаний, и его походы были удачными: приносили много ценной дани и рабов. Владения процветали, несмотря на соседние государства, не питающие доброжелательности, напротив, правители искали поводов и провоцировали конфликты, чтобы хоть каким-то образом ослабить Манду.

Удача сопутствовала Иштувегу и от обширных государств, некогда властвовавших над округой, умман-манда − армия Манды захватывала территории, присоединяла земли к своей державе. Недавние властители становились данниками и вынуждены покоряться тем, кого когда-то покоряли сами.

В это время Ариеннис вела тайную борьбу за жизнь Манданы. Конечно, она не собиралась уничтожать потенциальных врагов своего единственного ребёнка. К сожалению, последующие беременности не дали желаемого Иштувегу наследника. Две девочки и два мальчика умерли в младенчестве, не дожив до года. Шах огорчался, но не роптал и не хулил верховного бога, понимая, что удача не может сопутствовать во всём. Главное он сильнее соседних царей, которые его деду навязывали свою волю. Теперь же они трепещут перед его армией. И ныне нет в Азии державы сильнее Манды.

Ариеннис старалась быть дружелюбной и ласковой со многими, кто мог иметь хоть какое-то отношение к Мандане, включая слуг и рабов. Женщина понимала, что одной ей будет трудно, поэтому всеми возможными средствами заполучала сторонников и сочувствующих дочери. Ни в коей мере не затевала склок и никогда ни к кому не придиралась, так как знала – это наивернейший способ множить явных и скрытых врагов. Последние опаснее первых во много раз. При случае слуг и рабов одаривала тканями, бывшими своими нарядами, мелкими, но многозначащими для неимущего люда подарками. И со временем Ариеннис обзавелась немалым количеством «ушей и глаз», которые следили и передавали ей сведения, касающиеся настроения супруга, доводили до неё услышанные слова шаха по отношению к дочери. То есть Ариеннис была в курсе всего, что происходило на половине её супруга, что делалось в крепости, в городе и даже во время походов, если в них принимал участие Иштувегу. Таким образом, контролировала ситуацию и могла обезопасить существование горячо любимой дочери.

Выбор жениха – дело непростое.

Шах подыскивал для старшей дочери подходящую партию основательно. Стараясь себя обезопасить решил не выдавать за отпрысков царских родов соседних стран, хотя это было бы лестно, но и опасно. Иштувегу посчитал вполне подходящим послушного, но не робкого юношу из рода самого пророка Заратуштры. И юная Аметида, старшая дочь Иштувегу и Ариеннис, недавно стала женой Спитама. Перебралась из женской половины цитадели столицы в шикарный дом мужа, хотя, конечно же, и значительно уступающий по размерам и роскоши дворцу правителя.