Поэтому мы не советуем переносить Сенат и Синод в университет не только из боязни, как бы они не развалились в дороге или не произошло других затруднений и бедствий при перевозке столь больших и громоздких предметов в рекомендуемые музеи при юридических факультетах, но и потому, что мы, юристы, этих предметов вообще не изучаем, они предмета науки права вовсе не составляют. Поэтому и все те «некоторые подобия» сих установлений, «собрания моделей разных государственных и общественных мест и сооружений» (с. 65), которыми проф. Казанский и подобные ему мечтатели наполняют в своем богатом воображении юридические факультеты и музеи, мы советуем бережно запаковать и послать их лучше всего «гражданским инженерам»: может быть, некоторые из них им понадобятся. А нам, представителям науки права – профессорам и студентам, ни подлинные «места» и «учреждения», ни гипсовые модели их не надобны; эти предметы и музеи даже, пожалуй, нам и положительно нежелательны, а то, чего доброго, и студенты-юристы станут смешивать правовые учреждения с теми учреждениями, которые можно осматривать в подлинном виде или в виде «некоторых подобий», гипсовых и иных, особенно если их заставить сидеть целый день взаперти среди этих подобий и оглуплять их еще и иными средствами по новым методам университетского преподавания (о них ниже).

Но несмотря на эти разногласия, касающиеся существа и предмета наших наук, я все-таки готов допустить всякие практические занятия – не только те, которые предлагает проф. Казанский, но даже и всевозможные более радикальные изобретения в этом направлении; рассуждения проф. Казанского об университетском преподавании отличаются среди литературы этого направления сравнительною умеренностью и рассудительностью и заключают в себе наряду с ошибками и увлечениями и разные вполне серьезные и достойные внимания мысли и указания. А есть гораздо более радикальные приверженцы коренной реформы университетского преподавания на почве практических занятий. И вот я готов допустить все возможное и невозможное, уже изобретенное и имеющее быть изобретенным в деле практических занятий, но только при указанном выше условии, т.е. не на почве принудительного заведения наскоро или даже и медленно придуманной обязательной для факультетов системы, а на почве надлежащего устроения доцентуры и свободного предложения разных специальных практических и иных курсов (желающим их проходить) под контролем факультетов. Действительно серьезные и образованные доценты, уважающие науку, настоящие академические люди и ученые, хотя бы и молодые, не предложат ничего роняющего достоинство университетского преподавания, а в случае такого предложения или просто предложения, разумного смысла в университетском деле не имеющего, оно не выдержит факультетской критики.

А в заключение я еще раз напомню и подчеркну, что каких бы специальных практических занятий для юридических и иных факультетов мы ни наизобрели, полной или даже хотя бы частичной замены ими лекционной системы, системы общих лекционных курсов, из вражды к коим исходят и с критики коих начинают любители практических занятий, резонным образом достигнуть невозможно.

Прекрасное дело (при надлежащей постановке, указанной выше) – чтение, перевод и разбор в аудитории Юстинианова свода (Corpus iuris) для изучающих специально гражданское право, но о систематическом познании содержания этого Свода или о прохождении курса римского права этим путем нелепо было бы говорить. И одну сотую часть этого юридического памятника и системы римского права этим путем трудно было бы пройти. Еще меньшую долю науки права или иной какой-либо науки можно было бы пройти путем задавания на дом и разбора студенческих работ на определенные темы, или путем чтения и разбора новейших исследований по отдельным вопросам, или путем разбора и решения конкретных казусов и т.п.

Поэтому представители движения против лекционной системы и в пользу «практических занятий» напрасно торжествуют по поводу «первого шага», сделанного в их направлении в университетском деле, думая, что дальнейшими шагами, дальнейшим развитием заведенной уже системы может быть постепенно вытеснена и упразднена лекционная система университетского преподавания.

Для этого надо было бы ввести иной род занятий, нежели рассмотренные выше.

Такой особый вид занятий, который действительно мог бы упразднить теперешнюю систему университетского преподавания, и в самом деле предлагается для университетов некоторыми критиками лекционной системы – в виде задавания уроков по учебнику и спрашивания.

Но так как сторонники этого метода преподавания, метода уроков и репетиций, обыкновенно отличают его от практических занятий в тесном смысле, то и мы его отличим особыми замечаниями в особой главе.

В одном из недавно появившихся в «Новостях» интервью читаем, между прочим:

«Посещение лекций при существующем обилии всяких руководств и пособий, авторами которых являются почти исключительно сами лекторы, в глазах многих студентов не более чем лишняя трата времени. И с этим нельзя отчасти не согласиться.

Я поэтому с разрешения своего начальства отступил по преподаваемым мною предметам от господствующей лекционной системы, заменив ее системой бесед с освободительными репетициями, и пришел к весьма благоприятным результатам.

Я поступаю так. Раз в неделю устраиваю беседы со своими слушателями. Задаю им на неделю урок по книге. На беседе в течение нескольких часов опрашиваю участников, выясняю им темные места и прибавляю то, чего в учебнике нет. Таким образом, всякий раз имею возможность убедиться, усвоили себе мои слушатели пройденное или нет. По окончании отдела я произвожу освободительные репетиции и ставлю отметки. Получившие бал «четыре» освобождаются от экзамена по соответственному отделу.

Быть может, такая система неприменима ко всем предметам, но по многим из них она могла бы с большою пользою для дела заменить лекционную систему».

Я не вижу никаких оснований, почему по некоторым предметам замена лекционной системы этим приемом учения могла бы оказаться неосуществимой. Напротив, путем некоторого, довольно простого размышления можно прийти к выводу, что всякие лекционные курсы могут быть заменены этим приемом учения. Лекция состоит в сообщении другим известных мыслей путем произнесения ряда слов. Всякое произносимое слово может быть со времени изобретения письмен заменено написанным словом, а со времени изобретения книгопечатания соответственные символические знаки легко поддаются умножению, изданию в любом количестве экземпляров. Ergo: все лекции, т.е. произносимые речи, могут быть заменены рекомендуемым приемом учения, и выражающая неуверенность оговорка «быть может, такая система неприменима ко всем предметам» может быть смело вычеркнута, а лекционная система вообще и без остатка упразднена.

Это подтверждается (если кому нужно подтверждение) и опытом действительной жизни. Прежде всего заметим, что приведенный индивидуальный случай упразднения лекционной системы вовсе не единственный в своем роде. Нам известны и другие подобные случаи отмены лекционной системы по инициативе профессора в области различных наук, например и юридических, в области римского права и др. В новейшее время сильного антилекционного движения и лихорадочных, можно сказать, поисков всевозможных средств полной или по крайней мере частичной замены лекционной системы разного рода «практическими занятиями» учащение таких случаев представляет вполне естественное явление.

Можно даже, между прочим, отметить, что в некоторых случаях неупразднение лекционной системы, продолжение чтения лекций представляло бы неестественное явление. Если профессор убежден, что лекции бесполезны или даже, как иногда высказывается и в печати, прямо вредны, и тем не менее продолжает заниматься этим бесполезным или даже прямо вредным для учащихся делом и жалованье от государства за это получать, то это было бы не только неестественно, но даже прямо противоестественно. Естественный выход для честного и добросовестного человека в таком случае – обратиться к другому методу преподавания, если он убежден в его пользе, или выйти в отставку.